Записки колымчанина. Созерцатель.

Взрывчатое вещество колымчанин оставил у себя для использования в сезон охоты. В отношении мужчины возбуждено уголовное дело.

Останцы Великой Тартарии на Колыме - Записки Колымчанина

Find all the latest posts and updates from Записки колымчанина with Inoreader's RSS feed here. Я пригласил двух старых членов партии — «колымчан» В. Т. Сухорукова и Н. А. Крейцберга, и мы на нескольких страницах описали наиболее яркие факты произвола, лично нам известные. Колымчане получили уникальную возможность прикоснуться к истории нашей страны. По всей Магаданской области 26 апреля открылись 37 площадок акции "Диктант Победы". Добро пожаловать на канал Записки Колымчанина (28901312) на RUTUBE. Здесь вы можете посмотреть 1 интересных видео в хорошем качестве без регистрации и совершенно бесплатно. Записки колымчанина Сегодня ночью угодил в очень интересный мир!

В Магадан прибыло 250 экземпляров книги памяти воинов-колымчан, погибших в ходе СВО

Такая красота, что это не только рыбалка, но и отличный отдых для всей семьи! А ловля рыбы, работа конечно, не простая, но уж ооочень увлекательная!!! Поздравляю с таким хорошими... И место выбрано подходящее - озеро с кувшинками.

Кадыкчанский заметил Яндекс дзен. Сибиряк в древности кудато пробираюца. Говорящие камни Волгоград фото. Андрей Кадыкчанский Автор. Кадыкчанский ЖЖ Записки колымчанина новое. Записки колымчанина Крым. Астрахань Записки колымчанина. Слет Кадыкчан. Писатель Андрей Кадыкчанский. Андрей Викторович Голубев Кадыкчанский.

Кадыкчанский вековые деревья Аляски. Кадыкчанский водоем. Кадыкчан шахта. Мегалиты плато Путорана. Анабарское плато мегалиты. Мегалиты Якутии. Маганская пирамида Красноярск. Пирамида Петряшино.

Башня Луковка, единственная из шести башень которую реконструировали, и сделали на ней смотровую площадку. Внутри башни сделаны лестницы, перекрытия и кровля. Остальные башни крепости имеют только голые стены. Со смотровой площадки открывается вид на Изборско-Мальскую долину, вокруг не мало интересных природных мест, озера, реки, болото. Летом тут наверное очень круто, если приехать с палаткой. Луковка — не самая высокая башня крепости, но благодаря тому, что построенна на высоком холме, она буквально главенствует над крепостью. Не случайно многие годы Луковка использовалась как сторожевая башня. Ещё один вид с башни Луковка. Недалеко от крепости есть озеро Городищенское, в него впадают воды из Словенских ключей, благодаря чему вода в нём не замерзает. И даже зимой тут плавают лебеди, хотя плавают они тут скорее всего потому, что им подрезали крылья, и они просто не могут улететь на зимовку в тёплые страны, и вынуждены развлекать поломников. Словенские ключи. Сюда ежедневно приезжают сотни паломников, пьют "святую воду", летом купаются в озере, не подозревая про некоторые нюансы. В июле 2012 года и в январе 2013 года областной Роспотребнадзор проверил качество воды в изборских источниках. Взятые пробы показали бактериальное загрязнение и несоответствие воды гигиеническим требованиям по микробиологическим показателям. Роспотребнадзор запретил употреблять воду из Словенских ключей без кипячения, а также заглатывать воду из водоемов при проведении водных процедур. Несмотря на это, администрация музея-заповедника "Изборск" до сих пор не разместила соответствующие информационные плакаты вблизи источников, подвергая опасности здоровье многочисленных туристов и паломников. В интернете я видел не мало информации, что вода из источников богата кишечной палочкой. Правда прочитал я про это уже по возвращению домой. Ну а там мы конечно попили эту воду, но вроде обошлось. Тьфу тьфу тьфу. А может нагнетают. Возраст ключей - около тысячи лет. Вернёмся в крепость. Самой высокой и мощной башней Изборской крепости, является Вышка, ее высота сегодня — 19 метров, но несколько веков назад она была еще выше - ее верх венчала деревянная пристройка, предназначенная для несения сторожевой службы. Башня Вышка, в окружении сельского пейзажа. На южной стороне крепости стоит Колокольная башня, которая защищала въезд в город и главные ворота крепости. Ну и жена рядом с Колокольной башней, для наглядности оборонительной мощи этих стен. А вот собственно фрагмент стены, что за иероглиф выложен кладкой в стене я так и не понял. А это, чуть-ли не единственные местные житили, которых мы встретили за время прогулок вокруг крепости. Талавская башня. Единственная башня, которая отличается от остальных. Все круглые, эта квадрат. Связано это с тем, что башня была построена позже других, в конце 15 - начале 16 века. На этом наши прогулки по окраином прекрасного Изборска подошли к концу, мы с женой устали по очереди носить на руках Полину, селу в машину и отправились дальше, изучать окрестности Псковской области. Следующим пунктом был город с экзотическим названием Остров. Это такой момент, когда от посещения места ожидаешь - очень много, а получаешь... Хотя про это в следующий раз. Ну и по традиции небольшая историческая справка.

Луковка — не самая высокая башня крепости, но благодаря тому, что построенна на высоком холме, она буквально главенствует над крепостью. Не случайно многие годы Луковка использовалась как сторожевая башня. Ещё один вид с башни Луковка. Недалеко от крепости есть озеро Городищенское, в него впадают воды из Словенских ключей, благодаря чему вода в нём не замерзает. И даже зимой тут плавают лебеди, хотя плавают они тут скорее всего потому, что им подрезали крылья, и они просто не могут улететь на зимовку в тёплые страны, и вынуждены развлекать поломников. Словенские ключи. Сюда ежедневно приезжают сотни паломников, пьют "святую воду", летом купаются в озере, не подозревая про некоторые нюансы. В июле 2012 года и в январе 2013 года областной Роспотребнадзор проверил качество воды в изборских источниках. Взятые пробы показали бактериальное загрязнение и несоответствие воды гигиеническим требованиям по микробиологическим показателям. Роспотребнадзор запретил употреблять воду из Словенских ключей без кипячения, а также заглатывать воду из водоемов при проведении водных процедур. Несмотря на это, администрация музея-заповедника "Изборск" до сих пор не разместила соответствующие информационные плакаты вблизи источников, подвергая опасности здоровье многочисленных туристов и паломников. В интернете я видел не мало информации, что вода из источников богата кишечной палочкой. Правда прочитал я про это уже по возвращению домой. Ну а там мы конечно попили эту воду, но вроде обошлось. Тьфу тьфу тьфу. А может нагнетают. Возраст ключей - около тысячи лет. Вернёмся в крепость. Самой высокой и мощной башней Изборской крепости, является Вышка, ее высота сегодня — 19 метров, но несколько веков назад она была еще выше - ее верх венчала деревянная пристройка, предназначенная для несения сторожевой службы. Башня Вышка, в окружении сельского пейзажа. На южной стороне крепости стоит Колокольная башня, которая защищала въезд в город и главные ворота крепости. Ну и жена рядом с Колокольной башней, для наглядности оборонительной мощи этих стен. А вот собственно фрагмент стены, что за иероглиф выложен кладкой в стене я так и не понял. А это, чуть-ли не единственные местные житили, которых мы встретили за время прогулок вокруг крепости. Талавская башня. Единственная башня, которая отличается от остальных. Все круглые, эта квадрат. Связано это с тем, что башня была построена позже других, в конце 15 - начале 16 века. На этом наши прогулки по окраином прекрасного Изборска подошли к концу, мы с женой устали по очереди носить на руках Полину, селу в машину и отправились дальше, изучать окрестности Псковской области. Следующим пунктом был город с экзотическим названием Остров. Это такой момент, когда от посещения места ожидаешь - очень много, а получаешь... Хотя про это в следующий раз. Ну и по традиции небольшая историческая справка. Основало город славянское племя кривичей и, по преданию, первоначально он назывался Словенском по имени предводителя кривечей Словена , а позднее был переименован в Изборск в честь Избора, сына Словена. Изборск стал главным городом этих краев еще до основания Пскова, став, однако, при княгине Ольге пригородом основанного ею в более выгодном месте — на реке Великой, Пскова. После объединения славян вокруг Киева Изборск платил дань киевским князьям, а изборяне участвовали в походах русичей на Византию, Болгарию и печенегов, вели торговлю с Чудскими землями по водному пути через Городищенское и Мальское озера. В начале XIII века, после распада Киевской Руси, Изборск стал пограничным сторожевым городом на западной окраине Новгородской земли, и с этого времени вплоть до начала XVI века часто подвергался нападениям и осадам со стороны рыцарей Ливонского ордена, шведов, немцев, поляков и др. В 1242 году, после победы русских дружин в Ледовом побоище, Изборск окончательно перешел к Псковщине, хотя соседи не оставляли попыток захватить лакомый кусочек на границе.

Записки колымчанина 246

Водосброс на Колымской ГЭС Записки колымчанина. Записки колымчанина. Созерцатель. Живой журнал записки колымчанина. Записки колымчанина жж кадыкчанский.

Технологические метки Бога в Тартарии.

Find all the latest posts and updates from Записки колымчанина with Inoreader's RSS feed here. kadykchanskiy - the new blog in LiveJournal. There should be new interesting records soon. Добро пожаловать на канал Записки Колымчанина (28901312) на RUTUBE. Здесь вы можете посмотреть 1 интересных видео в хорошем качестве без регистрации и совершенно бесплатно. Статья автора «Колыма+» в Дзене: Более 700 колымчан приняли участие в «Диктанте Победы» на площадках, организованных во всех районах Магаданской области. Топ-10 новостей недели: Год детства, открытие ледовых переправ, древние кости в Чурапчинском районе. сообщает телеграм-канал «Магаданский скептик».

Каждый колымчанин теперь может разоблачать недостоверную информацию в интернете

Меня отозвали из института, при Бауманском райкоме создали журнал «Партработник» в других райкомах таких изданий не было и поручили там работать. Мое имя стало часто появляться в печати. Пишущих людей тогда очень ценили. Вскоре я стал помощником первого секретаря райкома, потом работа в МК партии. Верил Сталину. Всегда был активным и убежденным строителем социалистического общества... Все иллюзии исчезли после первого допроса. Всего, кажется, восемь человек.

Особенно лютовал Хаханов. Но страдали мои кости от всех. Как-то один из них вдруг изменил обычную тактику: «Иван Павлович, будь человеком, мне из-за тебя не дают старшего лейтенанта! А скоро день чекиста! Когда однажды он, угрожая арестом моей жены, стал ее цинично оскорблять, я не выдержал и бросился на него. Был я тогда физически очень крепким. По сравнению со мной Шейдин казался тщедушным.

Схватив за горло, я перебросил его через стол. Он упал и лежал неподвижно, видимо потеряв сознание. Вбежавшие какие-то военные принялись за меня, и я очнулся уже на полу в своей камере. Первые два месяца старались выбить признание в принадлежности к мифическому «московскому право-троцкистскому центру» с Н. Марголиным в качестве одного из руководителей. Марголин был арестован в Днепропетровске. Он один из семи секретарей Московского областного и Московского городского комитетов партии, расстрелянных с осени 1937 по 1939 год.

Дня два требовали показаний на Н. Хрущева и Л. Кагановича, начав с вопроса: «Когда Хрущев завербовал тебя в свою организацию и какую при этом поставил задачу: убийство товарища Сталина или только вредительство и диверсии? Оба дня меня держали по стойке «смирно», избивая при малейшей попытке пошевелиться. Не добившись «признаний» в одном, следователи начали выколачивать «признания» в другом. Теперь я оказался «террористом», принадлежащим к правым. Основанием стало показание бывшего секретаря Серпуховского горкома Воловика о том, что он знает меня «как человека смелого и решительного, способного на любые действия».

Это Воловик подтвердил и на очной ставке. Вторая очная ставка была с Порташниковым, бывшим помощником секретаря МК С. Он тоже подтвердил заранее подготовленный текст своего «признания». Я потребовал записать, что категорически отрицаю его показания как ложь и клевету. Следователь в присутствии Порташникова стал меня уговаривать: «Ну кто у меня примет такую очную ставку? Давай напишем просто: «Отрицаю». Я стоял на своем.

Тогда другой следователь сказал: «Если б ты был жид, а не русский Иван, мы бы тебя быстро оформили, не маялись бы столько». Что они в конце концов записали в своих протоколах — не знаю, так как я ничего не подписывал. Когда следователи на дневных допросах уходили обедать, меня сажали в «собачник» — темный каменный мешок в два квадратных метра. Однажды туда засунули еще одного, оказавшегося начальником штаба Московской Пролетарской дивизии. Сказав, что его третьи сутки не возвращают с допроса в камеру и не дают есть, он спросил: «Нет ли чего в кармане, товарищ? Так шли месяцы. Не знаю, из каких соображений следователь Персиц перевел меня в камеру, где находился Владимир Владимирович Манахов, профессор-психиатр, арестованный с должности заведующего Московским областным отделом здравоохранения, в котором проработал всего несколько месяцев.

До того был ректором медицинского института в Минске. Манахов подписал «чистосердечные признания», надеясь на суде доказать их полную несостоятельность. Возможно, Персиц рассчитывал, что Манахов убедит и меня поступить так же. Но получилось наоборот. В результате наших бесед Манахов попытался отказаться от своих прежних показаний. Это ему дорого обошлось. Ночью его втолкнули в камеру избитого, в сплошных кровоподтеках, совершенно обессиленного.

Отдохнув, он, рыдая, рассказал, что снова подтвердил свои прежние показания. Не выдержал. Целый день следователи издевались над шестидесятилетним старым большевиком, участником Циммервальдской конференции, которой руководил В. Ленин, в начале первой мировой войны. Его заставили заниматься «физзарядкой»: приподнимали за бороду, приказывали присесть, снова поднимали. Опытный психиатр, он дал мне несколько советов, как противостоять в этом случае. Заверил, что при очень сильной воле гипнотизер не страшен, другое дело, если ты сломлен уже до гипноза.

Я и верил и не верил такой опасности. В один из дней конвоир повел меня не обычным путем, по каким-то новым коридорам, и завел в уютный кабинет с мягкой мебелью. На столе — лампа с зеленым абажуром, на следовательскую обстановку было не похоже. За столом мужчина лет 40, с красивой артистической внешностью. Выделялись большие черные глаза. Он встал, поздоровался, предложил сесть в кресло у стола. Уточнил мои фамилию, имя и отчество.

Сказал, что нам предстоит интересная беседа, ему обо мне говорил товарищ Персиц. Затем извинился, что должен отлучиться в буфет. Чтобы не было скучно, предложил полистать только что вышедшую книжку Лиона Фейхтвангера «Москва. Отчет о поездке для моих друзей». Он ушел, а мне принесли стакан настоящего ароматного чая и несколько бутербродов с колбасой, сыром и даже икрой. Не искушая судьбу вдруг он тут же вернется? Помятая, она сразу раскрылась на странице, где говорилось о повсюду установленных статуях Сталина, его культе.

Я подумал, что это не случайно, не на этом ли меня попытаются ловить на сей раз. Когда большеглазый красавец вернулся, я поблагодарил его за угощение и спросил: «Угостили, чтобы я был покладистей, чем с другими следователями? Я не следователь, а психолог. Мне для научной работы нужно общение с разными людьми». Мы начали разговор. Сначала он спросил мое мнение о книжке Фейхтвангера и вообще о Сталине. Я ответил, что всегда верил Сталину, верю ему и сейчас, даже в тюрьме, убежден, что Сталин не знает об арестах невинных людей.

Добавил, что не участвовал ни в каких оппозициях. Разговор шел долго, вероятно, около часа. Все время я смотрел красавцу прямо в переносицу, как советовал Манахов. А красавец то и дело спрашивал, почему я не смотрю ему в глаза, придвинул лампу, нервничал и в конце концов вызвал конвоира и отправил меня в камеру. Когда я рассказал Манахову обо всем происходившем, он подтвердил, что это была неудавшаяся попытка гипноза. Вскоре меня перевели в другую камеру, где находился начальник строительного управления Моссовета, известный инженер-строитель Исаак Евгеньевич Черкасский. Его очень высоко ценил тогдашний председатель Моссовета Н.

Булганин, всегда поддерживал и часто публично хвалил. С первого допроса Черкасскому внушали, что если он признается во вредительстве, то получит не больше пяти лет лагерей. Там он отработает инженером на какой-либо стройке, может и орден получить. Называли фамилии с почетом вернувшихся со строительства канала Москва — Волга. Он поверил, подписывал показания, по его разумению, не очень тяжелые. В камере ему разрешили покупки в ларьке, продуктовые передачи. Он пытался убедить меня последовать его примеру.

Я же уговаривал его отказаться от клеветы. Черкасского довольно долго не вызывали на допросы, и это не только успокаивало, но и питало надежду. Но когда вызвали подписать окончание следствия, Исаак Евгеньевич вернулся неузнаваемым, почернел, осунулся. Никакой вины за мной нет, воевал в гражданскую, всегда был чист перед партией, а тут поверил Персицу... Прощаясь, он просил передать всем знавшим его товарищам, что ни в чем не виноват, и оставил мне пару белья и три пачки папирос. Его дальнейшая судьба мне неизвестна. Хаханов и его соратники продолжали свое грязное дело, избивая на каждом допросе.

Однажды, когда он орал на меня и осыпал матерщиной, в камеру кто-то вошел и остановился сзади. Мой истязатель вскочил и отрапортовал: «Следователь такой-то, подследственный такой-то... Показания дает? Повернув голову, я узнал Фриновского, правую руку Ежова. Я сидел с ним рядом в президиуме, он жал мне руку за выступление. Фриновский обратился ко мне: «Почему не даете показаний? Ни на себя, ни на других.

Появились два «молотобойца», и я очнулся уже на полу в своей камере. Меня охватила какая-то отрешенность от всего. Твердо осознал: умру, но не сдамся. Я чувствовал себя сильнее своих истязателей. Много лет спустя мне довелось увидеть телепередачу с выступлением женщины-полячки, одной из узниц Освенцима. Она говорила о точно таком же своем состоянии в фашистском лагере и что благодаря этому ей было легче переносить страдания. Я ее понял сразу.

Не могу забыть случайно увиденную сцену. Вечером надзиратель повел меня в душ по коридору. Справа в камерах шли допросы, судя по глухо доносившимся крикам. Вдруг дверь одной открылась, и я успел увидеть, как два следователя избивали черноволосую женщину, показавшуюся мне похожей на Джапаридзе, племянницу одного из 26 бакинских комиссаров. Она работала в Московском совете профсоюзов. Детина, на голову выше женщины, держал ее сзади за локти, а другой, оттянув одной рукой ее обнаженную грудь, бил по ней ребром большой линейки. Женщина пронзительно кричала.

Дверь быстро закрылась. Для окончания моего дела следствию, видимо, потребовалась третья очная ставка. Ее устроили с Павлом Веркловым, заведующим школьным отделом МК партии. Мы дружили семьями, его дети меня очень любили, мы часто бывали друг у друга. Теперь Павел держал в трясущихся руках бумажку и читал по ней, что знает меня как участника террористической группы «московского правотроцкистского центра». Я, как и прежде, все отрицал, ничего не подписывал. Может быть, благодаря этому я избежал расстрела.

А все проходившие по делу «московского центра», за малым исключением из 300 остались 18 , были уничтожены. По возвращении в 1955 году я узнал, что расстреляли и Верклова. Его жена Ирина Михайловна 10 лет пробыла в лагерях, сына отправили в детскую колонию, младшую дочку удалось спасти тетке. После третьей очной ставки меня довольно долго не вызывали, а в июле 1938 года объявили постановление Особого совещания НКВД — восемь лет лагерей за антисоветскую контрреволюционную троцкистскую деятельность. О «московском центре» и террористической группе — ни слова.

До вчерашнего вечера. После него я первый мужчина в нашем роду, до меня родились пять девочек. Дед был мастер на все руки. Имел образование плотника, столяра-краснодеревщика, слесаря, был механиком, водителем комбайна, играл на баяне. Сам работал кузнецом, увлекался охотой и рыбалкой.

Также у него была отличная память. Но был грешен в заигрывании с зелёным змием, который его и погубил. Он утонул пьяный, где-то в Подмосковье. А бабушку свою я люблю очень сильно, с детства помню, как всегда был рад к ней приходить в гости. Когда она жила отдельно, почти каждый день к ней приходил. В сущности, я провёл со своей бабушкой времени больше, чем с родителями. Просто тянуло меня к ней и всё тут. По образованию техник-механик, работал токарем, слесарем. Ещё я сварщик, водитель, строитель, увлекаюсь охотой, но рыбалку не люблю, играю на гитаре и у меня хорошая память. Затопил я печку, и что-то дров многовато кинул, котёл начал подкипать.

И опять у меня появилось это чувство неуютности от звука закипающей воды в закрытом пространстве. Что такое, думаю я в сердцах, ну вот отчего это у меня? И тут как осознание какое-то пришло - так я же утонул в прошлой жизни, вот и перетащил этот страх воды в новое воплощение... Вот я просто осознал что мой дед это Я! Осознал с такой ясностью, что сомнений вообще никаких не осталось. Правда пока больше ничего не вспомнил. Я где-то часа три был в какой-то прострации. Ещё бы, такое известие на голову свалилось. Одно дело читать про это, и совсем другое когда с тобой такое происходит. Но я знал, что рано или поздно что-то такое будет, просто уверен был".

Теперь вы понимаете моё состояние? Всё складывается. Одно к одному. Выстраивается ровная логичная версия, дающая понимание, к огромному числу явлений, которые принято обзывать "мистикой". А теперь главное. Я задумался о том, какая же могла быть связь между профессией отца моего отца, рабочего псковской канатной фабрики, и выбором профессии шахтёра моим отцом? Если бы совершенно случайно я не обнаружил некую странность в биографии деда Петра, я вряд ли бы нашёл то, что сейчас покажу вам. Дело в том, что в июле 1941 года, Петра Тимофеевича призвали в Красную армию из... Ординского райвоенкомата Молотовской области! Не мог понять, что он там делал, когда началась война, если в Пскове у него была жена и трое маленьких детишек - погодок?

На них были высечены 10 главных заповедей. Однако когда Моисей после 40-дневного пребывания на горе спустился со скрижалями в руках, то увидел, что иудейский народ позабыл о своем Боге и теперь пляшет вокруг золотого тельца. Пророк пришел в страшный гнев от этого зрелища и в сердцах разбил скрижали о скалу. Когда народ раскаялся и вернулся к своей вере, Бог велел Моисею вытесать из камня две новые скрижали. На них заповеди были записаны снова. В 1933 году у подножия плато неподалеку от американского городка Лос-Лунас была сделана удивительная находка.

Речь идет о гигантском валуне массой 85 тонн, на котором были высечены 10 заповедей Моисея. Камень с библейскими надписями находится в Скрытом нагорье. Местные жители прозвали это место «скалой тайн». Строго говоря, о валуне с непонятными каракулями жители знали как минимум за полвека до этого. Но в 1933 году, привлеченный слухами о загадочном артефакте, в эту глушь приехал юный археолог Франк Хиббен, будущий профессор Университета штата Нью-Мексико. К огромному камню его привел пожилой житель Лос-Лунаса, утверждавший, что он еще в 1880 году первым увидел эти странные надписи.

Ученый записал и сфотографировал надписи и разослал снимки своим коллегам. Ответ пришел довольно быстро. Оказалось, что надпись - это 10 заповедей, высеченные на древнееврейском языке, не используемом уже более 2 тысяч лет. Нынешний израильский алфавит существенно отличается по написанию от тех символов, что были высечены на камне. Кроме прочего, Хиббен подметил уникальность места, где расположен валун. К «скале тайн» проложена всего одна тропинка, и валун лежит именно посреди нее.

Сдвинуть или перетащить его с этого места очень сложно. Так что пройти мимо и не заметить этот камень путник практически не может. Ученый не исключил возможности того, что этим путем люди пользовались для прохода к месту жертвоприношения или богослужений, а камень лишний раз напоминал им о заповедях. Но во всей этой истории остается непонятным один вопрос: как древние иудейские заповеди, да еще нанесенные таким стилем письма, проникли в Северную Америку задолго открытия ее викингами и тем более до прибытия Колумба? Мезуза самаритян На плато, расположенном в предгорье «скалы тайн», также сохранились развалины древних укреплений, выстроенные в некоторой последовательности. А на самой скале разместились десятки загадочных рисунков и наскальных знаков - петроглифов.

Уже во второй половине XX века ученые выдвинули гипотезу, что одно из изображений совпадает с расположением созвездий и планет в момент солнечного затмения, которое случилось в сентябре 107 года до нашей эры. Именно на этот день по древнееврейскому календарю пришелся один из самых почитаемых религиозных праздников этого народа - Рошха-Шана, или еврейский Новый год, который отмечают два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей тишри. Так что свидетельств, роднящих американский валун с иудейским прошлым, ученые нашли массу. Возраст надписи оценивался по-разному - от 500 до 2 тысяч лет. Но вот ответа на вопрос, как все это могло оказаться в Америке, никто дать не смог. Исследователи перебрали несколько гипотез.

Например, что надписи высек финикиец, приплывший сюда на корабле. Ведь известно, что финикийцы были искусными мореплавателями и заплывали далеко за пределы известного тогда мира. Другая версия гласит, что авторами надписи могли быть самаритяне, сбежавшие в Америку от гнева императора Византии полторы тысячи лет назад. Этот народ, считающий себя потомками выходцев из Вавилона, так же, как и евреи, исповедовал иудаизм и проживал в Палестине. Как и у евреев, у верующих самаритян в обиходе всегда должна была иметься так называемая мезуза. Мезуза - это небольшой свиток с начертанным на нем священным текстом, прославляющим Бога.

Колымчане намерены защитить ледниковое озеро в Тенькинском округе Колымчане намерены защитить ледниковое озеро в Тенькинском округе 26 апреля 2024 19:00 Сияние Ориона признали охраняемой территорией еще в 1980-х Фото: пресс-служба Прокуратуры Магаданской области Озеро ледникового происхождения, то есть образованное в процессе таяния ледника, Сияние Ориона расположено среди гранитов Верхне-Тенькинского массива, примерно в 90 километрах от Усть-Омчуга. Для сохранения природного комплекса еще в 1983 году был создан памятник природы регионального значения «Нелькобинский». Ныне магаданской межрайонной природоохранной прокуратурой проведена проверка соблюдения законодательства в отношении особо охраняемых природных территорий. По иску надзорного ведомства суд обязал МОГБУ «Дирекция особо охраняемых природных территорий и гидротехнических сооружений» подготовить и направить губернатору Магаданской области проектную документацию по организации охранной зоны и определении ее границ.

Как «зачищают» следы подлинной истории Мира

Вбежавшие какие-то военные принялись за меня, и я очнулся уже на полу в своей камере. Первые два месяца старались выбить признание в - 63 - принадлежности к мифическому «московскому право-троцкистскому центру» с Н. Марголиным в качестве одного из руководителей. Марголин был арестован в Днепропетровске.

Он один из семи секретарей Московского областного и Московского городского комитетов партии, расстрелянных с осени 1937 по 1939 год. Дня два требовали показаний на Н. Хрущева и Л.

Кагановича, начав с вопроса: «Когда Хрущев завербовал тебя в свою организацию и какую при этом поставил задачу: убийство товарища Сталина или только вредительство и диверсии? Оба дня меня держали по стойке «смирно», избивая при малейшей попытке пошевелиться. Не добившись «признаний» в одном, следователи начали выколачивать «признания» в другом.

Теперь я оказался «террористом», принадлежащим к правым. Основанием стало показание бывшего секретаря Серпуховского горкома Воловика о том, что он знает меня «как человека смелого и решительного, способного на любые действия». Это Воловик подтвердил и на очной ставке.

Вторая очная ставка была с Порташниковым, бывшим помощником секретаря МК С. Он тоже подтвердил заранее подготовленный текст своего «признания». Я потребовал записать, что категорически отрицаю его показания как ложь и клевету.

Следователь в присутствии Порташникова стал меня уговаривать: «Ну кто у меня примет такую очную ставку? Давай напишем просто: «Отрицаю». Я стоял на своем.

Однажды туда засунули еще одного, оказавшегося начальником штаба Московской Пролетарской дивизии. Сказав, что его третьи сутки не возвращают с допроса в камеру и не дают есть, он спросил: «Нет ли чего в кармане, товарищ? Не знаю, из каких соображений следователь Персиц перевел меня в камеру, где находился Владимир Владимирович Манахов, профессор-психиатр, арестованный с должности заведующего Московским областным отделом здравоохранения, в котором проработал всего несколько месяцев.

Но получилось наоборот. В результате наших бесед Манахов попытался отказаться от своих прежних показаний. Это ему дорого обошлось.

Целый день следователи издевались над шестидесятилетним старым большевиком, участником Циммервальдской конференции, которой руководил В. Ленин, в начале первой мировой войны. Его заставили заниматься «физзарядкой»: приподнимали за бороду, приказывали присесть, снова поднимали.

Опытный психиатр, он дал мне несколько советов, как противостоять в этом случае. Заверил, что при очень сильной воле гипнотизер не страшен, другое дело, если ты сломлен уже до гипноза. Я и верил и не верил такой опасности.

Выделялись большие черные глаза. Он встал, поздоровался, предложил сесть в кресло у стола. Уточнил мои фамилию, имя и отчество.

Отчет о поездке для моих друзей». Он ушел, а мне принесли стакан настоя- - 65 - щего ароматного чая и несколько бутербродов с колбасой, сыром и даже икрой. Не искушая судьбу вдруг он тут же вернется?

Помятая, она сразу раскрылась на странице, где говорилось о повсюду установленных статуях Сталина, его культе. Я подумал, что это не случайно, не на этом ли меня попытаются ловить на сей раз. Когда большеглазый красавец вернулся, я поблагодарил его за угощение и спросил: «Угостили, чтобы я был покладистей, чем с другими следователями?

Я не следователь, а психолог. Мне для научной работы нужно общение с разными людьми». Мы начали разговор.

Разговор шел долго, вероятно, около часа. Все время я смотрел красавцу прямо в переносицу, как советовал Манахов. А красавец то и дело спрашивал, почему я не смотрю ему в глаза, придвинул лампу, нервничал и в конце концов вызвал конвоира и отправил меня в камеру.

Когда я рассказал Манахову обо всем происходившем, он подтвердил, что это была неудавшаяся попытка гипноза. Вскоре меня перевели в другую камеру, где находился начальник строительного управления Моссовета, известный инженер-строитель Исаак Евгеньевич Черкасский. Его очень высоко ценил тогдашний председатель Моссовета Н.

Называли фамилии с почетом вернувшихся со строительства канала Москва — Волга. Он поверил, подписывал показания, по его разумению, не очень тяжелые. В камере ему разрешили покупки в ларьке, продуктовые передачи.

Он пытался убедить меня последовать его примеру. Я же уговаривал его отказаться от клеветы. Черкасского довольно долго не вызывали на допро- - 66 - сы, и это не только успокаивало, но и питало надежду.

Его дальнейшая судьба мне неизвестна. Хаханов и его соратники продолжали свое грязное дело, избивая на каждом допросе. Однажды, когда он орал на меня и осыпал матерщиной, в камеру кто-то вошел и остановился сзади.

Мой истязатель вскочил и отрапортовал: «Следователь такой-то, подследственный такой-то... Показания дает? Повернув голову, я узнал Фриновского, правую руку Ежова.

Я сидел с ним рядом в президиуме, он жал мне руку за выступление. Фриновский обратился ко мне: «Почему не даете показаний? Ни на себя, ни на других.

Появились два «молотобойца», и я очнулся уже на полу в своей камере. Меня охватила какая-то отрешенность от всего. Твердо осознал: умру, но не сдамся.

Я чувствовал себя сильнее своих истязателей. Много лет спустя мне довелось увидеть телепередачу с выступлением женщины-полячки, одной из узниц Освенцима. Она говорила о точно таком же своем состоянии в фашистском лагере и что благодаря этому ей было легче переносить страдания.

Я ее понял сразу. Не могу забыть случайно увиденную сцену. Вечером надзиратель повел меня в душ по коридору.

Справа в камерах шли допросы, судя по глухо доносившимся - 67 - крикам. Вдруг дверь одной открылась, и я успел увидеть, как два следователя избивали черноволосую женщину, показавшуюся мне похожей на Джапаридзе, племянницу одного из 26 бакинских комиссаров. Она работала в Московском совете профсоюзов.

Детина, на голову выше женщины, держал ее сзади за локти, а другой, оттянув одной рукой ее обнаженную грудь, бил по ней ребром большой линейки. Женщина пронзительно кричала. Дверь быстро закрылась.

Для окончания моего дела следствию, видимо, потребовалась третья очная ставка. Ее устроили с Павлом Веркловым, заведующим школьным отделом МК партии. Мы дружили семьями, его дети меня очень любили, мы часто бывали друг у друга.

Теперь Павел держал в трясущихся руках бумажку и читал по ней, что знает меня как участника террористической группы «московского правотроцкистского центра». Я, как и прежде, все отрицал, ничего не подписывал. Может быть, благодаря этому я избежал расстрела.

После третьей очной ставки меня довольно долго не вызывали, а в июле 1938 года объявили постановление Особого совещания НКВД — восемь лет лагерей за антисоветскую контрреволюционную троцкистскую деятельность. О «московском центре» и террористической группе — ни слова. Я знал младшего брата «моего» Персица — Иосифа, секретаря Советского райкома партии.

До того он был секретарем Московского горкома комсомола. Знал как инициативного человека, хорошего организатора, связанного с рабочими, умного и образованного. Уже на Колыме мне встретился сокамерник Иосифа, рассказывавший, что, когда Персица ввели в камеру, он ни с кем не разговаривал, смотрел на всех презрительно.

А после первой же встречи со следователем вернулся избитый и кричал, рыдая: «Сколько людей я загубил! Исключал из партии! Верил своему брату!

Мавры сделали свое дело. Между прочим, некоторые из моих - 68 - следователей уцелели после XX съезда и, возможно, до сих пор получают большие пенсии. В этапной камере из более чем 50 человек, в ней находившихся, лишь четверо были «не расколовшимися».

В нем жили много партийных и советских работников. На Лубянке мне сразу объявили об аресте. Попросил ордер, даже наивно сказал, что областной прокурор Гребнев его не подпишет. Лаберков спокойно ответил: «Не надо беспокоиться — подпишет, да и сам он скоро у нас будет подследственным». Действительно, после праздников Гребнев оказался на Лубянке. Правда, ордер на мой арест подписать все же успел. Ночь я провел в огромной камере, набитой до отказа. В ней было примерно человек 200. Негде было даже сидеть.

Здесь я встретил заместителя заведующего отделом печати МК партии Левина, награжденного в гражданскую войну за храбрость в боях на Перекопском перешейке орденом Красного Знамени. Оба мы как-то оцепенели, разговора не получилось. Подавлены и замкнуты были и все остальные. Утром, соблюдая алфавит, вызвали пофамильно человек 15 во двор, подвели к небольшой крытой грузовой машине с надписью на борту «Мясо», скомандовали: «Залазь! В «воронке» бывалые заключенные, в темноте изучая повороты дороги, по которой шла машина, узнали, что нас везут в Таганскую тюрьму. Среди восьми моих однокамерников запомнились два инженера: начальник технического отдела завода ЗАТЭМ, что на шоссе Энтузиастов, тридцатилетний заместитель главного инженера Коломенского паровозостроительного завода, умница, талантливый конструктор... Не верилось их рассказам о методах следствия, избиениях. Был уверен, что меня такое не может коснуться, ведь я ни в чем не виноват. Мысленно перебирал факты своей короткой биографии: родился в многодетной рабочей семье.

Работал грузчиком, подсобником на знаменитом Подольском механическом заводе, там был принят в комсомол, потом кандидатом в члены партии. Учился в индустриально-педагогическом институте имени Карла Либкнехта, начал сотрудничать в молодежной прессе. В 1932 году «Правда» опубликовала первую мою статью. В духе времени она разоблачала врагов партии. Статья была замечена Кагановичем. Меня отозвали из института, при Бауманском райкоме создали журнал «Партработник» в других райкомах таких изданий не было и поручили там работать. Мое имя стало часто появляться в печати. Пишущих людей тогда очень ценили. Вскоре я стал помощником первого секретаря райкома, потом работа в МК партии.

Верил Сталину. Всегда был активным и убежденным строителем социалистического общества... Все иллюзии исчезли после первого допроса. Всего, кажется, восемь человек. Особенно лютовал Хаханов. Но страдали мои кости от всех. Как-то один из них вдруг изменил обычную тактику: «Иван Павлович, будь человеком, мне из-за тебя не дают старшего лейтенанта! А скоро день чекиста! Когда однажды он, угрожая арестом моей жены, стал ее цинично оскорблять, я не выдержал и бросился на него.

Был я тогда физически очень крепким. По сравнению со мной Шейдин казался тщедушным. Схватив за горло, я перебросил его через стол. Он упал и лежал неподвижно, видимо потеряв сознание. Вбежавшие какие-то военные принялись за меня, и я очнулся уже на полу в своей камере. Первые два месяца старались выбить признание в принадлежности к мифическому «московскому право-троцкистскому центру» с Н. Марголиным в качестве одного из руководителей. Марголин был арестован в Днепропетровске. Он один из семи секретарей Московского областного и Московского городского комитетов партии, расстрелянных с осени 1937 по 1939 год.

Он тоже подтвердил заранее подготовленный текст своего «признания». Я потребовал записать, что категорически отрицаю его показания как ложь и клевету. Следователь в присутствии Порташникова стал меня уговаривать: «Ну кто у меня примет такую очную ставку? Давай напишем просто: «Отрицаю». Я стоял на своем. Тогда другой следователь сказал: «Если б ты был жид, а не русский Иван, мы бы тебя быстро оформили, не маялись бы столько». Что они в конце концов записали в своих протоколах — не знаю, так как я ничего не подписывал. Когда следователи на дневных допросах уходили обедать, меня сажали в «собачник» — темный каменный мешок в два квадратных метра. Однажды туда засунули еще одного, оказавшегося начальником штаба Московской Пролетарской дивизии.

Сказав, что его третьи сутки не возвращают с допроса в камеру и не дают есть, он спросил: «Нет ли чего в кармане, товарищ? Так шли месяцы. Не знаю, из каких соображений следователь Персиц перевел меня в камеру, где находился Владимир Владимирович Манахов, профессор-психиатр, арестованный с должности заведующего Московским областным отделом здравоохранения, в котором проработал всего несколько месяцев. До того был ректором медицинского института в Минске. Манахов подписал «чистосердечные признания», надеясь на суде доказать их полную несостоятельность. Возможно, Персиц рассчитывал, что Манахов убедит и меня поступить так же. Но получилось наоборот. В результате наших бесед Манахов попытался отказаться от своих прежних показаний. Это ему дорого обошлось.

Ночью его втолкнули в камеру избитого, в сплошных кровоподтеках, совершенно обессиленного. Отдохнув, он, рыдая, рассказал, что снова подтвердил свои прежние показания. Не выдержал. Целый день следователи издевались над шестидесятилетним старым большевиком, участником Циммервальдской конференции, которой руководил В. Ленин, в начале первой мировой войны. Его заставили заниматься «физзарядкой»: приподнимали за бороду, приказывали присесть, снова поднимали. Опытный психиатр, он дал мне несколько советов, как противостоять в этом случае. Заверил, что при очень сильной воле гипнотизер не страшен, другое дело, если ты сломлен уже до гипноза. Я и верил и не верил такой опасности.

В один из дней конвоир повел меня не обычным путем, по каким-то новым коридорам, и завел в уютный кабинет с мягкой мебелью. На столе — лампа с зеленым абажуром, на следовательскую обстановку было не похоже. За столом мужчина лет 40, с красивой артистической внешностью. Выделялись большие черные глаза. Он встал, поздоровался, предложил сесть в кресло у стола. Уточнил мои фамилию, имя и отчество. Сказал, что нам предстоит интересная беседа, ему обо мне говорил товарищ Персиц. Затем извинился, что должен отлучиться в буфет. Чтобы не было скучно, предложил полистать только что вышедшую книжку Лиона Фейхтвангера «Москва.

Отчет о поездке для моих друзей». Он ушел, а мне принесли стакан настоящего ароматного чая и несколько бутербродов с колбасой, сыром и даже икрой. Не искушая судьбу вдруг он тут же вернется? Помятая, она сразу раскрылась на странице, где говорилось о повсюду установленных статуях Сталина, его культе. Я подумал, что это не случайно, не на этом ли меня попытаются ловить на сей раз. Когда большеглазый красавец вернулся, я поблагодарил его за угощение и спросил: «Угостили, чтобы я был покладистей, чем с другими следователями? Я не следователь, а психолог. Мне для научной работы нужно общение с разными людьми». Мы начали разговор.

Сначала он спросил мое мнение о книжке Фейхтвангера и вообще о Сталине. Я ответил, что всегда верил Сталину, верю ему и сейчас, даже в тюрьме, убежден, что Сталин не знает об арестах невинных людей. Добавил, что не участвовал ни в каких оппозициях. Разговор шел долго, вероятно, около часа. Все время я смотрел красавцу прямо в переносицу, как советовал Манахов. А красавец то и дело спрашивал, почему я не смотрю ему в глаза, придвинул лампу, нервничал и в конце концов вызвал конвоира и отправил меня в камеру. Когда я рассказал Манахову обо всем происходившем, он подтвердил, что это была неудавшаяся попытка гипноза. Вскоре меня перевели в другую камеру, где находился начальник строительного управления Моссовета, известный инженер-строитель Исаак Евгеньевич Черкасский. Его очень высоко ценил тогдашний председатель Моссовета Н.

Но когда вызвали подписать окончание следствия, Исаак Евгеньевич вернулся неузнаваемым, почернел, осунулся. Никакой вины за мной нет, воевал в гражданскую, всегда был чист перед партией, а тут поверил Персицу... Прощаясь, он просил передать всем знавшим его товарищам, что ни в чем не виноват, и оставил мне пару белья и три пачки папирос. Его дальнейшая судьба мне неизвестна. Хаханов и его соратники продолжали свое грязное дело, избивая на каждом допросе. Однажды, когда он орал на меня и осыпал матерщиной, в камеру кто-то вошел и остановился сзади. Мой истязатель вскочил и отрапортовал: «Следователь такой-то, подследственный такой-то... Показания дает? Повернув голову, я узнал Фриновского, правую руку Ежова.

Я сидел с ним рядом в президиуме, он жал мне руку за выступление. Фриновский обратился ко мне: «Почему не даете показаний? Ни на себя, ни на других. Появились два «молотобойца», и я очнулся уже на полу в своей камере. Меня охватила какая-то отрешенность от всего. Твердо осознал: умру, но не сдамся.

Как видно по последним примерам практика гравировки эпитафии на узорную горизонтальную поверхность плиты таки тоже имела место. По видимому в этом случае надпись делалась в поле между вилообразным крестом и верхней розеткой. Вот тут это хорошо видно. И бордюр и розетка и крест и надпись довольно органично соседствуют. Итак, что мы имеем? В конце 17 века по завершении реформы патриарха Никона на территории Лужецкого монастыря возводят храм преподобного Ферапонта. При этом в основание фундамента храма кладут надгробия наличествовавшие на тот момент в округе. На триста лет консервируется и дониконианский канон православного надгобия. То что мы можем видеть сейчас по сути есть состояние качества, износа, и косвенно возраста артефактов на момент их закладки в фундамент. Очевидно что менее изношенные плиты соответствуют времени создания примерно 1650-1670 годов. Представленные в этой части образцы как раз соответствуют в основном этому времени. В фундаменте есть и более старые плиты и на них тоже есть надписи. Впечатляющие именно своей эстетикой и сохранностью надписей и рисунков. Все они могут быть датированы серединой 17-го века и практически с новА ушли в фундамент храма преподобного Ферапонта Можайского. Однако в ассортименте плит есть и более старые образцы. Они не столь эстетичны, но не менее интересны. Посмотрим например вот на эту. Следы розетки и бордюра едва прослеживаются. Надпись практически процарапана, хотя и довольно аккуратно и при этом выгледит новее самой плиты. Вот еще. Тут почерк еще менее аккуратен. А тут впечатление что на старой плите учились писать. А может они того же времени? А берестяные грамоты, как мы помним, это 9-15 век. Может быть — гадать не будем. Вот еще пример из той же серии. Впрочем это могут быть и брак и черновики или учебные образцы : Ясно одно. Использовались старые плиты и качество самого орнамента явно не ученическое. Есть образцы промежуточные, например вот этот. Тут есть намек на качество, но оно не сравнимо с плитами 17 века. И снова мы видим что узорный рисунок более качественный и явно старше. Вот тут это видно лучше. Следуюший образец уникальный для собрания плит Лужецкого монастыря. Плита, детально описанная еще Фоменко и Носовским в книге «Тайна Русской истории». Парное захоронение двух мледенцев - Андрея и Петра Климентьевых. Младенцы почили в 1641 и 1643 годах. Надгробие неканоническое и мы не видим тут вилообразного креста, но сделано очень качественно, причем и узор окантовки и буквы явно делались в одно время и одним мастером. Судя по состоянию, эта плита довольно долго находилась на воздухе, прежде чем лечь в фундамент. Впрочем у меня нет уверенности что плита там вообще была. Выставлена она в некрополе с другой стороны собора и возможна его частью и являлась.

Даже слегка завидую тем, кто соберётся в этот поход. Примерный график похода. Могут быть поправки на погоду и другие уважительные причины. По пути два парома, через Лену и Алдан. Сплав по Индигирке. Таскан — устье р.

Последний рубеж обороны Тартарии - Записки колымчанина.

Работали без выходных, кроме дней 7 ноября, 1 Мая и Нового года. В эти дни вольнонаемные отдыхали, а мы, стоя на снегу, проходили тщательный «шмон» — обыск с прощупыванием не только каждой тряпки, но и каждого из нас. Пищу варили в больших котлах на открытом воздухе и тут же ее раздавали. Мисок, ложек, котелков не хватало, многие приспосабливали консервные банки. Плеснет разъевшийся повар баланды в маленькую банку. Работяга стремительно проглатывает еду и просит добавки. В ответ получает: «Прокурор добавит! Кругом крики: «Отдай пайку», «Пайку украли! Тут же команда: «Становись! Зима на Колыме долгая, с сентября по апрель.

Морозы нередко достигали 50 градусов и ниже. Скверное, мягко выражаясь, питание, тяжелая, для многих непосильная и выматывающая работа по 12 часов кряду, плохая одежда быстро выводили людей из строя. От распространившегося массового поноса наш лекпом Рыжов выручал марганцовкой, почти единственным лекарством, имевшимся в его распоряжении. В первый же год в «архив З» за смертью списали почти половину прибывших с нашим этапом. Лишь трое оставалось в живых из привезенных со мной на грузовике 24 человек. В конце октября 1938 года начальник МХЧ материально-хозяйственная часть Можайский отобрал в забое трех человек помогать плотникам, срочно сооружавшим ларек для снабжения вольнонаемных и охраны. Их было около 100 человек, МХЧ торопилась обеспечить их продуктами к ноябрьским праздникам. Попал в эту тройку и я. Войдя в недостроенную палатку, мы увидели три тела, висящих на потолочной балке.

Ветер раскачивал трупы, развевал их рваную одежду. Мои напарники со страху побросали доски, которые несли, и убежали. А меня заставили снять трупы и сложить их в стороне у лиственницы. В одном я узнал бывшего работника Московского радиокомитета, с которым разговаривал накануне. Он был в отчаянии, тосковал по семье, особенно по двум дочерям, твердил: «Не хочу жить... Проходя по нашему забою, он что-то заметил одному бригадиру. Тот что-то громко ответил. На наших глазах Павлов выхватил пистолет и застрелил его. Смертность в лагере росла, но машина НКВД работала исправно и методично: из Магадана регулярно подвозили все новые партии заключенных.

Мертвецов хоронить не успевали, так как снимать людей на рытье могил начальство не хотело, чтобы не снижать добычу. Нашли выход: покойников складывали штабелями в пустовавшей брезентовой палатке. Я очень похудел, ослаб, стал задумываться, как бы ухитриться сделать какую-нибудь передышку. Актированные дни разрешались только при морозах свыше 50 градусов. Когда было ровно 50, работы не прекращались. В один из таких «предельных» дней я сразу после завтрака пробрался в палатку с трупами и спрятался между ними. Примерно через час, когда, по моим расчетам, уже закончилась поверка оставшихся в зоне и водворение отказников в изолятор, я осторожно вышел и весь день отлеживался у себя на нарах среди законно освобожденных по болезни. Так удалось отдохнуть три дня. Мне повезло потому, что в нашей бригаде был нестабильный состав, менялись бригадиры, и моего отсутствия никто не заметил.

А на четвертый день я промахнулся: спрятался между трупами недавно умерших. Это и сгубило. Нарядчик и каптер пришли проверять, не осталось ли на умерших хорошего обмундирования, и сразу меня обнаружили. Последовал приказ по лагерю: «Трое суток штрафного изолятора с выводом на работу в штрафной роте». Это означало 12 часов работы в забое и затем ночлег в бараке с непроконопаченными стенами и без отопления. Выручила находчивость. Войдя в изолятор, я спросил, кто староста. Отозвался детина огромного роста. Я предложил, если положит меня рядом, «тискать романы», пока не уснет.

Этим и спасся: утром лежавшего с одного края отнесли в санчасть — сам он идти не мог, так закоченел, а лежавший с другого края оказался мертвым. На следующий вечер, прежде чем идти в изолятор, я выпросил у каптера списанные ватные брюки и телогрейку, заранее насобирал крепких щепок. Каптер сообразил о моих намерениях и просил, чтобы работать поосторожней, — увидят надзиратели, могут приписать нарушение режима. Когда нас заперли на замок, я предложил всем заняться конопаткой щелей. Староста поддержал, и за полчаса мы заткнули все щели. Стало куда легче, хотя бы не дул сквозной ветер. Вероятно, от холода и постоянного недоедания у меня по всему телу пошли фурункулы, повысилась температура. Но у лекпома был лимит в 20 больных, больше освобождать от работы ему не разрешалось, и он ответил, когда я пришел на прием: «Терпи. Из-за тебя в забой я не пойду».

По окончании работы нас не запускали в зону без дров. А за ними надо было подниматься на сопку на обратном пути. Раскольников в «Открытом письме Сталину» старался из последних сил быстрее других подняться, взять бревно и спуститься. Пока остальные проделывали то же, он успевал хоть немного полежать и передохнуть. В лагерь впускали только всей бригадой, и все дожидались последнего, нещадно его ругая. Андрея Никифоровича Годова, работника Сталинского райисполкома, я знал еще по Москве. Старый московский рабочий, он участвовал в первой русской революции. Годов очень тосковал по своим детям, их у него было пятеро. Письма с материка поступали к нам с большими перебоями.

Стоял жаркий летний день, когда в обед нарядчик принес в забой пачку давно ожидаемых писем. Одно оказалось и Годову, радостно его схватившему. Но кто-то крикнул: «Танцуй! Сел на опрокинутую тачку и закрыл глаза руками: из дома сообщили, что самый младший, самый любимый сын умер от истощения. Вечером в бараке мы собрали — кто сколько мог — 30 рублей, немалую для нас сумму, и передали Годову для отправки домой. Удалось ли это ему — не помню. Случайно я разговорился с бутырским сокамерником сына редактора «Известий» Ю. Он рассказал, что в 1937 году в одной из газет появилась заметка, критиковавшая Стеклова и упоминавшая о его дореволюционном меньшевистском прошлом. Это было плохим признаком, обычно предшествовавшим аресту.

Стеклов позвонил по вертушке Сталину и пожаловался, что его критикуют за давнее прошлое, хотя он многие годы является большевиком. В ответ Стеклов услышал: «Да что вы беспокоитесь, мы же вас знаем и доверяем. Работайте спокойно! Будьте здоровы! А ночью его арестовали вместе с сыном. Однажды по забою проходил начальник МЧХ Можайский, тот, что брал меня на строительство ларька. Я кинулся к нему проситься на любую работу. Он внимательно посмотрел на меня, видимо, припомнил и сказал: «А что? Возьму не перевалку сторожем.

Вижу, воровать не будешь». Как он добился моего расконвоирования, не знаю, но через три дня я уже оказался на перевалочной базе прииска «Скрытый» в фанерной будке размером 3 на 2 метра. Дверь была укорочена сантиметров на 30, чтобы в этот просвет можно было наблюдать за местностью, охраняя штабеля муки, круп, горы ящиков с обмундированием, техникой и инструментами. Все это доставляли из Магадана, сгружали и по мере потребности перевозили на лошадях в лагерь или на место работ. Главное мое сокровище — большую сварную печь топил я непрерывно. Кругом тайга, полно сухостоя, топор и пила при мне, словом, счастливейший человек в мире, если б приходили вести из дома. Питание получал сухим пайком и кашеварил сам. Как-то, разгружая ящик со стеклом, взглянул на свое отражение и поразился: на меня смотрел мой 60-летний отец. Понял, почему меня часто называли стариком, хотя мне минуло только 29 лет.

За время заключения я постарел вдвое. Стояли жесточайшие морозы, когда к будке подъехал грузовик. Шофер зашел погреться и сказал, что везет в Сусуман особый груз — 29 «мертвяков», как он выразился. Какая-то бригада отказалась от работы. Их не уводили из забоя, и они, все до единого, замерзли. Командование Заплага приказало доставить трупы в управление, для чего, шофер на знал. Я не поверил, подошел посмотреть: чуть прикрытые рваным брезентом лежали полураздетые мертвецы — кости, обтянутые синей кожей. На второй день другой шофер, ехавший навстречу из Сусумана, также зашел погреться и сказал, что на трассе, километрах в 10 от базы, стоит полузанесенная снегом машина, наполненная трупами. Потом выяснилось, что первый шофер не справился с pаглохшим мотором, обморозил пальцы и уехал на попутной машине.

А «катафалк» еще долго стоял на трассе. Смерть косила людей беспрерывно. Однажды, когда я шел ночью в зону помыться в бане, встретил четыре подводы, груженные трупами. Спросил, почему возят ночью? Один из возчиков ответил, что начали еще с вечера, делают третью ходку. Днем возить не велели, на неделю еще хватит. Куда отвозили, хоронили или где-то сбрасывали — не знаю. Конец моей райской жизни пришел месяца через три. Начальник режима забыл его фамилию, он был недолго на прииске потребовал у меня заменить кирзовые сапоги на новые.

Я сказал, что не имею права вскрывать ящики, я только охраняю и отвечаю за сохранность. Он рассвирепел: «Ты, мразь, будешь меня учить? Меня товарищи Сталин и Берия прислали сюда наводить порядок! Через два дня я снова был в забое. Вскоре у меня началась цинга. Появились безбелковые отеки — ткнешь пальцем в ногу или руку, вмятина остается и не проходит. На работу ходить не мог, лежал в бараке. Было в нем человек 80 цинготников, лечили нас настойкой кедрового стланика. На вкус — мерзость страшная, но помогала.

В один из дней в барак пришел нарядчик набирать из больных рабочих для стройцеха. Я, понимая, что в бараке меня ожидает неминуемая гибель, взбодрился из последних сил, размахивал руками, уверял, что потомственный плотник отец действительно знал это ремесло , умею строгать и даже фальцевать, буду выполнять любую работу. В числе шести доходяг взяли и меня. В стройцехе произошло чудо. Стал постепенно избавляться от своих хворей, приходить в норму, появился душевный подъем. Начальником стройцеха был Виктор Павлович Меженинов, вольнонаемный инженер, некогда закончивший МВТУ, гуманный интеллигентный человек, не терпевший лжи, махинаций, обмана. Не знаю, как судьба забросила его на Колыму, но меня он спас, и благодарность к нему я буду испытывать до конца своей жизни. Приглядевшись, Меженинов назначил меня нормировщиком взамен прежнего, обнаружив, что тот — бытовик, осужденный за растрату, — замешан в грязных делах и поборах с заключенных. Потом сделал меня и десятником, и я добился разрешения ночевать в столярке, находившейся за зоной.

Там велись работы и ночью, и я должен был наблюдать за циркуляркой и всем порядком. Весной 1940 года к нам привезли «тюрзаков» так называли осужденных к тюремному заключению на большие сроки. От лагерного начальства мы узнали, что их доставили на Колыму после трех- или четырехлетнего заключения во Владимирском, Орловском и других централах так назывались они еще с царских времен , чтобы разгрузить эти переполненные тюрьмы. Режим для «тюрзаков» создали крайне жестокий, даже для ко всему привычной Колымы, исключавший всякое общение не только с другими заключенными, но и с вольнонаемными. Нормы выработки установили очень тяжелые: чтобы заработать пайку хлеба в 800 граммов а приварок был весьма скудным , надо было, например, на вскрыше торфов средней тяжести разрыхлить кайлом от 8 до 11 кубометров, погрузить их на тачку и отвезти на 15—20 метров в отвал или на транспортерную ленту.

Пушкина, В. Соллогуба, Л. Толстого, А.

Блока, М. А Булгакова, С. На литературных примерах ведущая показала, что метель является символом судьбы, страсти, борьбы, революции, войны. Мероприятие сопровождалась видеопрезентацией и книжной выставкой, экспонирующей книги и статьи из журналов, в которых рассматривалась тема метели в русской литературе. Квартирник с поэтом Надеждой Бобко прошёл в областной библиотеке имени А. Пушкина в тёплой, дружеской обстановке. Девушка вдохновенно декламировала свои лирические произведения, перемежая тематические блоки рассказом о себе и своём творческом пути. Среди гостей были известные магаданские поэты и авторы, чей творческий путь только начался.

Все они щедро делились с публикой своей поэзией о любви и разлуке, о дружбе и вере, о жизни и призвании. Хозяйка и её гости посмотрели видеопривет от российского поэта, актёра Московского театра поэтов, друга главной героини вечера Александра Антипова. Хранители областной библиотеки имени А. В неожиданном формате состоялось знакомство посетителей главной библиотеки Колымы с поэмой «Бахчисарайский фонтан» великого Пушкина. На литературном караоке участники услышали захватывающую историю про хана Гирея и его двух любимых наложниц. Повествование перемежалось декламацией поэтических строчек Александра Сергеевича и исполнением созвучных по смыслу легенды хитов, которые звучат на всех отечественных танцплощадках и радио. Посетители сайта областной библиотеки имени А. Пушкина проверили свои знания магаданских авторов и произведений о нашем крае, а также свою визуальную память, участвуя в викторине «А книгу я узнаю по обложке…».

В помощь игрокам были предложены обложки книг и текстовые подсказки. Фестивальные дни совпали с одной из важнейших дат в истории нашей страны — днём начала Великой Отечественной войны. Накануне Дня памяти и скорби 22 июня Народный вокально инструментальный ансамбль «Гелиос» и его руководитель Казанцев Алексей дали акустический концерт «Мы о войне стихами говорим…». С помощью своего творчества музыканты перенесли зрителей в военные сороковые-роковые. Книжная ярмарка «Читай-болтай» стала поводом для жителей колымской столицы пообщаться друг с другом и провести время за чтением.

Физики, воодушевившись примером математиков, покупают один билет.

Математики не берут ни одного. В поезде физики набиваются в один туалет, математики — в другой. Незадолго до отправления один из математиков подходит к туалету, где прячутся физики. Высовывается рука с билетом. Математик забирает билет и возвращается к коллегам». Человек смеётся.

Давится от хохота. Ему смешно! Он упивается своим остроумием и «тонким чувством юмора». Весь зал хохочет. Эти люди педагоги, между прочим! И чему могут научить детей такие педагоги?

Ясно чему. Они растят будущих воров, казнокрадов и взяточников, которые считают, что такие понятия, как честь и совесть выдуманы для «лузеров» и «зомби-путиноидов». Они вскармливают тех, кто борется не с воровством, а с другими ворами, которые мешают воровать им самим. Самое страшное заключается в том, что они уже это сделали. Огромную часть активного населения России составляют как раз те, кто осознанно готов стать частью западного мира в обмен на то, что бы им позволили стать богатыми. Они не намерены трудиться на благо России, потому что их учили не этому.

Они заточены на личный, индивидуальный успех, мерилом которого являются высокооплачиваемая работа в офисе, собственный дом с подогревом полов, автомобиль и два отпуска в год за границей. Им плевать, как будет называться их страна и на каком языке в ней будут говорить.

Это вполне реальные вещи, которые можно измерить. Все деревья общаются с помощью какой-то электрохимической реакции, протекающей в их корнях.

Это как синапсы между нейронами. И каждое дерево поддерживает тысячи связей с деревьями вокруг. А на Пандоре около триллиона деревьев. Это больше, чем связей в мозгу.

Другие новости Псковской области

Колымчане получили уникальную возможность прикоснуться к истории нашей страны -
За хранение полкило пороха с колымчанина взята подписка о невыезде
02 January 2017 - Записки колымчанина
Новости региона

сообщество сновидящих

Словно перед тобой — не книга, не бумага, не предмет, но целый мир. Мир сотен людей, их слезы и боль, их крик, воспоминания о самых лучших моментах, проведенных вместе с человеком, которого уже нет. Ты понимаешь, насколько кропотливым был труд создателей — побудить людей к рассказу и объединить все эти истории. И насколько благородным! Что за этим всем стоят люди, убежденные в том, что смерти нет, пока близких их помнят. Это истина. Это суть нашего бытия. Об этом и название книги. Корреспондент «МП» встретился с инициаторами создания сборника — Анастасией Аброськиной сестра Николая Аброськина и Александрой Кизнерцевой супруга Константина Кизнерцева , чтобы поговорить об этом. Считаю, что для нас это глобальная возможность увековечить магаданских мальчишек в отдельном сборнике, потому что сейчас повсеместно в городах России создают сборники рассказов о защитниках без привязки к конкретному региону, эта же книга только про наших солдатах. Александра Кизнерцева рассказала, что изначально она вышла на страницу Александра Павловского и узнала о том, что он издает такие сборники: — В числе других у него книга только о морских пехотинцах, а так как у нас ребята из области — не только морпехи, но и другие подразделения, мы решили, что нам нужно объединиться и создать что-то свое.

В декабре начали собирать материал, обзванивать всех родственников бойцов, списываться. Считаю, что кроме нас, близких, так полно и так душевно не напишет никто. Даже если очень тяжело, нужно взять себя в руки и начать писать — об этом мы просили людей. Анастасия Аброськина познакомилась с Александром Григорьевичем лично, когда летала в Питер. Он предложил изначально, чтобы книга была именно о магаданских ребятах: - Ведь есть уже издание «Живые, помните о нас» — она про солдат из разных регионов России, а тут именно про наш. Естественно, мы загорелись идеей, и осталось только работать. А вообще, сам Александр Григорьевич — человек просто невероятный, с большой буквы. Он от всего сердца, всей души этим занимается. Я не знаю, сколько нужно сил — все людские страдания, горечь потерь переносить через себя. Столько общаться с людьми, потерявшими близких, и к каждому найти подход, учесть все пожелания, предпочтения.

Несмотря на то, что кто-то еще не пережил боль утраты, кто-то просто не может, не умеет писать, но он по крупицам буквально собирал информацию о человеке.

Никогда ещё мне не приходилось "выходить" на тему таким необычным, "кривым" путём. Несколько лет назад, я бы употребил слово "мистика", но теперь то я понимаю, что нет никакой мистики, нет случайностей и совпадений. Любая цепь событий не может быть чередой совпадений. Последовательность, кажущаяся стечением обстоятельств, есть путь, который необходимо пройти. И если не игнорировать этот факт, играясь в материализм, то непременно придёт осознание того, что мы не одиноки в этой жизни. У каждого из нас есть помощники, нужно только не отрицать их существования, и учиться слышать их подсказки. Сегодня видел сон. Точнее, это был не сон, а свидание с отцом, умершим несколько лет назад. Отец был спокоен и сосредоточен.

Явно хотел мне что-то передать, или предупредить, но губы его оставались плотно сжатыми, и он не мог вымолвить ни слова. Я напрягся, потому, что мелькнула мысль, что он предупреждает о чём то нехорошем. Но вдруг, в моей голове возник образ решётки, лабиринта какого-то. Отец улыбнулся, и я понял, что мы понимаем друг друга. Мне трудно описать словами то, что я видел, но смысл образов, прочитал следующим образом: - После смерти, наши души уходят туда, где уже нас ждут, души умерших предков. Они там для нас готовят некое подобие квартиры, или ячейку, которая становится нашим домом. Общий дом огромен до бесконечности, и ячеек - квартир в нём хватит на всех. Я вспомнил про своего деда Петра Тимофеевича, отца моего отца, который погиб при освобождении Крыма, во время высадки Таманского десанта на Керченский полуостров в ноябре 1943г. Мой отец совсем немного не дожил до того времени, когда мы выяснили, где предположительно, похоронен его отец. И вот теперь, я послал ему мысленный вопрос, и...

Они встретились там! Я отчётливо понял, что теперь они вместе! Но это не всё. Перед мысленным взором возникла очередная череда образов, из которых я понял, что мой отец выбрал горный техникум, и всю жизнь работал горняком вовсе не случайно, а потому, что его отец Пётр Тимофеевич, вёл его по жизни. Возможно это происходит невольно, но Последняя мирная профессия моего деда, стала пожизненной работой его сына - моего отца! Тут же я вспомнил о своём удивлении, когда впервые выяснил, что другой мой дед, Андрей Фёдорович, выбрал профессию военного моряка, а расстреляли его фашисты, когда он служил техник-лейтенантом 63 батальона аэродромного обеспечения. А ведь я в юности метался, выбирая кем сталь, лётчиком или моряком! Выбрал в итоге небо, но море и корабли по сей день людлю. И вот чудеса то! Теперь мой сын, правнук Андрея Фёдоровича, носит форму военного моряка!

Мне стало совершенно ясно, что это не случайность. Судьбы предков оказывают влияние на наши собственные, гораздо сильнее, чем мы можем даже предположить! А теперь ещё об одном "совпадении". Буквально пару дней назад получил письмо от товарища, и сегодня понял, почему он это написал. Возможно, без этого письма, я бы не понял смысла сегодняшнего послания. Привожу отрывок без купюр: "...

Член научно-экспертного совета Морской коллегии при правительстве РФ Вячеслав Зиланов также считает, что нельзя нарушать права коренных народов, закрепленных конституционно и в целом ряде подзаконных актов, включая законодательные акты субъектов федерации Магаданской, Мурманской и Архангельской областей «С одной стороны, власть устанавливает ограничительные меры, которые несоизмеримы с потребностями коренных народов, и это вызывает трудности, а с другой стороны нередко встречаются случаи, когда коренные народности завышают свои требования по объемам вылова. Нужно понимать, что рыба — это природный объект, у которого происходит колебание численных запасов и это затрагивает интересы многих людей в регионах, однако в первую очередь необходимо думать о жизнеобеспечении рыбными ресурсами тех, кто занимаются этим делом традиционно», — говорит Вячеслав Зиланов. По мнению доктора психологических наук, заведующего кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ им. Через некоторое время они их бросили и вернулись в чумы, а если верить рассказам о тех временах, то в некоторых квартирах даже пытались развести костры. Поэтому, когда мы говорим о коренных народах, то прежде всего надо исходить из их ментальности, из их образа мира, из их экзокультурной идентичности. Жить без промыслов для них также немыслимо, как нам сегодня без интернета. Лишение этих народов того, что стало культурной нормой их жизни, их поведения я расцениваю как жёсткий культурный геноцид коренных народов.

В ходе производства работ, часть стелы треснула, к тому же никто не подумал заранее, как её из карьера извлекать. Впрочем, это и не важно, уверен: придумали бы - как, и справились бы блестяще, вот только из Москвы пришла команда"Отбой", потому, что генплан реконструкции театра неутвердили, и решили не устанавливать на площади ничего крупногабаритного, ибо это нарушит гармонию всего ансамбля. Потом про эту колонну все благополучно забыли, а египтологи сталииспользовать её в своих "научных" целях, на радость всех тех,кто кормится за счёт доверчивых, наивных туристов. Вот такая грустная, но поучительная история. А тем, кому трудно сломать всё то, во что они так свято верили, я советую расслабиться и начинать жить по принципу "не верю, а хочу знатьправду"! Да, вот ещё что. Кто-то скажет, что резать камни плазменной горелкой это из области фантастики. Знаю, знаю... Рекомендую отечественную. Она дешевле, и не требует специальной проволоки, в отличии от импортных. Всё что нужно это вода и электропитание. Вот девиз, который должен взять на вооружение каждый. Учите детей правильно! Пристроительстве Асуанской ГЭС разрезали и перенесли на новой место гигантские статуи храма в Абу-Симбеле, вырубленные в каменной скале 3200 лет назад вчесть фараона Рамзеса II.

Знать, чтобы помнить: Колымчане получили уникальную возможность прикоснуться к истории нашей страны

Статья автора «Колыма+» в Дзене: Более 700 колымчан приняли участие в «Диктанте Победы» на площадках, организованных во всех районах Магаданской области. Здравствуйте, дамы и господа! Решил создать канал на ютубе о своей жизни на Колыме. Обитаю в посёлке Синегорье от самого рождения. Люблю заниматься фото и в. В 1937 году осужден как «враг народа», реабилитирован в 1955 году (позже работал заместителем управляющего трестом Мособстрой № 4). Автор книги «Из записок.

Лента кадыкчанский - фото сборник

Записки колымчанина. Previous 10. Пенсия терана. Blog grant promo. Recommend this entry Has been recommended Send news. 19.05.2023. Праздник 9 мая в Синегорье! the new blog in LiveJournal. There should be new interesting records soon. Как это справедливо отмечает известный российский писатель, путешественник, исследователь тайн древних цивилизаций анский, учебники нашей истории, рассказывающие о т.н. Find all the latest posts and updates from Записки колымчанина with Inoreader's RSS feed here.

Новости записки колымчанина