Эксперт отметил, что в фигуральном смысле сейчас эта волна явно схлынула, оставив после себя где руины и дымящиеся развалины, а где — вполне процветающие государства, поэтому однозначных ее итогов тоже нет.
Руина Украины: вымираты...
Основные принципы военной пропаганды были изложены британским дипломатом лордом Понсонби в книге Ложь во время войны (1928 г.). Суть этих принципов сводится к следующему: 1) Мы не хотим войны. Главное убедить людей, что плохие парни ненавидят нас и. Украинское информационное агенство УНИАН расскрывает детали знатной перестрелки конкурирующих силовиков свидомого МВД, в результате которого шесть укрополицаев перестреляли друг дружку: Журналист и бывший сотрудник МВД Украины Константин Стогний. Первая Руина, которая и оставила это имя истории, разразилась в 1657 году, после смерти Богдана Хмельницкого. Добро пожаловать на канал РИА Новости (23469114) на RUTUBE. Игорь Друзь, эксперт группы по Украине при Российском Институте Стратегических Исследований, считает что в Руине решили окончательно свести с ума несчастный народ Украины, запуская русофобские фейки.
На Fox News назвали страны, превратившие Европу в руины
Новости , Политика » «Страна» Руина Донецкий аэропорт — символ уходящей Украины, в которой нет покоя ни живым, ни мертвым Несмотря на достижение договоренностей о прекращении огня и отводе вооружений, украинские силовики активизировали обстрелы Донецкого аэропорта. Казалось бы, какой смысл в нанесении ударов по разрушенной до основания постройке, на землю которой и без того за время войны металла «выпало» больше, чем атмосферных осадков? Зачем тратить последние средства из бюджета ВСУ на объект, потерявший всякую военную и идеологическую значимость? Эти вопросы кажутся запутанными до тех пор, пока мы не обратимся к извечной украинской проблеме: «Откуда деньги? Последние полтора года вся материальная помощь Киеву поступает от извечного русского врага — собирательного «западного мира».
В отличие от наших соотечественников на Украине, в Вашингтоне и Брюсселе больше склонны к прагматичности, подразумевающей объективную оценку издержек. По какой-то причине «затирание» с лица Земли Донецкого аэропорта для них несоизмеримо значимее стоимости эшелонов боеприпасов. Для тех, кто видел изображения указанной воздушной гавани в ее текущем виде, не вызывает сомнений, что это место больше не имеет никакой ценности, кроме мемориальной. И тут все аккуратно ложится по полочкам… Референдум в Крыму показал организаторам государственного переворота на Украине безнадежность обращения к силовикам в вопросах подавления пророссийских выступлений.
Стоит вспомнить случаи, когда целые воинские части и даже командующий флотом!
В том числе опасения вызывает попытка убийства Вадима Комарова 4 мая в Черкассах. Прежде всего Организация обращает внимание временщиков на системную безнаказанность и потворство данному произволу в нападениях на журналистов. Европейская федерация поддержала инициативу НСЖУ о проведении специальных парламентских слушаний по вопросам физической безопасности журналистов и свободы слова.
В качестве аргумента Ингрэм привела события в Италии, где ушедший в отставку премьер Марио Драги распустил парламент страны. Драги - крупная фигура не только итальянской, но и общеевропейской политики, его даже называли "спасителем зоны евро". Ранее, напомним, Марио Драги был главой Европейского центрального банка.
По сути, мы имеем дело с широкомасштабным телевизионным конфликтом, поскольку «ящик» гиперболизирует все происходящее до максимальных высот.
А реальный конфликт отличатся вакуумом информации. Это пространство пытаются заполнить только теми сообщениями, которые соответствуют той модели мира, которая представлена своими, а не чужими сообщениями. Естественно, что сочетание телевидения и Интернета сделало новую гремучую смесь для революций. Телевизионная прямая трансляция митингов делает из зрителя настоящего участника, а Интернет позволяет накапливать протестную массу, поскольку облегчает передачу радикальных воззваний. Телевидение блокирует аналитическое мышление в пользу эмоционального. Все эти средства помогли сделать недовольство Януковичем из случайного системным. Но в своем неприятии власти люди оказались правы. Вы тоже так считаете?
Но происходит смена поколений, и появляется молодежь, которая отказывается ждать перемен, как это делали ее отцы. Отсюда — решительные шаги. Кстати, арабские революции отличались тем же — большими сегментами участвующей в тех странах молодежи. Поэтому предотвратить радикализм, охранять демократию должны работающие законы и органы правопорядка. В этом смысле и Украине, и России нужна независимая судебная власть, которая могла бы останавливать любые отклонения, которые в столь сложную переходную, кризисную пору неизбежны. Нет ли в санкциях источника социальной напряженности тех, на кого направлены такие меры, не вызывают ли они у «наказуемых» роста националистических, ксенофобских и прочих деструктивных настроений? Другое дело, что все стороны и декларируют, и держат в голове мысль о том, что они не хотят эскалации. Кстати, есть даже термин «принудительная дипломатия», где разрабатываются на научной основе даже такие вещи, как формулировки ультиматумов.
В любом живом организме, включая уровень развития страны, всегда есть и будут деструктивные настроения. Вопрос в том, чтобы они не становились доминирующими. И именно в этом состоит функция государства. И сейчас после отключения они все равно есть во множестве пакетов провайдеров. И вообще отключение — это метод физической цензуры в информационной цивилизации. Россия также имела преимущество в виде Дмитрия Киселева как «поэта», но не как журналиста. Для этого спикера российского общественного мнения факты не важны. Главное — пафос того, что поручено сказать.
Украина же имеет плюс в том, что она является «обиженной» стороной, поэтому ее действия или слова всегда будут казаться справедливыми — как для ее населения, так и для мира. То есть украинский накал страстей на порядок выше, хотя это и происходит не столько благодаря пропагандистской работе, сколько благодаря самой ситуации. Но современный информационный мир таков, что человека, который верит в свою точку зрения, переубедить практически невозможно. Факт, которому гражданин не верит, он объяснит тем, что это ложь или провокация. И сложность здесь в том, что эксперты чаще всего оперируют фактами, за которыми стоят события, свидетелями которых из них никто не был. Один аналитик заявит, что Х — хороший, опираясь на свой набор сведений. А другой приведет иную аргументацию в отношении того же господина Х. Тем не менее информационная война по своему определению влияет на систему принятия решений.
Можно иметь целью воздействие на индивидуальное сознание, скажем, президента, а можно — на массовое сознание всего населения сразу. В этом случае часто снимаются все ограничители, и противники становятся теми, кто несет хаос. С обеих сторон все говорят примерно одно и то же, но их стереотипные фразы представляются как оригинальные, то есть — свои. Все кричат от имени народа, завышая число своих сторонников и занижая армию чужих. Эмоциональное возбуждение заставляет нас искать все больше информации, за счет этого нам начинают подбрасывать множество неправдивых сообщений. Если даже потом они будут опровергнуты, это не имеет значения, свое дело они уже сделали.
Спецкор НСН: Протесты в Румынии превращают «сказочную страну» в руины
- Что такое ретеллинги
- Деиндустриализация Руины – Русский Топ
- Спецкор НСН: Протесты в Румынии превращают «сказочную страну» в руины
- Еще по теме
- Что такое пост-правда, «вокизм» и культура отмены? -
Терминология. Что такое руина?
Спасать от политиков, которые сейчас живут в условиях конфронтации. Культура — это тот мост, который должен быть взорван последним. Пока нет настоящей войны, культура должна работать. Разумеется, они важны, однако для России сегодня, в силу попыток давления извне, становятся актуальными новые задачи. Растет приоритет развития культуры внутри страны и для россиян. Делается ставка на индивидуальность, поддерживаются почти забытые проекты. Особенно это заметно для узкой ниши промысловых игрушек в регионах. На днях в Липецке прошел Всероссийский фестиваль мастеров, которые представляли авторские игрушки и поделки.
Мероприятие было инициировано Министерством культуры, поэтому его важность трудно переоценить. В целом, развитие культурной составляющей каждого из нас зависит от двух вещей: природного любопытства и заложенного в детстве опыта. Культура всегда притягивает как потенциальная возможность оставить след в вечности. Но можно, не стремясь к таким глобальным идеям, просто получать удовольствие от процесса чтения или созерцания.
Comments 21 тот же Байден призывал бомбить Югославию ему плевать на жизни тех, кто живет на другом континенте. Просто факт 4 Jan 2023.
А если выяснится, что трубопровод не соответствует европейскому праву, то он может превратиться в «инвестиционные руины», заявил политик. Напомним, строительство «Северного потока — 2» завершили утром 10 сентября. Уже 13 сентября Федеральное сетевое агентство Германии Bundesnetzagentur получило документы на сертификацию трубопровода «Северный поток — 2» как независимого газотранспортного оператора.
Кроме того, люди становятся все несчастнее. По ее словам, Европа превратилась в руины из-за политической нестабильности в трех странах, пишет «ПолитРоссия». Марио Драги ушел в отставку, а его парламент оказался распущен. И это спустя 10 лет после того, как Драги прозвали спасителем еврозоны», — сказала ведущая.
Терминология. Что такое руина?
Депутат Европарламента от фракции "зеленых" Райнхард Бютикофер пригрозил "Северному потоку — 2" превращением в инвестиционную руину. Ответ: Руина — останки разрушенной постройки, см. руины. Что такое "руина". Руина – это фатальный раскол Украины на Правобережную и Левобережную.
Депутат Европарламента пригрозил газопроводу «Северный поток — 2» превращением в руины
| Руина 2.0 как запасной план Запада | Руина — (от лат. ruina обвал, развалины), развалины какого либо сооружения или населённого пункта, являющиеся археологическими или историческими памятниками. |
| В Европарламенте назвали условие превращения "Северного потока – 2" в руины | Разумеется, шестнадцатилетний юноша не мог возглавить страну в такое непростое время, в скором времени его лишили власти, а на смену ему приходит опытный политик – генеральный писарь Иван Выговский. |
| Руина – последние новости | Основные принципы военной пропаганды были изложены британским дипломатом лордом Понсонби в книге Ложь во время войны (1928 г.). Суть этих принципов сводится к следующему: 1) Мы не хотим войны. Главное убедить людей, что плохие парни ненавидят нас и. |
| Новости руины | А что такое эти войны, как не атака информации на информацию? Но конечная цель любой стороны направлена на изменение реальности. Тут надо сразу понимать, что очень трудно переубедить человека с другой моделью мира в голове в том, что его мироощущение неверно. |
| Ответы : Что такое руины? | Основные принципы военной пропаганды были изложены британским дипломатом лордом Понсонби в книге Ложь во время войны (1928 г.). Суть этих принципов сводится к следующему: 1) Мы не хотим войны. Главное убедить людей, что плохие парни ненавидят нас и. |
Читайте также:
- Наша громада під час війни
- Материалы по теме
- Депутат ЕП пригрозил «Северному потоку — 2» «превращением в руину» — Реальное время
- Новая Руина
- Деиндустриализация Руины
Руина вычеркнула ДНР и ЛНР из газового баланса
Оставленность, заброшенность — этими качествами незавершенные здания перекликаются с классическими руинами. И те и другие ставят под вопрос линейную логику темпоральности. Незавершенные здания еще и свидетельствуют о пределах эффективного планирования, они — «бельмо» на глазу планировщиков, всесильным оком окидывающих окрестности, прикидывая, где разместить кампус федерального университета или площадку «Экспо-2020», раз уж с «Екатеринбург-сити» не получилось. Сияющие объемные макеты новых проектов будут размещены на видных местах в торговых центрах, о них с помпой будет рассказано по телевидению: планирование нового — признак жизни тех структур, что распоряжаются ресурсами. А бараки, мимо которых проезжают высокие делегации из аэропорта в отели, будут предусмотрительно закамуфлированы.
Убытки же покроют с привлечением административного ресурса: крупные девелоперы являются депутатами либо Думы, либо законодательного собрания, либо вступают с депутатами в альянсы. Конкурентов можно вытеснить с рынка, послав запрос прокурору: бизнес начнут проверять налоговики, пожарные, Роспотребнадзор и иные «надзоры». Финал таких и похожих историй воплощают десятки брошенных сооружений, отражая и непредсказуемость федерального финансирования, и жесткость нравов на строительном рынке. Банки, городские и региональные правительства отнюдь не всегда заинтересованы в том, чтобы поддерживать новых игроков на этом рынке, так что рискнувшие на него выйти смотрят теперь на фотографии «своих» нулевых циклов из безопасной заграницы.
Отсутствие механизмов, которые гарантировали бы разрешение конфликтов, тоже способствует тому, что то там то сям мы видим очередное «бельмо» — свежую руину. Я исхожу из того, что руины более не связаны собственно со временем. Они вписаны в нарратив созидательного разрушения Йозеф Шумпетер , рисующего капиталистическое развитие как процесс, который отбрасывает целые отрасли промышленности, технологии и профессии в силу появления новых, более эффективных. Созидательное разрушение предполагает тонкую связь финансов и символов, что предполагает обозначение чего-либо устаревшим в пользу провозглашения новаторским чего-либо другого, на чем теперь и должны быть сосредоточены ресурсы.
Так, медленное разрушение окраин может сочетаться с «оптимистичными» инвестициями в центр. Такие процессы, как правило, получают поддержку публики, в основном молодой и продвинутой, которая могла бы сказать: «Руинами нас не очаруешь». Леттристы, у которых я почерпнула эту фразу, сожалели о разрушении любимой небольшой парижской улицы Рю Саваж, и заявляли, что, хотя они не склонны поддаваться очарованию руин, вместо разрушаемой старины в городе строится такое, что рука сама тянется к динамиту [6]. Рука леттристов тянулась к динамиту при виде новой застройки.
Так что в своих манифестах они защищали атмосферу разрушаемых районов, занимая антимодернистскую позицию и провозглашая, что конструирование ситуаций начинается на руинах современного спектакля. Создав Леттристский Интернационал как группу не столько художественную, сколько урбанистическую, критикующую данный социальный порядок во имя порядка будущего, Ги Дебор, протестуя против разрушения Китайского квартала в Лондоне, писал властям: «Если модернизация кажется вам исторически необходимой, какой она кажется и нам, мы бы советовали вам направить ваш энтузиазм в области, более в ней нуждающиеся, — ваши политические и моральные институты» [7]. Прошло полвека, и моральные институты сами кажутся культурными эмблемами прошлого, которые сдают позиции под напором социально-экономических сил настоящего. Нарисованная Дебором в самом знаменитом, наверное, критическом тексте современности картина города, где тирания и эксплуатация не исключают мест свободы, была апроприирована сегодняшними создателями «немест»: аэропортов, тематических парков, фестивалей, дней города и так далее — дружно утверждающих новый социальный порядок посредством обновленного облика городов.
Пешеходный Кузнецкий Мост в Москве завлекает запахами аргентинского стейка и азербайджанского чая: «умиротворение с помощью капучино» [8] победило и в Москве. Велосипедисты, собравшись на Чистых прудах июньским воскресеньем 2013-го, достают невинные лозунги на целых пятнадцать минут и разъезжаются кто куда. Алиби «модернизации» и очарование «продвинутости» позволяет силам капитала и государственного планирования называть устаревшими самые разные вещи: от старых каштанов на Крещатике во время подготовки Киева к чемпионату Европы по футболу до палаток с шаурмой и лавашом, которые в Москве больше делали для межкультурного взаимодействия, чем десятки государственных программ, — пока их не уничтожили во имя более «прогрессивных» форм торговли. Леттристы и ситуационисты документировали районы и улицы, которым угрожало уничтожение, протестуя против тех вариантов восстановления «наследия», что были соединены с джентрификацией, но именно такие варианты доминируют сегодня, бросая интересную тень на старые и новые руины.
Руины «старые», ценимые романтиками, предполагали отстраненно-эстетическую реакцию. Сюрреалисты и ситуационисты прославляли устаревшие пространства и объекты, но я не знаю случаев, в которых проявлялся бы широкий общественный интерес к их психогеографическим экспериментам. Сегодня ценность старого, эмблемой чего являются руины, — в основе противостояния небольших сообществ, к примеру, «Архнадзора» и городских властей. Эмоции, которыми отмечено это противостояние, далеки от философской меланхолии участников «живописного» движения и романтиков.
Противостоящие разрушению сообщества крайне малочисленны. Его не жаль, и оно исчезает в результате противоречивого соединения общественной апатии и агрессивного переустройства городов в соответствии с интересами властей и девелоперов. Так, история Екатеринбурга в последнее десятилетие была отмечена скандалами, связанными со сносом исторических зданий ради возведения более «иконических» сооружений [9]. Известные люди пытались привлечь внимание общественности к неправомерности сноса, но большого резонанса эти истории не получили.
Выбор, что сносить, а что оставлять как неприкосновенное, — больная проблема повсеместно. У нас с ней сплетена еще и проблема приоритетов и это еще один вариант дилеммы селективности и эгалитаризма. Екатеринбург — город, вошедший в историю архитектуры прежде всего своими конструктивистскими зданиями, многие из которых уже исчезли, а ряд оставшихся — в плачевном состоянии. Поэтому я, сочувствуя попыткам остановить несогласованный снос особняков, к примеру, XIX века, всегда вспоминаю, что без каких-либо скандалов тихо исчезает многое другое, не менее ценное, — исчезает из-за разрухи и пренебрежения, но, за исключением группы музейщиков и активистов, это мало кому интересно.
Бывая в Англии и видя время от времени группы людей, которые специально ездят, чтобы познакомиться с той или другой частью heritage industry, я вижу, с какой неподдельной страстью люди вникают в самые разные страницы английской истории, включая историю социальных низов. У нас же, на Урале, в городах короткой истории, основанных в XVIII веке, вкуса к наследию, к истории, кажется, еще не сформировалось. Людям нет дела до того, что происходит с застройкой, напоминающей о золотой лихорадке XIX века, первых успехах молодой уральской промышленности в XVIII веке и демократичных поисках конструктивистов. Что такое «наследие» в городах короткой истории?
Губернские города переформатируются в постиндустриальные, в которых границы административной заботы совпадают с границами мест, которые приносят деньги. Другие же места, кварталы и микрорайоны «планы городского развития» передают на милость времени. Построенное добротно стоит, сляпанное халтурно разваливается — на Урале ценятся дома и кварталы, построенные пленными немцами. Политический кризис, который переживает Россия, накладывает сильный отпечаток на отношение к материальным остаткам прошлых эпох.
Накладывающиеся друг на друга темпоральности вздыбились и не желают укладываться хотя бы в отдаленное подобие нарратива. Те, кто первыми начали писать о руинах, смотрели на них с эстетической дистанции, любуясь и предаваясь грусти. Дистанция, с которой приглашают смотреть на сегодняшние руины географы, описывающие, к примеру, то, как запустение дает жизнь множеству «нечеловеческих» агентов — растениям и насекомым [10] , мне недоступна. Влияние акторно-сетевой теории на культурную и социальную географию — устойчивая тенденция последнего десятилетия.
Она воплощается в большом числе интересных, нетривиальных текстов, где поэтизация упадка воплощается в следующих тонких наблюдениях: «Сосуществующие с нами формы нечеловеческой жизни, обычно заключенные на периферии в силу человеческого к ним внимания, после того, как пространство покинуто, стремительно им завладевают. Тому свидетельство грибы, поселяющиеся на дереве, обоях и обивке… Соучастники в делании мира, животные и растения, всегда неподалеку, готовые трансформировать знакомую материальную среду при малейшей возможности. Птицы селятся внутри комодов, млекопитающие и насекомые принимаются грызть оставшиеся вещи» [11]. Проблема в том, что в современном российском контексте такие наблюдения кажутся слишком патетическими, чрезмерно меланхоличными и некритическими.
Согласно этому положению, газопровод не должен ущемлять интересы стран-членов, что дает Польше возможность предъявлять претензии к «Северному потоку — 2», так как в Варшаве его считают угрозой собственной энергетической безопасности. Ранее стало известно, что нижняя палата Конгресса США одобрила проект, по которому американский президент должен ввести санкции в отношении лиц и организаций, причастных к «Северному потоку-2». Это подразумевает заморозку их активов в США, аннулирование действующих виз, а также запрет для американских граждан и компаний проводить сделки с фигурантами списка.
Гулять и смотреть не то же самое, что быть так или иначе включенным — сначала в создание места, потом в его переделку, которая часто совершается не по плану, а сама собой, просто потому, что центр активности переместился куда-то еще. Визуальное наслаждение примечательным местом упускает прежде всего глубинные и продолжительные ритмы окраин, включающие традиции, восприятие которых мало совместимо с кратким исследовательски-туристским набегом.
К примеру, во время нашей экскурсии в Мотовилиху я ушла фотографировать сталинские дома и дровяники. Теперь к теплым воспоминаниям о фестивале «Белые ночи» все время примешивается зрелище серьезного мужика в просторных шортах и шлепанцах, уютно расположившегося с сигареткой на крыльце своей двухэтажной «сталинки» солнечным субботним утром. Привычные абстракции — «модернистский проект», «индустриализация» и ее «закат», «постсоциализм», «авторитаризм», — которыми напичкана моя голова, столкнулись тем утром с чем-то совсем иным. Никакой «кровавый режим» не помешает этому сосредоточенному пермяку радоваться выходному, сигарете, подружке, праздности, предвкушаемой рыбалке. Он не любит богачей-начальников, признает, что производство, частью которого он остается, — неэффективно, но «людям же надо где-то работать».
Мы говорили всего-то минут десять. Записав за три визита в Пермь июнь 2011-го, 2012-го и 2013 года десятки разговоров с «креативщиками» и преподавателями, волонтерами на фестивале и горничными в гостинице, я «споткнулась» об этого мужчину, который своими спокойствием и непроницаемостью напомнил мне о важности длительного проникновения в жизнь тех, у кого также есть право определять собой город. Одна шестая суши, там столько вот народу, и ничего не можем сделать. Достаточно трех цифр. Я финансист, я же все понимаю — такие недра, такие возможности, но горстка людей, которые нами управляют, она не может все это связать, и мы не можем ничего сделать, хотя вроде работящие, здоровые, нормальные мужики» [31].
Так один пермяк описывает пермские «эмблемы», ссылаясь по очереди на названия известной пермской балетной труппы, производимой в Мотовилихе системе реактивной артиллерии и сети магазинов, принадлежавшей бывшему пермскому губернатору [32]. Невозможность долговременного планирования и необходимость осознать новые правила интеллектуальной игры, кажется, лишает тех, кто сегодня пишет в России о работе городской памяти, традиционных для этого поля созерцательности и меланхоличности. Необходимость артикуляции своеобразного аффектароссийских интеллектуалов а в этом я вижу главную задачу «настоящего момента» приводит к любопытным разворотам нашей рефлексии свежих концептуальных движений. К примеру, сейчас есть большой интерес к нерепрезентативной теории [33]. С обсуждаемыми здесь руинами и упадком это концептуальное движение связано весьма прямо.
На руины как следы упадка мы смотрим, обладая воплощенной памятью [34] и преследуемые призраками [35]. Память и ее материализации представляют интересный случай коллизий между репрезентируемым и нерепрезентируемым. Все это чудесно, и английская коллега, начав с этой точки, может написать поэтичное географическое повествование, к примеру, о прогулке по английскому постиндустриальному ландшафту вместе с местным краеведом, который знает, какими тропами ходили тут прежде [36]. Что-то помнится, что-то забывается, и географ смущен упрямством памяти своего спутника, который не хочет смиряться с тем, что шахта и тропинки, по которым ходили шахтеры, — все это в прошлом. Автор, показывая, что не все репрезентируется, проблематизирует столкновение разных версий памяти об одном месте.
У нас же многие подобные руины лежат неописанными, ничего тем самым в нашем общем опыте не представляя. Конструирование «позитивных» репрезентаций, запрос на которые понятен и объясним, сопровождается тем, что целый пласт промышленной истории физически и символически повис в воздухе: современное состояние многих цехов и иных промышленных сооружений надежно спрятано от любопытствующих глаз заборами и пропускной системой у нас ко многим «руинам» тоже нужен пропуск , что, с одной стороны, способствует воспроизводству мифов о промышленной мощи страны, а с другой, мешает бывшим рабочим культивировать продуктивную ностальгию. Чтобы проиллюстрировать, до какой степени нагружено нашими сегодняшними противоречивыми эмоциями это исследовательское поле, которое в свою очередь репрезентирует драматичные процессы и события, предлагаю читателю всмотреться в одну из фотографий Роберта Полидори [37]. Ее настроением — меланхолией утраты и запустения — проникнуты и многие научные, особенно искусствоведческие, тексты, в которых конечно, верно пишут о том, что руины — и старые, и новые — способствуют рефлексии отношений между прошлым и настоящим. Однако этот ход мысли наталкивается на неосознанное сопротивление с моей стороны, в основе которого два допущения.
Первое состоит в том, что с энтузиазмом видеть красоту в руинах можно, когда основания той социальной и политической жизни, в которую наблюдатель включен, достаточно прочны. Мне кажется, именно прочность оснований и вытекающая из них свобода от разговоров о возможных последствиях неизбежного и наступающего бунта против авторитарного порядка — та грань, которая отделяет друг от друга постсоветских и постиндустриальных созерцателей руин. Второе мое допущение: нерепрезентируемое сегодня — это не только и даже не столько то, что связано с работой аффекта, а то, о чем лучше помолчать. Нерепрезентируемое — это подвергнутое внутренней цензуре, навыки которой кто-то вспоминает, а кто-то осваивает с нуля. Эта цензура может быть связана не только с политическим давлением на академическую среду, но и c тем, что рукописи нужно продавать и жить с этих продаж, а следовательно, нужно перестраивать исследовательские приоритеты, вникая в конъюнктуру дня.
Конъюнктура — если говорить о близких мне социологических и культурологических исследованиях памяти и урбанистике — еще вчера состояла в брендинге и продаже коммерциализованной памяти. Хохловке, точнее, всему, что она олицетворяет, было место в центре Перми, пока там летом шли фестивали. Сегодня ясно, что именно в условной Хохловке найдут безопасный приют коллеги. Хорошо будет в максимальном отдалении от условной Эспланады, зависимость которой от капризов власти последние месяцы продемонстрировали весьма беспощадно. Вписанные в пейзаж восстановленные гумна, солеварни и церкви олицетворят ту видимую гармонию, по которой уже возникает своеобразная ностальгия.
В киосках вам продадут керамический и деревянный китч, и вас особенно тронет, что кое-что из этого «исконно-посконного» набора сделано в Китае. Если в Англии фермерам дают субсидии, чтобы те держали овец на холмах, увеличивая «ценность ландшафта» и, по сути, курируя деревенскую жизнь , то у нас «курировать» будут по-прежнему владельцев и администраторов Хохловки — но это не помещает приехавшим сюда отпраздновать масленицу. Не может быть неупорядоченного природного ландшафта — в отличие от ландшафта городского, где фундаментальное отсутствие связности и равновесия обессмысливает любые креативные находки и где далеко не все обитатели мыслят в терминах арт-продвинутости. В Хохловке же именно отсутствие постоянных обитателей — залог видимой гармонии и иллюзии того, что с землей по-прежнему возможна органическая связь. На дощатые полы пустых церквей будет падать солнце, напоминая о наслаждении созерцанием «наследия», побуждая забыть о тех брошенных церквях и цехах, где — как нас учат английские коллеги — растения и животные ведут теперь свою новую активную жизнь.
Предварительные итоги Образовавшиеся давно и забытые либо возникшие стремительно под покровом ночи, руины важны прежде всего для того, чтобы думать о том, как разворачивается постиндустриальная жизнь тех сообществ, которые находятся у основания «пищевой цепи» глобализации. Пригородные коттеджные поселки и джентрифицированные сообщества за воротами городских центров не так часто входят в контакт с разрушающимися пространствами вокруг хронически перепродаваемых заводов. Эпизодичны контакты с ними и академических сообществ. Их обитатели «экзотизируются» масс-медиа, да они и сами дают для этого повод тагильские «танкисты», либо Света из Иваново. Как связаны они с той разрухой, на которую некоторые обречены сложившимся социально-политическим раскладом?
Что из написанного коллегами позволяет об этом плодотворно думать? Эти вопросы становятся все важнее. Наполовину-природа, наполовину-культура — руины стали соблазнительным воплощением двусмысленности: немоты свидетельства, материальности неуловимого аффекта, моральности жуткого, меланхоличности политического, разрушительности истории, трогательности возвышенного, хрупкости солидного, подлинности инсценированного. Но они еще и след движения по земле тех, кто обладает ресурсами, тех, чьи активы позволяют бросить начатое, чтобы искать прибыль совсем в другом месте. Archaeologies of the Contemporary Past.
London, 2001; Buchli V.
Но главное, сделать невозможным создание «Большой Евразии» от Лиссабона до Владивостока. Англосаксы традиционно ведут на континенте политику «разделяй и властвуй», стремятся расколоть континент на враждующие военно-политические блоки. Однако Украина не оправдала надежд своих западных кураторов. Спровоцировать Россию на агрессию не удалось. Киевский режим оказался хитрым, вороватым и трусоватым.
Настало время переходить к запасному плану. И вот тут могут пригодиться силы территориальной обороны, набранные из националистов и ветеранов АТО. Вполне возможен сценарий, при котором в результате ухудшения социально-экономической обстановки на Украине произойдёт военный переворот при молчаливом согласии западных партнёров. Толчком к нему может послужить политический скандал или крупная провокация в Донбассе, очередное поражение ВСУ. Зеленский будет объявлен врагом народа и агентом Кремля. На него спишут все неудачи и провалы.
Классический козёл отпущения, которого никому не жаль. К власти придёт какой-нибудь «комитет национального спасения» из военных и национал-патриотов под лозунгами защиты отечества и войны до победного конца. Скорее всего, такой переворот не признают даже страны Евросоюза, не говоря уже о России и Китае. Но задача легитимации и не ставится. Едва ли такой режим будет устойчив. Внутри хунты начнется неминуемая борьба за власть, разные группы станут выдвигать своих «гэтьманов».
Местные элиты попытаются стать самовластными царьками и начнут брать столько власти, сколько смогут унести. При этом отряды территориальной обороны, привязанные к своим областям, превратятся в аналоги феодальных армий и начнут войну за остатки ресурсов. Как говаривал Мао Дзедун, «винтовка рождает власть». Это создаст огромные проблемы как для России, так и для ЕС. Ослабит их обоих одновременно, что даст США дополнительные конкурентные преимущества. Вооруженные банды неизбежно начнут совершать набеги на сопредельные государства, хлынет поток беженцев, оружия, наркотиков.
Огромное Сомали в центре европейского континента. Добавим сюда 15 атомных энергоблоков, которые необходимо брать под контроль. Самое удивительное, что подобное в истории Украины уже было. Гражданская война 1918—1921 гг. Выручили большевики, сумевшие быстро навести порядок.
Руины стреляют...
Тогда Руина была результатом острой внутренней борьбы в среде ближайшего окружения Богдана Хмельницкого. Такое заявление в разговоре с журналистами сделал депутат Европарламента от партии «зеленых» Райнхард Бютикофер. Что такое антисемитизм?, О природе и истоках антисемитизма, История.