Похожие. Следующий слайд. Преступление и наказание. Роман. Федор Достоевский You Publishing. Самой популярной книгой классика люди назвали "Преступление и наказание". Роман "Преступление и наказание" стал самой популярной книгой Федора Достоевского среди российских читателей, но любимым героем они назвали князя Мышкина из книги "Идиот". Книга «Преступление и наказание», автора Федор Достоевский (978-5-04-187119-2), отрывок из книги, рецензии экспертов. «Преступление и наказание» — читайте и скачивайте книгу (epub) онлайн бесплатно и без регистрации, автор Федор Достоевский.
Фёдор Михайлович Достоевский. Преступление и наказание
Дата выхода шоу в настоящий момент неизвестна. Оператором-постановщиком проекта выступит Василий Григолюнас. Поделиться с друзьями!
И только за минуту до исполнения приговора наказание бунтовщикам смягчили до каторжных работ. После 10 лет каторги в Сибири Достоевский вернулся в Петербург без «гроша в кармане», но он мог снова писать. И благодаря этому мы можем сейчас читать роман «Преступление и наказание», и потому он так жизненно правдив и мрачен. Все отчаяние, которое писатель испытал, когда думал, что стоит в одном шаге от смерти, все лишения трудных каторжных лет, размышления над судьбами тех, кто попал вместе с писателем в тюрьму по разным причинам, выплеснулись на страницы романа в рассуждениях Раскольникова. Несмотря на собственную нужду в деньгах, Раскольников добр и делится последним с теми, кому это нужнее — кто голодает, попал в ужасную ситуацию.
В первой части Раскольников знакомится с титульным советником Мармеладовым и тот рассказывает ему историю своей жизни. Как связаны их судьбы и почему похожи? Ответы писатель оставляет находить нам, слушателям, самим — за строчками романа и собственными ассоциациями. Жизнь Раскольникова, как и сюжет произведения, складываются из знаков — череды событий, снов, подслушанных разговоров, которые ведут к исполнению им задуманного, зарождению и обоснованию им своей теории. Каждый из знаков связан с «вечными» философскими вопросами. Соизмерима ли одна загубленная жизнь и сто жизней спасенных? Оправдано ли насилие, если оно во благо? Имеем ли мы право судить и вершить чужие судьбы?
Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия костюмах, иные с картами в руках. Особенно потешно смеялись они, когда Мармеладов, таскаемый за волосы, кричал, что это ему в наслаждение. Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную женщину ругательским приказанием завтра же очистить квартиру. Уходя, Раскольников успел просунуть руку в карман, загреб сколько пришлось медных денег, доставшихся ему с разменянного в распивочной рубля, и неприметно положил на окошко. Потом уже на лестнице он одумался и хотел было воротиться. Но рассудив, что взять назад уже невозможно и что все-таки он и без того бы не взял, он махнул рукой и пошел на свою квартиру. Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать! Вот ведь пользуются же!
И привыкли. Поплакали, и привыкли. Ко всему-то подлец-человек привыкает! III Он проснулся на другой день уже поздно, после тревожного сна, но сон не подкрепил его. Проснулся он желчный, раздражительный, злой и с ненавистью посмотрел на свою каморку. Это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид с своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и всё казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок. Мебель соответствовала помещению: было три старых стула, не совсем исправных, крашеный стол в углу, на котором лежало несколько тетрадей и книг; уже по тому одному, как они были запылены, видно было, что до них давно уже не касалась ничья рука; и, наконец, неуклюжая большая софа, занимавшая чуть не всю стену и половину ширины всей комнаты, когда-то обитая ситцем, но теперь в лохмотьях и служившая постелью Раскольникову. Часто он спал на ней так, как был, не раздеваясь, без простыни, покрываясь своим старым, ветхим, студенческим пальто и с одною маленькою подушкой в головах, под которую подкладывал всё что имел белья, чистого и заношенного, чтобы было повыше изголовье.
Перед софой стоял маленький столик. Трудно было более опуститься и обнеряшиться; но Раскольникову это было даже приятно в его теперешнем состоянии духа. Он решительно ушел от всех, как черепаха в свою скорлупу, и даже лицо служанки, обязанной ему прислуживать и заглядывавшей иногда в его комнату, возбуждало в нем желчь и конвульсии. Так бывает у иных мономанов, слишком на чем-нибудь сосредоточившихся. Квартирная хозяйка его две недели как уже перестала ему отпускать кушанье, и он не подумал еще до сих пор сходить объясниться с нею, хотя и сидел без обеда. Настасья, кухарка и единственная служанка хозяйкина, отчасти была рада такому настроению жильца и совсем перестала у него убирать и мести, так только в неделю раз, нечаянно, бралась иногда за веник. Она же и разбудила его теперь. Я тебе чай принесла; хошь чайку-то?
Поди отощал? Жилец открыл глаза, вздрогнул и узнал Настасью. Она поставила перед ним свой собственный надтреснутый чайник, с спитым уже чаем, и положила два желтых кусочка сахару. Да возьми в колбасной хоть колбасы немного, подешевле. Хорошие щи, вчерашние. Еще вчера тебе отставила, да ты пришел поздно. Хорошие щи. Когда щи были принесены и он принялся за них, Настасья уселась подле него на софе и стала болтать.
Она была из деревенских баб и очень болтливая баба. Он крепко поморщился. Что ей надо? Известно, что надо. Прежде, говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь? Настасья так и покатилась со смеху. Она была из смешливых и, когда рассмешат, смеялась неслышно, колыхаясь и трясясь всем телом, до тех пор, что самой тошно уж становилось. Да и наплевать.
Что на копейки сделаешь? Он странно посмотрел на нее. За сайкой-то ходить али нет? К тебе ведь письмо вчера без тебя пришло. Три копейки почтальону своих отдала. Отдашь, что ли? Через минуту явилось письмо. Так и есть: от матери, из Р — й губернии.
Он даже побледнел, принимая его. Давно уже не получал он писем; но теперь и еще что-то другое вдруг сжало ему сердце. Письмо дрожало в руках его; он не хотел распечатывать при ней: ему хотелось остаться наедине с этим письмом. Когда Настасья вышла, он быстро поднес его к губам и поцеловал; потом долго еще вглядывался в почерк адреса, в знакомый и милый ему мелкий и косенький почерк его матери, учившей его когда-то читать и писать. Он медлил; он даже как будто боялся чего-то. Но, наверно, ты не обвинишь меня в этом невольном моем молчании. Ты знаешь, как я люблю тебя; ты один у нас, у меня и у Дуни, ты наше всё, вся надежда, упование наше. Что было со мною, когда я узнала, что ты уже несколько месяцев оставил университет, за неимением чем содержать себя, и что уроки и прочие средства твои прекратились!
Чем могла я с моими ста двадцатью рублями в год пенсиона помочь тебе? Пятнадцать рублей, которые я послала тебе четыре месяца назад, я занимала, как ты и сам знаешь, в счет этого же пенсиона, у здешнего нашего купца Афанасия Ивановича Вахрушина. Он добрый человек и был еще приятелем твоего отца. Но, дав ему право на получение за меня пенсиона, я должна была ждать, пока выплатится долг, а это только что теперь исполнилось, так что я ничего не могла во всё это время послать тебе. Но теперь, слава богу, я, кажется, могу тебе еще выслать, да и вообще мы можем теперь даже похвалиться фортуной, о чем и спешу сообщить тебе. И, во-первых, угадываешь ли ты, милый Родя, что сестра твоя вот уже полтора месяца как живет со мною, и мы уже больше не разлучимся и впредь. Слава тебе господи, кончились ее истязания, но расскажу тебе всё по порядку, чтобы ты узнал, как всё было, и что мы от тебя до сих пор скрывали. Когда ты писал мне, тому назад два месяца, что слышал от кого-то, будто Дуня терпит много от грубости в доме господ Свидригайловых, и спрашивал от меня точных объяснений, — что могла я тогда написать тебе в ответ?
Если б я написала тебе всю правду, то ты, пожалуй бы, всё бросил и хоть пешком, а пришел бы к нам, потому я и характер и чувства твои знаю, и ты бы не дал в обиду сестру свою. Я же сама была в отчаянии, но что было делать? Я и сама-то всей правды тогда не знала. Главное же затруднение состояло в том, что Дунечка, вступив прошлого года в их дом гувернанткой, взяла вперед целых сто рублей, под условием ежемесячного вычета из жалованья, и, стало быть, и нельзя было место оставить, не расплатившись с долгом. Сумму же эту теперь могу тебе всё объяснить, бесценный Родя взяла она более для того, чтобы выслать тебе шестьдесят рублей, в которых ты тогда так нуждался и которые ты и получил от нас в прошлом году. Мы тебя тогда обманули, написали, что это из скопленных Дунечкиных прежних денег, но это было не так, а теперь сообщаю тебе всю правду, потому что всё теперь переменилось внезапно, по воле божией, к лучшему, и чтобы ты знал, как любит тебя Дуня и какое у нее бесценное сердце. Действительно, господин Свидригайлов сначала обходился с ней очень грубо и делал ей разные неучтивости и насмешки за столом… Но не хочу пускаться во все эти тяжелые подробности, чтобы не волновать тебя напрасно, когда уж всё теперь кончено. Короче, несмотря на доброе и благородное обращение Марфы Петровны, супруги господина Свидригайлова, и всех домашних, Дунечке было очень тяжело, особенно когда господин Свидригайлов находился, по старой полковой привычке своей, под влиянием Бахуса.
Но что же оказалось впоследствии? Представь себе, что этот сумасброд давно уже возымел к Дуне страсть, но всё скрывал это под видом грубости и презрения к ней. Может быть, он и сам стыдился и приходил в ужас, видя себя уже в летах и отцом семейства, при таких легкомысленных надеждах, а потому и злился невольно на Дуню. А может быть, и то, что он грубостию своего обращения и насмешками хотел только прикрыть от других всю истину. Но наконец не удержался и осмелился сделать Дуне явное и гнусное предложение, обещая ей разные награды и сверх того бросить всё и уехать с нею в другую деревню или, пожалуй, за границу. Можешь представить себе все ее страдания! Оставить сейчас место было нельзя, не только по причине денежного долга, но и щадя Марфу Петровну, которая могла бы вдруг возыметь подозрения, а следовательно, и пришлось бы поселить в семействе раздор. Да и для Дунечки был бы большой скандал; уж так не обошлось бы.
Были тут и многие разные причины, так что раньше шести недель Дуня никак не могла рассчитывать вырваться из этого ужасного дома. Конечно, ты знаешь Дуню, знаешь, как она умна и с каким твердым характером. Дунечка многое может сносить и даже в самых крайних случаях найти в себе столько великодушия, чтобы не потерять своей твердости. Она даже мне не написала обо всем, чтобы не расстроить меня, а мы часто пересылались вестями. Марфа Петровна нечаянно подслушала своего мужа, умолявшего Дунечку в саду, и, поняв всё превратно, во всем ее же и обвинила, думая, что она-то всему и причиной. Произошла у них тут же в саду ужасная сцена: Марфа Петровна даже ударила Дуню, не хотела ничего слушать, а сама целый час кричала и, наконец, приказала тотчас же отвезти Дуню ко мне в город, на простой крестьянской телеге, в которую сбросили все ее вещи, белье, платья, всё как случилось, неувязанное и неуложенное. А тут поднялся проливной дождь, и Дуня, оскорбленная и опозоренная, должна была проехать с мужиком целых семнадцать верст в некрытой телеге. Подумай теперь, что могла я тебе написать в письме, в ответ на твое, полученное мною два месяца назад, и о чем писать?
Сама я была в отчаянии; правду написать тебе не смела, потому что ты очень бы был несчастлив, огорчен и возмущен, да и что мог бы ты сделать? Пожалуй, еще себя погубить, да и Дунечка запрещала; а наполнять письмо пустяками и о чем-нибудь, тогда как в душе такое горе, я не могла. Целый месяц у нас по всему городу ходили сплетни об этой истории, и до того уж дошло, что нам даже в церковь нельзя было ходить с Дуней от презрительных взглядов и шептаний, и даже вслух при нас были разговоры. Все-то знакомые от нас отстранились, все перестали даже кланяться, и я наверно узнала, что купеческие приказчики и некоторые канцеляристы хотели нанести нам низкое оскорбление, вымазав дегтем ворота нашего дома, так что хозяева стали требовать, чтобы мы с квартиры съехали. Всему этому причиной была Марфа Петровна, которая успела обвинить и загрязнить Дуню во всех домах. Она у нас со всеми знакома и в этот месяц поминутно приезжала в город, и так как она немного болтлива и любит рассказывать про свои семейные дела и, особенно, жаловаться на своего мужа всем и каждому, что очень нехорошо, то и разнесла всю историю, в короткое время, не только в городе, но и по уезду. Я заболела, Дунечка же была тверже меня, и если бы ты видел, как она всё переносила и меня же утешала и ободряла! Она ангел!
Но, по милосердию божию, наши муки были сокращены: господин Свидригайлов одумался и раскаялся и, вероятно пожалев Дуню, представил Марфе Петровне полные и очевидные доказательства всей Дунечкиной невинности, а именно: письмо, которое Дуня еще до тех пор, когда Марфа Петровна застала их в саду, принуждена была написать и передать ему, чтоб отклонить личные объяснения и тайные свидания, на которых он настаивал, и которое, по отъезде Дунечки, осталось в руках господина Свидригайлова. В этом письме она самым пылким образом и с полным негодованием укоряла его именно за неблагородство поведения его относительно Марфы Петровны, поставляла ему на вид, что он отец и семьянин и что, наконец, как гнусно с его стороны мучить и делать несчастною и без того уже несчастную и беззащитную девушку. Одним словом, милый Родя, письмо это так благородно и трогательно написано, что я рыдала, читая его, и до сих пор не могу его читать без слез. Кроме того, в оправдание Дуни, явились, наконец, и свидетельства слуг, которые видели и знали гораздо больше, чем предполагал сам господин Свидригайлов, как это и всегда водится. Марфа Петровна была совершенно поражена и «вновь убита», как сама она нам признавалась, но зато вполне убедилась в невинности Дунечкиной и на другой же день, в воскресенье, приехав прямо в собор, на коленях и со слезами молила владычицу дать ей силу перенесть это новое испытание и исполнить долг свой. Затем, прямо из собора, ни к кому не заезжая, приехала к нам, рассказала нам всё, горько плакала и, в полном раскаянии, обнимала и умоляла Дуню простить ее. В то же утро, нисколько не мешкая, прямо от нас, отправилась по всем домам в городе и везде, в самых лестных для Дунечки выражениях, проливая слезы, восстановила ее невинность и благородство ее чувств и поведения. Мало того, всем показывала и читала вслух собственноручное письмо Дунечкино к господину Свидригайлову и даже давала снимать с него копии что, мне кажется, уже и лишнее.
Таким образом ей пришлось несколько дней сряду объезжать всех в городе, так как иные стали обижаться, что другим оказано было предпочтение, и таким образом завелись очереди, так что в каждом доме уже ждали заранее и все знали, что в такой-то день Марфа Петровна будет там-то читать это письмо, и на каждое чтение опять-таки собирались даже и те, которые письмо уже несколько раз прослушали и у себя в домах, и у других знакомых, по очереди. Мое мнение, что многое, очень многое, тут было лишнее; но Марфа Петровна уже такого характера. По крайней мере она вполне восстановила честь Дунечки, и вся гнусность этого дела легла неизгладимым позором на ее мужа, как на главного виновника, так что мне его даже и жаль; слишком уже строго поступили с этим сумасбродом. Дуню тотчас же стали приглашать давать уроки в некоторых домах, но она отказалась. Вообще же все стали к ней вдруг относиться с особенным уважением. Всё это способствовало главным образом и тому неожиданному случаю, через который теперь меняется, можно сказать, вся судьба наша. Узнай, милый Родя, что к Дуне посватался жених и что она успела уже дать свое согласие, о чем и спешу уведомить тебя поскорее. И хотя дело это сделалось и без твоего совета, но ты, вероятно, не будешь ни на меня, ни на сестру в претензии, так как сам увидишь, из дела же, что ждать и откладывать до получения твоего ответа было бы нам невозможно.
Да и сам ты не мог бы заочно обсудить всего в точности. Случилось же так. Он уже надворный советник, Петр Петрович Лужин, и дальний родственник Марфы Петровны, которая многому в этом способствовала. Начал с того, что через нее изъявил желание с нами познакомиться, был как следует принят, пил кофе, а на другой же день прислал письмо, в котором весьма вежливо изъяснил свое предложение и просил скорого и решительного ответа. Человек он деловой и занятый, и спешит теперь в Петербург, так что дорожит каждою минутой. Разумеется, мы сначала были очень поражены, так как всё это произошло слишком скоро и неожиданно. Соображали и раздумывали мы вместе весь тот день. Человек он благонадежный и обеспеченный, служит в двух местах и уже имеет свой капитал.
Правда, ему уже сорок пять лет, но он довольно приятной наружности и еще может нравиться женщинам, да и вообще человек он весьма солидный и приличный, немного только угрюмый и как бы высокомерный. Но это, может быть, только так кажется с первого взгляда. Да и предупреждаю тебя, милый Родя, как увидишься с ним в Петербурге, что произойдет в очень скором времени, то не суди слишком быстро и пылко, как это и свойственно тебе, если на первый взгляд тебе что-нибудь в нем не покажется. Говорю это на случай, хотя и уверена, что он произведет на тебя впечатление приятное. Да и кроме того, чтоб обознать какого бы то ни было человека, нужно относиться к нему постепенно и осторожно, чтобы не впасть в ошибку и предубеждение, которые весьма трудно после исправить и загладить. А Петр Петрович, по крайней мере по многим признакам, человек весьма почтенный. В первый же свой визит он объявил нам, что он человек положительный, но во многом разделяет, как он сам выразился, «убеждения новейших поколений наших» и враг всех предрассудков. Многое и еще он говорил, потому что несколько как бы тщеславен и очень любит, чтоб его слушали, но ведь это почти не порок.
Я, разумеется, мало поняла, но Дуня объяснила мне, что он человек хотя и небольшого образования, но умный и, кажется, добрый. Ты знаешь характер сестры твоей, Родя. Это девушка твердая, благоразумная, терпеливая и великодушная, хотя и с пылким сердцем, что я хорошо в ней изучила. Конечно, ни с ее, ни с его стороны особенной любви тут нет, но Дуня, кроме того что девушка умная, — в то же время и существо благородное, как ангел, и за долг поставит себе составить счастье мужа, который в свою очередь стал бы заботиться о ее счастии, а в последнем мы не имеем, покамест, больших причин сомневаться, хотя и скоренько, признаться, сделалось дело. К тому же он человек очень расчетливый и, конечно, сам увидит, что его собственное супружеское счастье будет тем вернее, чем Дунечка будет за ним счастливее. А что там какие-нибудь неровности в характере, какие-нибудь старые привычки и даже некоторое несогласие в мыслях чего и в самых счастливых супружествах обойти нельзя , то на этот счет Дунечка сама мне сказала, что она на себя надеется; что беспокоиться тут нечего и что она многое может перенести, под условием если дальнейшие отношения будут честные и справедливые. Он, например, и мне показался сначала как бы резким; но ведь это может происходить именно оттого, что он прямодушный человек, и непременно так. Например, при втором визите, уже получив согласие, в разговоре он выразился, что уж и прежде, не зная Дуни, положил взять девушку честную, но без приданого, и непременно такую, которая уже испытала бедственное положение; потому, как объяснил он, что муж ничем не должен быть обязан своей жене, а гораздо лучше, если жена считает мужа за своего благодетеля.
Прибавлю, что он выразился несколько мягче и ласковее, чем я написала, потому что я забыла настоящее выражение, а помню одну только мысль, и, кроме того, сказал он это отнюдь не преднамеренно, а, очевидно, проговорившись, в пылу разговора, так что даже старался потом поправиться и смягчить; но мне все-таки показалось это немного как бы резко, и я сообщила потом Дуне. Но Дуня даже с досадой отвечала мне, что «слова еще не дело», и это, конечно, справедливо. Пред тем, как решиться, Дунечка не спала всю ночь и, полагая, что я уже сплю, встала с постели и всю ночь ходила взад и вперед по комнате; наконец стала на колени и долго и горячо молилась перед образом, а наутро объявила мне, что она решилась. Я уже упомянула, что Петр Петрович отправляется теперь в Петербург. У него там большие дела, и он хочет открыть в Петербурге публичную адвокатскую контору. Он давно уже занимается хождением по разным искам и тяжбам и на днях только что выиграл одну значительную тяжбу. В Петербург же ему и потому необходимо, что там у него одно значительное дело в сенате. Таким образом, милый Родя, он и тебе может быть весьма полезен, даже во всем, и мы с Дуней уже положили, что ты, даже с теперешнего же дня, мог бы определенно начать свою будущую карьеру и считать участь свою уже ясно определившеюся.
О если б это осуществилось! Это была бы такая выгода, что надо считать ее не иначе, как прямою к нам милостию вседержителя. Дуня только и мечтает об этом. Мы уже рискнули сказать несколько слов на этот счет Петру Петровичу. Он выразился осторожно и сказал, что, конечно, так как ему без секретаря обойтись нельзя, то, разумеется, лучше платить жалованье родственнику, чем чужому, если только тот окажется способным к должности еще бы ты-то не оказался способен! На этот раз тем дело и кончилось, но Дуня ни о чем, кроме этого, теперь и не думает. Она теперь, уже несколько дней, просто в каком-то жару и составила уже целый проект о том, что впоследствии ты можешь быть товарищем и даже компанионом Петра Петровича по его тяжебным занятиям, тем более что ты сам на юридическом факультете. Я, Родя, вполне с нею согласна и разделяю все ее планы и надежды, видя в них полную вероятность; и, несмотря на теперешнюю, весьма объясняемую уклончивость Петра Петровича потому что он тебя еще не знает , Дуня твердо уверена, что достигнет всего своим добрым влиянием на будущего своего мужа, и в этом она уверена.
Уж конечно, мы остереглись проговориться Петру Петровичу хоть о чем-нибудь из этих дальнейших мечтаний наших и, главное, о том, что ты будешь его компанионом. Он человек положительный и, пожалуй, принял бы очень сухо, так как всё это показалось бы ему одними только мечтаниями. Равным образом ни я, ни Дуня ни полслова еще не говорили с ним о крепкой надежде нашей, что он поможет нам способствовать тебе деньгами, пока ты в университете; потому не говорили, что, во-первых, это и само собой сделается впоследствии, и он, наверно, без лишних слов, сам предложит еще бы он в этом-то отказал Дунечке тем скорее, что ты и сам можешь стать его правою рукой по конторе и получать эту помощь не в виде благодеяния, а в виде заслуженного тобою жалованья. Так хочет устроить Дунечка, и я с нею вполне согласна. Во-вторых же, потому не говорили, что мне особенно хотелось поставить тебя с ним, при предстоящей теперешней встрече нашей, на ровной ноге. Когда Дуня говорила ему о тебе с восторгом, он отвечал, что всякого человека нужно сначала осмотреть самому и поближе, чтоб о нем судить, и что он сам предоставляет себе, познакомясь с тобой, составить о тебе свое мнение. Знаешь что, бесценный мой Родя, мне кажется, по некоторым соображениям впрочем, отнюдь не относящимся к Петру Петровичу, а так, по некоторым моим собственным, личным, даже, может быть, старушечьим, бабьим капризам , — мне кажется, что я, может быть, лучше сделаю, если буду жить после их брака особо, как и теперь живу, а не вместе с ними. Я уверена вполне, что он будет так благороден и деликатен, что сам пригласит меня и предложит мне не разлучаться более с дочерью, и если еще не говорил до сих пор, то, разумеется, потому что и без слов так предполагается; но я откажусь.
Я замечала в жизни не раз, что тещи не очень-то бывают мужьям по сердцу, а я не только не хочу быть хоть кому-нибудь даже в малейшую тягость, но и сама хочу быть вполне свободною, покамест у меня хоть какой-нибудь свой кусок да такие дети, как ты и Дунечка. Если возможно, то поселюсь подле вас обоих, потому что, Родя, самое-то приятное я приберегла к концу письма: узнай же, милый друг мой, что, может быть, очень скоро мы сойдемся все вместе опять и обнимемся все трое после почти трехлетней разлуки! Уже наверно решено, что я и Дуня выезжаем в Петербург, когда именно, не знаю, но, во всяком случае, очень, очень скоро, даже, может быть, через неделю. Всё зависит от распоряжений Петра Петровича, который, как только осмотрится в Петербурге, тотчас же и даст нам знать. О, с каким счастьем прижму я тебя к моему сердцу! Дуня вся в волнении от радости свидания с тобой, и сказала раз, в шутку, что уже из этого одного пошла бы за Петра Петровича. Ангел она! Она теперь ничего тебе не приписывает, а велела только мне написать, что ей так много надо говорить с тобой, так много, что теперь у ней и рука не поднимается взяться за перо, потому что в нескольких строках ничего не напишешь, а только себя расстроишь; велела же тебя обнять крепче и переслать тебе бессчетно поцелуев.
Но, несмотря на то, что мы, может быть, очень скоро сами сойдемся лично, я все-таки тебе на днях вышлю денег, сколько могу больше. Теперь, как узнали все, что Дунечка выходит за Петра Петровича, и мой кредит вдруг увеличился, и я наверно знаю, что Афанасий Иванович поверит мне теперь, в счет пенсиона, даже до семидесяти пяти рублей, так что я тебе, может быть, рублей двадцать пять или даже тридцать пришлю. Прислала бы и больше, но боюсь за наши расходы дорожные; и хотя Петр Петрович был так добр, что взял на себя часть издержек по нашему проезду в столицу, а именно, сам вызвался, на свой счет, доставить нашу поклажу и большой сундук как-то у него там через знакомых , но все-таки нам надо рассчитывать и на приезд в Петербург, в который нельзя показаться без гроша, хоть на первые дни. Мы, впрочем, уже всё рассчитали с Дунечкой до точности, и вышло, что дорога возьмет немного. До железной дороги от нас всего только девяносто верст, и мы уже, на всякий случай, сговорились с одним знакомым нам мужичком-извозчиком; а там мы с Дунечкой преблагополучно прокатимся в третьем классе. Так что, может быть, я тебе не двадцать пять, а, наверно, тридцать рублей изловчусь выслать. Но довольно; два листа кругом уписала, и места уж больше не остается; целая наша история; ну да и происшествий-то сколько накопилось! А теперь, бесценный мой Родя, обнимаю тебя до близкого свидания нашего и благословляю тебя материнским благословением моим.
Люби Дуню, свою сестру, Родя; люби так, как она тебя любит, и знай, что она тебя беспредельно, больше себя самой любит. Она ангел, а ты, Родя, ты у нас всё — вся надежда наша и всё упование. Был бы только ты счастлив, и мы будем счастливы. Молишься ли ты богу, Родя, по-прежнему и веришь ли в благость творца и искупителя нашего? Боюсь я, в сердце своем, не посетило ли и тебя новейшее модное безверие? Если так, то я за тебя молюсь. Вспомни, милый, как еще в детстве своем, при жизни твоего отца, ты лепетал молитвы свои у меня на коленях и как мы все тогда были счастливы! Прощай, или, лучше, до свидания!
Обнимаю тебя крепко-крепко и целую бессчетно. Твоя до гроба Пульхерия Раскольникова. Почти всё время как читал Раскольников, с самого начала письма, лицо его было мокро от слез; но когда он кончил, оно было бледно, искривлено судорогой, и тяжелая, желчная, злая улыбка змеилась по его губам. Он прилег головой на свою тощую и затасканную подушку и думал, долго думал. Сильно билось его сердце, и сильно волновались его мысли. Наконец ему стало душно и тесно в этой желтой каморке, похожей на шкаф или на сундук. Взор и мысль просили простору. Он схватил шляпу и вышел, на этот раз уже не опасаясь с кем-нибудь встретиться на лестнице; забыл он об этом.
Многие принимали его за пьяного. IV Письмо матери его измучило. Но относительно главнейшего, капитального пункта сомнений в нем не было ни на минуту, даже в то еще время, как он читал письмо. Главнейшая суть дела была решена в его голове и решена окончательно: «Не бывать этому браку, пока я жив, и к черту господина Лужина! И еще извиняются, что моего совета не попросили и без меня дело решили! Еще бы! Думают, что теперь уж и разорвать нельзя; а посмотрим, льзя или нельзя! Нет, Дунечка, всё вижу и знаю, о чем ты со мной много-то говорить собираешься; знаю и то, о чем ты всю ночь продумала, ходя по комнате, и о чем молилась перед Казанскою божией матерью, которая у мамаши в спальне стоит.
На Голгофу-то тяжело всходить. Это кажется всего великолепнее! И эта же Дунечка за это же кажется замуж идет!.. Просто ли для характеристики лица или с дальнейшею целью: задобрить меня в пользу господина Лужина? О хитрые! Любопытно бы разъяснить еще одно обстоятельство: до какой степени они обе были откровенны друг с дружкой, в тот день и в ту ночь, и во всё последующее время? Все ли слова между ними были прямо произнесены, или обе поняли, что у той и у другой одно в сердце и в мыслях, так уж нечего вслух-то всего выговаривать да напрасно проговариваться. Вероятно, оно так отчасти и было; по письму видно: мамаше он показался резок, немножко, а наивная мамаша и полезла к Дуне с своими замечаниями.
Кого не взбесит, когда дело понятно и без наивных вопросов и когда решено, что уж нечего говорить. Ну как же не добрый? А они-то обе, невеста и мать, мужичка подряжают, в телеге, рогожею крытой я ведь так езжал! И благоразумно: по одежке протягивай ножки; да вы-то, господин Лужин, чего же? Ведь это ваша невеста… И не могли же вы не знать, что мать под свой пенсион на дорогу вперед занимает? Конечно, тут у вас общий коммерческий оборот, предприятие на обоюдных выгодах и на равных паях, значит, и расходы пополам; хлеб-соль вместе, а табачок врозь, по пословице. Да и тут деловой-то человек их поднадул немножко: поклажа-то стоит дешевле ихнего проезда, а пожалуй, что и задаром пойдет. Что ж они обе не видят, что ль, этого аль нарочно не замечают?
И ведь довольны, довольны! И как подумать, что это только цветочки, а настоящие фрукты впереди! Ведь тут что важно: тут не скупость, не скалдырничество важно, а тон всего этого. Ведь это будущий тон после брака, пророчество… Да и мамаша-то чего ж, однако, кутит? С чем она в Петербург-то явится? Чем же жить-то в Петербурге она надеется потом-то? Ведь она уже по каким-то причинам успела догадаться, что ей с Дуней нельзя будет вместе жить после брака, даже и в первое время? Что ж она, на кого же надеется: на сто двадцать рублей пенсиона, с вычетом на долг Афанасию Ивановичу?
Косыночки она там зимние вяжет, да нарукавнички вышивает, глаза свои старые портит. Да ведь косыночки всего только двадцать рублей в год прибавляют к ста двадцати-то рублям, это мне известно. Держи карман! И так-то вот всегда у этих шиллеровских прекрасных душ бывает: до последнего момента рядят человека в павлиные перья, до последнего момента на добро, а не на худо надеются; и хоть предчувствуют оборот медали, но ни за что себе заранее настоящего слова не выговорят; коробит их от одного помышления; обеими руками от правды отмахиваются, до тех самых пор, пока разукрашенный человек им собственноручно нос не налепит. А любопытно, есть ли у господина Лужина ордена; об заклад бьюсь, что Анна в петлице есть и что он ее на обеды у подрядчиков и у купцов надевает. Пожалуй, и на свадьбу свою наденет! А впрочем, черт с ним!.. Дунечка, милая, ведь я знаю вас!
Ведь вам уже двадцатый год был тогда, как последний-то раз мы виделись: характер-то ваш я уже понял. Это я знал-с. Уж когда господина Свидригайлова, со всеми последствиями, может снести, значит, действительно, многое может снести. А теперь вот вообразили, вместе с мамашей, что и господина Лужина можно снести, излагающего теорию о преимуществе жен, взятых из нищеты и облагодетельствованных мужьями, да еще излагающего чуть не при первом свидании. Ведь ей человек-то ясен, а ведь жить-то с человеком. Нет, Дуня не та была, сколько я знал, и… ну да уж, конечно, не изменилась и теперь!.. Что говорить! Тяжелы Свидригайловы!
И будь даже господин Лужин весь из одного чистейшего золота или из цельного бриллианта, и тогда не согласится стать законною наложницей господина Лужина! Почему же теперь соглашается? В чем же штука-то? В чем же разгадка-то? Дело ясное: для себя, для комфорта своего, даже для спасения себя от смерти, себя не продаст, а для другого вот и продает!
Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало все сильнее и сильнее. С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в-ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками — портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч.
Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякий случай…» — подумал он опять и позвонил в старухину квартиру. Звонок брякнул слабо, как будто был сделан из жести, а не из меди. В подобных мелких квартирах таких домов почти всё такие звонки.
Он уже забыл звон этого колокольчика, и теперь этот особенный звон как будто вдруг ему что-то напомнил и ясно представил… Он так и вздрогнул, слишком уж ослабели нервы на этот раз. Немного спустя дверь приотворилась на крошечную щелочку: жилица оглядывала из щели пришедшего с видимым недоверием, и только виднелись ее сверкавшие из темноты глазки. Но, увидав на площадке много народу, она ободрилась и отворила совсем. Молодой человек переступил через порог в темную прихожую, разгороженную перегородкой, за которою была крошечная кухня. Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка. Должно быть, молодой человек взглянул на нее каким-нибудь особенным взглядом, потому что и в ее глазах мелькнула вдруг опять прежняя недоверчивость.
Старуха помолчала, как бы в раздумье, потом отступила в сторону и, указывая на дверь в комнату, произнесла, пропуская гостя вперед: — Пройдите, батюшка. Небольшая комната, в которую прошел молодой человек, с желтыми обоями, геранями и кисейными занавесками на окнах, была в эту минуту ярко освещена заходящим солнцем. Но в комнате не было ничего особенного. Мебель, вся очень старая и из желтого дерева, состояла из дивана с огромною выгнутою деревянною спинкой, круглого стола овальной формы перед диваном, туалета с зеркальцем в простенке, стульев по стенам да двух-трех грошовых картинок в желтых рамках, изображавших немецких барышень с птицами в руках, — вот и вся мебель. В углу перед небольшим образом горела лампада. Все было очень чисто: и мебель и полы были оттерты под лоск; все блестело. Ни пылинки нельзя было найти во всей квартире. Вся квартира состояла из этих двух комнат.
Лекция III. «Преступление и наказание» как роман-трагедия
«Кинопоиск» объявил о завершении съемок сериала «Преступление и наказание» по мотивам романа Федора Достоевского. Преступление и наказание Часть 1 и Часть 2» Это полная версия аудиокниги. А еще на нашем сайте вы имеете возможность скачать книгу Преступление и наказание Федор Михайлович Достоевский в формате Fb2, MOBI, EPUB.
Преступление и наказание. Федор Достоевский 2020 слушать онлайн
Произведение неоднократно было инсценировано и экранизировано. История создания Страница из тетради Достоевского, где изложена идея романа В 1850 году Достоевский был осуждён на 4 года каторги и отправлен в ссылку в Омск. Там он столкнулся с жизнью каторжников, узнал их истории и задумал роман, в котором хотел показать искупление. Роман был задуман в форме исповеди каторжанина. Исполнить задумку немедленно помешали обстоятельства — тяжёлая каторжная жизнь скудный быт и постоянное физическое утомление не располагает к творчеству, так что идею пришлось отложить до лучших времён. При этом сюжет произведения был достаточно подробно обдуман именно в этот период [1] [2] [3]. Летом 1862 года писатель уехал путешествовать в Европу, посетил множество городов, а в следующем году вторично уехал туда и познакомился с Апполинарией Сусловой, отношения с которой нашли отражение в его дальнейших произведениях. В Европе, с 1962 по 1971 год он пережил «игорное десятилетие» — серьёзно увлёкся игрой в рулетку. Примерно в 1863 году, в Италии у него родилась идея главного героя, человека маленького, и одновременно большого.
Попутно он не прекращал работу над другими произведениями. В 1865 году он предложил к публикации роман «Пьяненькие» издателю журнала «Отечественные записки», где впервые появилась семья Мармеладовых. Писатель получил отказ, потому остро нуждаясь в деньгах, он заключил с другим издателем договор о передаче прав на три тома собрания сочинений и обязался к ноябрю написать новый роман [1] [2] [3] [4]. После сделки писатель рассчитался с кредиторами и уехал за границу, в Висбаден , где снова достаточно быстро проиграл все деньги. Хозяева гостиницы ввиду неплатёжеспособности постояльца сначала отказали ему в еде, а потом и в освещении. В таких условиях, в спешке, Достоевский и написал роман об «истории одного преступления», пытаясь успеть к сроку.
Ибо бывает такое время, когда непременно надо хоть куда-нибудь, да пойти!
В черновиках Достоевского при описании жилища присутствовали другие детали: дверь была закоптелой, а в углу находилась ширма. В окончательную редакцию писатель внёс изменения — и «дырявая простыня» стала символом крайней нужды и безысходности [43]. Через несколько дней Раскольников встречается с Мармеладовым при драматических обстоятельствах: Семён Захарович попадает под лошадь. Родион помогает доставить умирающего чиновника до дома, и тот, ненадолго очнувшись, успевает попросить прощения у Катерины Ивановны и Сони за причинённые им страдания [38]. Литературоведы считают, что в образе Мармеладова отразились судьбы и характеры нескольких людей, близких писателю. Речь идёт, прежде всего, о коллежском секретаре Александре Ивановиче Исаеве — первом муже Марии Дмитриевны Достоевской , с которым Фёдор Михайлович познакомился в семипалатинской ссылке в 1854 году. В письме старшему брату Михаилу Достоевский писал, что семья Исаевых из-за алкоголизма Александра Ивановича «впала в ужасную бедность», при этом сам чиновник — «натура сильно развитая, добрейшая» [44].
Кроме того, одним из возможных прототипов Мармеладова был литератор Пётр Никитич Горский , которого с Достоевским связывала работа в журнале « Время ». Когда Горский попал в лечебницу для душевнобольных, Фёдор Михайлович навещал его и поддерживал деньгами [45]. Наконец, в истории Мармеладова воплотились элементы биографии Николая Михайловича Достоевского — младшего брата писателя, уволенного со службы из-за алкоголизма и до самой смерти прозябавшего в нищете [46] [47]. Катерина Ивановна Мармеладова[ править править код ] О жизни Катерины Ивановны Раскольников узнаёт опять-таки из трактирного монолога Мармеладова. Судя по рассказу Семёна Захаровича, его супруга в молодости имела все шансы стать блестящей дамой: она окончила с золотой медалью губернский дворянский институт, на выпускном балу «с шалью танцевала при губернаторе» такое право предоставлялось лишь особо отличившимся воспитанницам [48]. Затем Катерина Ивановна вышла замуж за пехотного офицера и покинула родительский дом. Её первый муж оказался человеком лихим и бесшабашным, к тому же игроком; после картёжного проигрыша он попал под суд и скоро умер.
Вдова осталась с тремя маленькими детьми «в уезде далёком и зверском» — там и произошла её встреча с Семёном Захаровичем [42]. Придя в дом к Мармеладовым, Родион Романович видит перед собой высокую тонкую женщину лет тридцати, «с прекрасными тёмно-русыми волосами и раскрасневшимися до пятен щеками», с блестящими, точно в лихорадке, глазами [49]. Как следует из исповеди Мармеладова, именно Катерина Ивановна в минуту полного отчаяния подтолкнула падчерицу на панель. Кроткая Соня растерялась: «Что ж, Катерина Ивановна, неужели мне на такое дело пойти? Эко сокровище! Однако развитие событий показывает, что Соня принимает решение самостоятельно, да и Мармеладов, повествующий об этом драматическом эпизоде, просит Раскольникова не судить его жену слишком строго: «Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших» [50]. Когда Соня, вернувшись с улицы, отдала Катерине Ивановне первые заработанные деньги, та «весь вечер в ногах у ней на коленях простояла, ноги ей целовала, встать не хотела» [51].
Достоевская — вероятный прототип Катерины Ивановны Во время поминок, устроенных на деньги Раскольникова, Катерина Ивановна показывает собравшимся гостям похвальный лист, полученный ею при выпуске из института, и делится планами по созданию в её родном городе Т. Осуществить свои намерения вдове не удаётся: после шумной ссоры с квартирной хозяйкой и скандала, разразившегося из-за обвинений Сони в воровстве, Катерина Ивановна покидает жилище. Находясь при смерти в комнатке, снимаемой падчерицей, она прощается с миром отчаянными восклицаниями: «Уездили клячу! По уточнению литературоведа Леонида Гроссмана, портрет героини был «списан с покойной жены писателя в период её медленной агонии » [47]. Люди, знавшие Марию Дмитриевну, характеризовали её как «натуру страстную и экзальтированную» [53]. Она, как и Катерина Ивановна, осталась после смерти первого мужа в Сибири, без поддержки со стороны близких, с маленьким сыном на руках [48]. В то же время исследователи полагают, что в характере Катерины Ивановны отразились и некоторые черты близкой знакомой Достоевского — Марфы Браун Елизаветы Хлебниковой , которая, выйдя замуж за спивающегося литератора Петра Горского, попала в положение крайней нужды [54].
Основная статья: Соня Мармеладова По мнению ряда критиков, образ Сони Мармеладовой относится к числу творческих неудач Достоевского; их основные претензии к автору «Преступления и наказания» связаны с тем, что эта «глубоко идеальная», несущая явный дидактический посыл героиня создана прежде всего для выражения религиозно-этических взглядов Фёдора Михайловича. Так, литератор Николай Ахшарумов считал, что «задумана она хорошо, но ей тела недостаёт» [55]. Литературовед Яков Зунделович называл Соню «только рупором идей». С ними не соглашался Валерий Кирпотин: И. Соня у постели умирающего Мармеладова Если бы образ Сони являлся только рупором для произнесения церковно-догматических прописей, он бы действительно не имел художественного значения. Однако с устранением Сони роман бы сильно пострадал, а структура его, может быть, и совсем распалась. Свести образ Сони Мармеладовой к голой схеме оказывается невозможным [57].
Соня, судя по рассказу Семёна Захаровича Мармеладова, не получила серьёзного образования: её отец пытался в домашних условиях изучать с дочерью историю и географию, однако из-за отсутствия нужных пособий уроки были быстро прекращены. Круг чтения героини ограничился несколькими романами и популярным в 1860-х годах сочинением Джорджа Льюиса «Физиология обыденной жизни». Поначалу Соня шила вещи на продажу, но прибыли эта работа почти не приносила: один из покупателей «не только денег за шитьё полдюжины голландских рубах до сих пор не отдал, но даже с обидой погнал её… под видом, будто бы рубашечный ворот сшит не по мерке и косяком» [58]. Описание внешности Сони дано в романе трижды. В момент прощания с умирающим отцом она появляется в жилище Мармеладовых в одежде проститутки: «Наряд её был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своём особом мире». Позже, в комнате Раскольникова, она предстаёт «скромной и даже бедно одетой девушкой, очень ещё молоденькой, почти похожей на девочку… с ясным, но как будто несколько запуганным лицом». Наконец, в одной из сцен Родион Романович видит перед собой «другую» Соню — герой с удивлением обнаруживает, что её «кроткие голубые глаза» могут «сверкать огнём» [59].
После получения «жёлтого билета» Соня стала снимать жильё в квартире портного Капернаумова [59]. Раскольников, придя к ней домой, видит странную обстановку: один угол выглядит слишком острым, другой кажется «безобразно тупым»; при почти полном отсутствии мебели выделяется комод, «как бы затерявшийся в пустоте». На комоде лежит Евангелие подаренное, как выясняется, сестрой процентщицы Лизаветой [60] — старая, многократно прочитанная книга в кожаном переплёте. По данным исследователей, автор романа при описании Евангелия взял за основу собственный экземпляр, полученный им в тобольском остроге от жён декабристов ; впоследствии Достоевский вспоминал: «четыре года пролежала она [книга] под моей подушкой в каторге» [61]. Для Родиона Романовича встреча с Соней является знаковой — герои пересекаются в тот момент, когда «их души ещё обнажены для боли» [62]. Понимая, как много страданий выпало на долю юной Мармеладовой, Раскольников надеется сделать её своей союзницей. Именно ей он рассказывает о мотивах совершённого преступления: «Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил… я только осмелиться захотел, Соня, вот вся причина» [63].
Пытаясь объяснить Соне свою идею, он предлагает ей решить, кто более достоин жизни, — оклеветавший её Лужин или несчастная Катерина Ивановна. Этот вопрос непонятен Соне, у которой своя логика: «И кто тут меня судьёй поставил: кому жить, кому не жить? Литературной «сестрой» Сони является Лиза — персонаж повести « Записки из подполья » [65]. Кроме того, судьба Сони как и её мачехи Катерины Ивановны во многом совпадает с историей героини некрасовского стихотворения «Еду ли ночью по улице тёмной…» 1847 , которая, оказавшись в трагической ситуации, ищет способы спасения себя и своего мужа на улице : «Я задремал. Основная статья: Аркадий Иванович Свидригайлов П. Свидригайлов Свидригайлов в романе выполняет роль своеобразного двойника Раскольникова [19] — подобный художественный приём, как считают исследователи, обычно позволял Достоевскому развивать заданную тему в разных вариациях и создавать несколько проекций одной идеи. Аркадий Иванович и сам сознаёт, что, говоря словами литературоведа Виктора Шкловского , является «тенью Раскольникова», — не случайно в одном из диалогов он обращается к Родиону Романовичу со словами: «Ну, не сказал ли я, что между нами есть какая-то общая точка, а?
Позже в разговоре со студентом Аркадий Иванович откровенно рассказывает и о других своих прегрешениях: он мошенничал за карточным столом, сидел в тюрьме, женился в своё время ради избавления от долгов, избивал жену хлыстом; себя он называет человеком «развратным и праздным» [19]. Комментируя внешность Свидригайлова «Глаза его были голубые и смотрели холодно, пристально и вдумчиво» , литературовед Фёдор Евнин отметил, что за маской внешнего благообразия скрываются «низменные инстинкты и страсти» [68]. Любовь Свидригайлова к Дуне сродни тому необузданному чувству, которое герой «Идиота» Парфён Рогожин испытывает по отношению к Настасье Филипповне. Для Аркадия Ивановича нахлынувшее на него неистовство становится мукой: «Право, я думал, что со мной сделается падучая ; никогда не воображал, что могу дойти до такого исступления» [69]. Он фактически преследует сестру Раскольникова, преклоняясь перед нею и одновременно «вожделея, как грязное животное» [70]. При этом, герой отнюдь «не однолинеен, не однотонно чёрен» [70] — он сам понимает это, когда произносит: «Не привилегию же в самом деле взял я делать одно только злое» эта фраза, по замечанию историка литературы Альфреда Бема , перекликается с мефистофельским афоризмом «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» [71]. Свидригайлов, являющийся, по утверждению Лужина, «самым развращённым и погибшим в пороках человеком» [72] , совершает, тем не менее, больше благих дел, чем все остальные герои «Преступления и наказания» [73].
Так, именно он даёт деньги на похороны Катерины Ивановны, выделяет средства на устройство её малолетних детей, оставшихся сиротами, фактически оплачивает Сонину поездку в Сибирь за Раскольниковым [74]. В сцене свидания с Дуней, когда Аркадий Иванович открывает ей всю правду о преступлении Родиона, «человек побеждает зверя»: Свидригайлов даёт девушке возможность уйти из своего «нумера». Пистолет, брошенный Авдотьей Романовной, он забирает себе для «вояжа в Америку» — это словосочетание служит у него заменой слову «самоубийство» [75]. Главу, повествующую о скитаниях Свидригайлова перед последним выстрелом, исследователи называют «одной из самых потрясающих по художественной силе» [75]. Герой передвигается по Петербургу, фиксируя взглядом вывески, — подобным образом сам Достоевский, приговорённый в 1849 году к смертной казни по делу петрашевцев , искал глазами таблички над входом в знакомые лавки [76]. Прототипом Свидригайлова исследователи называют каторжника Павла Аристова, с которым Достоевский познакомился в омском остроге; тот в неволе вёл себя столь же развязно и дерзко, как и на свободе: крал, пытался устраивать побеги, наушничал [77]. В подготовительных материалах к «Преступлению и наказанию» сохранились авторские наброски к образу персонажа, которому свойственны «полнейшая беспринципность и крайний эгоизм»; все его деяния укладывались в формулу «Нет ничего святого»: В Аристове нет пока и намёка ни на сложную внутреннюю жизнь Свидригайлова, ни на его внутреннюю независимость.
Однако парадокс задуманного образа состоялся в том, что он, этот характер, оказался сложнее и таинственнее всех прочих [78]. Основная статья: Пётр Петрович Лужин П. Лужин Судя по черновым наброскам к роману, Лужин замышлялся автором как персонаж тщеславный, скупой и самовлюблённый «до кокетства»; Достоевский предполагал при создании психологического портрета Петра Петровича выделить также такие качества, как «мелочность и страсть к сплетне» [79]. Именно эти черты угадывает Раскольников в женихе своей сестры при чтении письма матери. Пульхерия Александровна, рассказывая о посватавшемся к Дуне надворном советнике Лужине, характеризует его как человека «почтенного, благонадёжного и обеспеченного», однако Родиону Романовичу от описания неведомого «благодетеля», претендующего на роль родственника, становится «душно и тесно» [80]. Пётр Петрович задолго до встречи с Дуней создал в своём сознании образ будущей жены — она должна быть девушкой из хорошей семьи, получившей приличное образование, с доброй репутацией и обязательно бедной; именно такая супруга, по его мнению, «всю жизнь считала бы его спасением своим» [81]. Ради неё Лужин «прикапливал денег и ждал».
Авдотья Романовна формально соответствует всем его требованиям. Прибыв в Петербург, герой посещает портного и парикмахера, чтобы, с одной стороны, достойно выглядеть на фоне молодой и красивой невесты, с другой — «подчеркнуть своё новое богатство, своё впервые приобретаемое значение» [82]. Когда Дуня в присутствии матери и брата отправляет Лужина «в отставку», Пётр Петрович долго не может поверить, что «две нищие и беззащитные женщины могут выйти из-под его власти». Стремясь отомстить Раскольникову, уязвлённый экс-жених устраивает провокацию в отношении Сони Мармеладовой [81] : вначале он вручает ей десять рублей, позже, словно спохватившись, обвиняет в краже «государственного кредитного билета сторублёвого достоинства». Как отметил специалист по творчеству Диккенса Игорь Катарский, подобным же образом адвокат Брасс — персонаж романа « Лавка древностей » — пытался скомпрометировать юного Кита [83]. В свою очередь, литературовед Наталья Долинина обнаружила определённое сходство между Лужиным и князем Петром Валковским из « Униженных и оскорблённых »: «Оба эти человека ни перед чем не остановятся, чтобы достигнуть своей цели» [84].
Разве я способен на это? Разве это серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фан... Слушайте книгу.
Фотография Ф. Через год вышло в свет отдельное издание, структура которого была немного изменена по сравнению с журнальной редакцией, кроме того, автор внес в книжный вариант ряд сокращений и стилистических правок. В 1867 году в «Courrier russe» появился перевод на французский язык отрывка из романа. С 1882 по 1889 гг. Иллюстраторами романа в разные годы были отечественные художники П. Боклевский, Д. Шмаринов, И. Глазунов, М. Шемякин, Э. Серия рисунков художника Михаила Шемякина выдержана в особой технике, построенной на тончайших переходах текстур и светотени с некоторой театральностью. Иллюстрации художника М. Шемякина к роману «Преступление и наказание» В романе Федор Михайлович поднялся на новый уровень осмысления реальности - в свете евангельской истины и Откровения Иоанна Богослова. Замыслив «психологический отчет одного преступления», писатель создал религиозно-философский роман, основу которого составляет противоборство веры и безверия. В центре повествования находится образ «убийцы-теоретика» Родиона Раскольникова, совершающего кровопролитие, чтобы испытать собственную идею и понять, кто он - «тварь дрожащая» или «властелин судьбы», раб божий или богочеловек. Безверие героя делает его заложником этой идеи и приводит к преступлению. Шемякина к роману «Преступление и наказание» Судьба Раскольникова в романе переплетается с другой судьбой - семьи Мармеладовых и их дочери Сони, блудницы, приводящей его к вере, раскаянию и покаянию. История Сони - это история прояснения в человеке его божественной природы. Постоянное духовное переживание и вера дают Соне силы преодолевать горести и помогать выбираться из них родным: «Вместе...
Достоевский Федор - Преступление и наказание
В мультфильме «Невероятные приключения Уоллеса и Громита: Стрижка «под ноль»» Громит сидя в тюрьме читает «Преступление и наказание» Федора Достоевского. Сестра Федора Михайловича повторила судьбу старухи-процентщицы спустя 27 лет после первой публикации «Преступления и наказания» Героиня легендарного романа существовала в жизни. "Преступление и наказание" Федора Михайловича Достоевского (1821-1881) считается одним из главных произведений в истории мировой литературы и до сих пор остается одной из самых читаемых книг.
О произведении
- Часть первая
- Преступление и наказание. Федор Достоевский 2020 слушать онлайн
- Рекомендуем
- Нас ждёт новая экранизация «Преступления и наказания»
- Проект А. П. Владимирова. Место, где объединяются творцы современного русского искусства и науки
- 7 секретов «Преступления и наказания»
Краткое содержание «Преступление и наказание»
| Садитесь: трактуем преступления героев Достоевского согласно УК ХIX и XXI веков | Романы «Преступление и наказание», «Игрок», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» переведены на десятки языков и изданы многомиллионными тиражами. |
| «Преступление и наказание» читать и скачать бесплатно (epub) книгу автора Федор Достоевский | Это роман Фёдора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». |
| В России снимут новую экранизацию «Преступления и наказания» | Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» с иллюстрациями Н. Каразина, Д. Шмаринова, И. Грабаря. |
| Преступление и наказание - Достоевский Федор Михайлович | Предание.ру - православный портал | В Петербурге бригада теплоэнергетиков бнаружила БДСМ-студию под домом, где Федор Достоевский написал романы «Преступление и наказание» и «Игрок». |
«Преступление и наказание»
| Федор Достоевский - последние новости - | Писатель Фёдор Достоевский в романе "Преступление и наказание" предсказал появление коронавируса. |
| Преступление и наказание | Российский режиссер Владимир Мирзоев, известный по сериалу «Топи» и фильму «Как Надя пошла за водкой», снимет новую экранизацию романа Федора Достоевского «Преступление и наказание». |
Нас ждёт новая экранизация «Преступления и наказания»
Тонкий психологизм, осмысление поступка красочно переданы Достоевским. В действие романа вовлекаются всё новые и новые лица. Судьба сталкивает его с одинокой, запуганной, бедной девушкой, в которой он находит родственную душу и поддержку — Соней Мармеладовой, ставшей на путь проституции , чтобы обеспечить свою семью. Раскольников находит также опору в университетском друге Разумихине, влюблённом в его сестру Авдотью Романовну Раскольникову. В конце Родион, истерзанный сомнениями, приходит к следователю и признаётся в убийстве. Раскольников так и не признаёт за собой преступления; сожалеет он лишь о том, что так «глупо и глухо пропал», поддавшись собственной слабости. Интересно отметить, как Фёдор Михайлович Достоевский противопоставил Родиону Раскольникову другого «убивца» — дворянина Свидригайлова.
Начало произведения имело огромный успех у читателей, так что Достоевский получил достаточно денег, чтобы вернуться в Россию и дописывал роман в подмосковном имении сестры. При этом произведение практически спасло журнал, потерявший главных авторов Толстой и Тургенев незадолго до этого [1] [3] [6]. Сюжет Действие начинается жарким летним днём в Санкт-Петербурге. Преимущественно действие романа происходит в бедных районах города и показывает «изнанку» парадной столицы: кварталы, где проживает по углам и чердакам беднота, кабаки, в которых опустившиеся люди предаются последней радости или продают себя, в надежде заработать хоть немного денег.
В описании Достоевского город предстаёт давящим, грязным, душным и неуютным. В этой атмосфере, по выражению одного из героев романа живут «полусумасшедшие люди» [7]. Студент Родион Романович Раскольников, вынужденный уйти из университета из-за отсутствия денег, направляется в квартиру к процентщице Алёне Ивановне, чтобы сделать «пробу своему предприятию». В сознании героя в течение последнего месяца созревает идея убийства «гадкой старушонки»; одно преступление, по мнению Раскольникова, должно изменить его собственную жизнь и вдобавок избавить его сестру Дуню от необходимости выходить замуж за «благодетеля» Петра Петровича Лужина. Несмотря на проведённую «разведку», тщательно продуманный план ломается из-за внутренней паники Родиона, из-за которой после убийства он долго не может найти в квартире старухи ни денег, ни ценных закладов. Дополнительно ухудшила его положение внезапно вернувшаяся домой сестра Алёны Ивановны. Тихая, безобидная Лизавета, оказавшаяся невольной свидетельницей преступления, стала второй жертвой студента [2] [8] [9]. И до, и после преступления на пути Родиона Романовича встречается много разных людей. В пивном заведении он знакомится с титулярным советником Семёном Захаровичем Мармеладовым, а позже — с его женой Катериной Ивановной и старшей дочерью Соней, которая ради спасения близких от долгов обратилась к проституции. Соседом Сони оказывается помещик Свидригайлов, подслушивающий исповедь убийцы и пытающийся шантажировать этим признанием его сестру Дуню, но осознав, что та никогда его не полюбит, убивает себя.
Особняком стоит следователь Порфирий Петрович, который обнаруживает в газете «Периодическая речь» статью Раскольникова «О преступлении», напечатанную за несколько недель до убийства процентщицы.
Мрачноватое величие и угрюмые интерьеры не просто созвучны атмосфере, они формируют нужное настроение. А невыносимая сорокаградусная жара, действительно стоявшая в Петербурге летом 1865 года, способствовала угнетенному состоянию героя. Примечательно, что писатель использовал реальные петербургские топонимы: Столярный переулок, Кокушкин мост, Сенная площадь.
Некоторое время сам Достоевский жил по тому же адресу, что и Родион Раскольников — ул. Гражданская, д. Студент, одержимый идеей сверхчеловека и разделения людей на «тварей» и «властелинов», в первоначальном замысле писателя был персонажем куда более плоским, чем мы его знаем, и даже не имел фамилии. В самой первой версии «Преступления и наказания» главного героя зовут Василий.
Но затем он обретает другое имя и говорящую фамилию, символизирующую двойственность его натуры и глубокий внутренний кризис, раскол, который он переживает на страницах произведения. Преступление Раскольникова, одно из самых знаменитых в психологических романах всех эпох и направлений, действительно разделило литературу на до и после. Это был смелый и небывалый философский и стилистический эксперимент, завораживающий читателей и в наши дни, вызывающий неподдельный интерес и исследуемый до сих пор.
Работа была закончена в 2019 году — рисовка 150 страниц с иллюстрациями заняла год. Автор альбома заметил, что ради сохранения более-менее приемлемых для комикса объемов, роман пришлось несколько сократить — в общей сложности книга насчитывает 160 страниц и в конце содержит пояснения к отдельным моментам произведения. Он рассказал, что больше всего его впечатлил фрагмент, где рассказывается о сне Раскольникова, в котором убивают лошадь.
По роману Достоевского «Преступление и наказание» создали комикс
По роману Федора Достоевского «Преступление и наказание» снимут сериал. Онлайн-кинотеатр «Кинопоиск» показал новые кадры сериала «Преступление и наказание» — адаптации одноимённого романа Фёдора Достоевского. В романе «Преступление и наказание» Достоевский рассматривает вопросы человеческой морали, добродетели и права человека на убийство ближнего. В основу сериала «Преступление и наказание» лег одноименный роман Федора Достоевского.
Достоевский Федор - Преступление и наказание
| Федор Достоевский «Преступление и наказание» - 155 лет роману. От переосмысления к почитанию | Интересно, что причиной создания "Преступления и наказания" стало тяжелое финансовое положение Достоевского. |
| Преступление и наказание Фёдора Достоевского | Федор Достоевский. |
| Преступление и наказание. Достоевский Ф. М. (1866) — читать онлайн | Интересно, что причиной создания "Преступления и наказания" стало тяжелое финансовое положение Достоевского. |
| Федор Достоевский - Преступление и наказание, Том 2 | Читать онлайн книгу «Преступление и наказание» автора Федора Достоевского полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. |
| Нас ждёт новая экранизация «Преступления и наказания» | Известный роман Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» относится к направлению «реализм«. Основные события в романе происходят в Петербурге, где и проживает главный герой произведения— Родион Раскольников. |