«Итальянка в Алжире» – полусценическая оперная фантазия по мотивам одноимённой оперы Джоаккино Россини.
Оперы «Дон Паскуале» и «Итальянка в Алжире» показали в Мариинском театре
Сходила на вторую "Итальянку в Алжире". В театре наблюдался практически аншлаг. Зал бурно реагировал на каждую арию и каждый ансамбль, в конце были очень хорошие аплодисменты. Лондонский симфонический оркестр исполнил произведение Оливье Мессиана - «Т. Опера «Итальянка в Алжире». Главным событием для публики на премьерных представлениях «Итальянки в Алжире» в Петербурге станет выступление в постановке баса Ильдара Абдразакова: партию бея Мустафы он поет давно и в этой роли выходил на самые известные.
Мариинский театр представит премьеру оперы «Итальянка в Алжире» Джоаккино Россини
"Новости Дня" — это эксклюзивные репортажи о том, что происходит в мире бизнеса, наиболее значимые события украинской и мировой политики и экономики, интервью с известными профессионалами, экспертами и представителями власти. Билеты на оперу «Итальянка в Алжире» продаются онлайн на сайте. Премьера "Итальянки в Алжире" состоялась в венецианском театре Сан-Бенедетто в 1813 году. Сочинение “Итальянки в Алжире” стало окончательным прорывом Джоаккино Россини как оперного композитора в 1813 году, в год рождения Вагнера и Верди, когда ему был всего 21 год. В это трудно поверить, но — удивительное дело! — в России до сих пор не было ни одной полноценной постановки великолепной комической оперы Джоаккино Россини «Итальянка в Алжире»!
В «Ясной Поляне» пройдет кинопоказ оперы «Итальянка в Алжире»
Взгляни: в Италии уже возрождаются образцы отваги и чести! Разве могли подобные слова оставить равнодушными итальянцев, которые уже на протяжении многих лет вынуждены были терпеть то французское наместничество, то австрийский гнёт? Мастерство и талант Россини проявились в том, что он сумел скрыть оппозиционные призывы под вуалью абсурдной комедии так, чтобы преждевременно не привлечь внимание властей. Лучшие номера «Итальянки в Алжире» «Languir per una bella» — ария Линдоро из 1-ого действия, где итальянец выражает тоску по своей возлюбленной, с которой его разлучил жестокий турецкий наместник.
Amor tiranno! Печальный мотив приобретает оптимистичное развитие: пережившая кораблекрушение женщина верит, что ей удастся отыскать любимого и освободить его. Творческий процесс происходил на волне успеха постановки героико-мифологического произведения «Танкреди» в Венеции.
Композитор уверено закреплял за собой только образовавшуюся репутацию восходящей «звезды» оперного искусства. Россини заявлял, что работа велась в большой спешке и отняла у него в совокупности 18 дней. Либретто принадлежит перу итальянца Анджело Анелли.
Профессор ораторского мастерства числился в миланском театре «Ла Скала» в качестве штатного либреттиста. Работа поэта ранее уже была использована в опере Луиджи Моска, которая была представлена публике в 1808 г. Россини переработал имеющуюся литературную основу совместно с Гаэтано Росси.
С этим итальянским автором Россини сотрудничал и ранее, при создании текста для опер «Брачный вексель» и «Танкред» по пьесе Вольтера.
Трудно представить себе, что эта сверкающая и искрящаяся опера-буффа написана композитором, которому не исполнилось еще и 22 лет, всего за 23 дня. Еще невероятнее, что история об итальянке, отправившейся в Алжир, чтобы вернуть своего сбежавшего? По крайней мере, именно такой — веселой, острой, реалистичной и актуальной сатирой — поставили «Итальянку в Алжире» известные режиссеры, всегда работающие в тандеме: Моше Лейзер и Патрис Курье.
Опера "Итальянка в Алжире". Это одна из первых опер, на которых в начале 80-х годов зарождалась его карьера тогда еще в Кировском театре. И нынешняя премьера - возобновление именно той постановки, сделанной режиссером Юрием Александровом в тандеме с художником Игорем Ивановым. Спектакль оказался столь успешным, что пару лет спустя "Ленфильм" выпустил его киноверсию режиссер - Олег Рябоконь.
Сегодня этот спектакль, возобновлением которого занимался молодой режиссер и хореограф Илья Устьянцев, выглядит рутинерской зарисовкой. Хотя, явно в попытке сближения с аудиторией, театр идет на титанический эксперимент для солистов: утром оперу дают на русском, а вечером - на языке оригинала - итальянском. Правда, не сказать, что зритель, услышав родную речь, живее реагирует на приключения зловредного старикашки, захотевшего на склоне лет устроить свою личную жизнь. При этом русский текст заметно конфликтует и со смысловым, и с техническим аспектами, и с партитурой Доницетти. Поэтому вечерний вариант спектакля, если не в театральном, так в музыкальном плане, выглядит несомненно выигрышнее.
Идея игры реализуется, прежде всего, в области чувств. Острый флирт с тремя поклонниками итальянки Изабеллы Елена Максимова , попадающей в плен к алжирскому бею Мустафе Роман Улыбин , позволяет режиссеру высветить силу женского очарования. Под «дудку» прелестницы в эффектных платьях «от Виктории Севрюковой» пляшут и ее поклонники Таддео Евгений Поликанин и Линдор Максим Миронов , и сам бей. Вообще-то у Россини проскальзывают и серьезные нотки, и даже намечена патриотическая линия, когда пленные итальянцы восклицают: «Победа или смерть». Но Писарев все серьезное окрашивает в иронические тона: герои словно смотрят на себя со стороны и подсмеиваются над собственными переживаниями. Тем не менее, режиссура привлекла крепким ремеслом и умелой комбинацией профессиональных приемов. Тут были удачно обыграны аксессуары, например, во «вставной» арии Али, автор которой так и остался неизвестен: цилиндр и зонтик становятся символами той самой европейской цивилизации, которую представляет коварная Изабелла. Продуман пластический рисунок движений героев, помогающих не только интонационно, но и через жест, позы подчеркнуть их состояние. Наконец, смешные мизансцены, вроде той, когда Мустафа вылезает из ванны весь в пене и в золотых плавках, самовлюбленно пыжась, демонстрирует, какой он крутой мачо. Что касается музыкальной реализации, то, прежде всего, отметим «чистоту стиля». Легкий, чуткий оркестр у Феликса Коробова, нигде не «модулировавший» из Россини в Верди, аккомпанировал с предельной деликатностью, которая особенно требовалась Елене Максимовой. Как типаж она подошла к образу Изабеллы идеально — кокетливая, артистичная, с отличной фигурой, что режиссер не преминул обыграть. Но в вокальном плане мешала недозвученность: певицу далеко не всегда хорошо было слышно, средний регистр звучал глуховато, не хватало ровности диапазона — верхние ноты «выстреливали», что связано с технологией и особенностями школы. Эти шероховатости особенно были заметны на фоне блистательного исполнения Максима Миронова, сделавшего россиниевские партии своей специализацией. Благодаря конкурсу «Neue Stimmen» в Германии в 2003 году, где певец, еще один блестящий представитель школы Дмитрия Вдовина, получил вторую премию знак качества! Максим — частый гость на россиниевском фестивале в Пезаро, поет в немецких театрах, но с удовольствием вернулся на родину. Его Линдор — обаятельный, с хитринкой юноша. Поначалу скромняга, поневоле готовый выполнять прихоти бея Мустафы и даже жениться на его жене Эльвире, затем, с появлением Изабеллы, Линдор преображается. Он предстает то как покоритель женских сердец, то как мастер интриг — особенно в последнем действии, когда предлагает Мустафе принять титул «Паппатачи» дословно с итальянского — «терпеливый муж» , и никогда не перечить прекрасной итальянке. Все эти нюансы мы ощущаем благодаря отточенной фразировке: филигранная техничность словно отступает на второй план перед образом, и каждая интонация у Миронова тембрально окрашена, в зависимости от смысла спетого слова. Именно этого — не техники как таковой, а осмысленности всех колоратур и кунштюков — не всегда хватало остальным участникам в целом крепкой труппы театра. Ну и конечно же проблемой оказались знаменитые темповые нарастания в кульминациях, за что Россини получил титул «синьор Крещендо». Вероятно, на каждом спектакле что-то получалось удачнее, что-то нет. На втором премьерном показе, крещендо в эффектном Септете из четвертой картины, где в головах героев звон колокольчика перемешивается с пушечной канонадой, певцы категорически не успевали за оркестром, усиливая комичность ситуации. Конечно, всегда ждешь идеальных исполнений, и они, поверьте, бывают. Тем не менее, то, что осталось ощущение радости, выброса адреналина после общения с искрометной россиниевской музыкой, дорого стоит в наше время, больше ориентированное на негатив. Спектакль явно будет расти, а в июле нас ожидает новый состав, где Изабеллу споет Вероника Вяткина , а партию Линдора — не менее блистательный тенор Сергей Романовский, также возвращающийся к нам из-за границы. Делайте ставки, господа. Культура Опера любит погорячее 6 июня 2013, Сергей Коробков Лето пришло в Москву вместе с горячими оперными премьерами. С приходом в Театр Сац режиссера Георгия Исаакяна принципиальное изменение художественного курса — налицо. Будто в родительской библиотеке детям разрешили снять книги с некогда запретных полок. Просветительский пунктир, намеченный еще основательницей театра, превращается в четкий репертуарный курс. Слушать великую музыку, как и читать настоящую литературу, надобно с детства — кто бы спорил. Чтобы научиться есть вилкой и ножом, ребенку надо вложить их в руки. Чтобы привить вкус к музыке — поставить однажды вместо затертого диска с колыбельными симфонию Бизе или сюиту из прокофьевской «Золушки». Главный мотив — коррида. Поле действия — арена. В центре — жизнь толпы, откуда режиссер выводит пару, с виду не примечательную. Вырванные из потока жизни и с ним нераздельные, Кармен и Хозе попадают в поле зрения так же, как завтра в нем окажутся Ромео и Джульетта, Фауст и Маргарита, Дон Жуан, Дон Кихот… Мифилогизированным персонажам человечества несть числа. Главное — читать книги, слушать партитуры, не запирать библиотеки на замки. Главный персонаж «Кармен» Исаакяна — «превосходная уличная толпа». Похожая на ту, о какой говорит доктор Дорн в «Чайке» Чехова. В толпе режиссер разглядывает персонажей: каждый — личность с собственной жизнью и своим сюжетом. Как их различить? По тому, как умеют любить. И ненавидеть — тоже. Режиссер тщательно прорабатывает детали сюжета, избегая новомодных новаций. Ему важна история цыганки и солдата, какими их вывел Мериме и потом увидел Бизе. Дороже привычных театральных страстей здесь импульсы поступков, действий, конфликтов. Исторгнутые уличной толпой наружу, Кармен Надежды Бабинцевой и Хозе Руслана Юдина в заключительном дуэте не объясняются, а стараются понять друг друга. Вот-вот наступит мир, и поцелуй, с которым тянется к Хозе Кармен, не станет роковым и последним. Но с ударом навахи мир двоих рушится, а веселье толпы — продолжается. Что цвет трагедии — белый, сегодняшние зрители узнают, когда снимут с полки другую книгу — «Фиесту» Эрнеста Хемингуэя. В Музтеатре на Большой Дмитровке тоже учат, но — взрослую аудиторию. Тому, что с детством уходит: умению жить и вписываться в окружающий мир, посматривая на себя со стороны. А, значит, не терять юмора и иронии, без коих «превосходная уличная толпа» темнеет, а жизнь разворачивается трагическим профилем. Их играющий с жизнью персонаж родом из оперетты и оперы-буффа. Здесь belcanto — что языковой диалект, замысловатые по фиоритурам ансамбли — как выражение национального характера, колоратурные украшательства — характеристики неунывающей души. В ход идут разнообразные кунштюки, превращающие трели в точные и точечные действия. По-балетному изящный Линдор Максим Миронов , с блеском разворачиваясь в лабиринтах выходной арии, отбивает ритм палубной шваброй; накачанные банщики оборачивают худосочного Мустафу Дмитрий Степанович шелковой простыней и обсушивают тремя парами рук его тело в пандан басовым вариациям; похожая на Коломбину из комедии масок Изабелла Елена Максимова переступает ножками по подушкам, расставляя акценты в своих вокализах. Навыки драматического режиссера Писарев переносит в мир большой оперы — как опыт игры в тему, персонаж, образ. Пафос изгоняется самоиронией, сантимент — насмешкой, неистовая страсть — опереточной подтанцовкой. Не случайно главный сценографический образ «Итальянки» — шахматы, расчерченный в бело-черную клетку аванзанавес и планшет с высокими шахматными фигурами, напоминающими в закатном свете алжирские минареты. Под днищем одной окажется вписанный в круг итальянский флаг. Ровно в тот момент, когда Изабелла, «размахивая» голосом, как карбонарий — девизами, начнет призывать соплеменников к побегу, брошенную наземь фигуру восточного короля повернут к залу триколором «дна». Игра понарошку совсем не заслоняет собой титанического труда труппы, активно захватывающего лидерство на театральной карте Москвы. Превосходно срепетированная «Итальянка» сражает европейской выделкой и отменным музицированием. Виртуозные партии от Россини идут в зачет не только ангажированному из-за границ Максиму Миронову, но и «штатным» в Театре на Дмитровке Елене Максимовой, без смущения освоившей титульную партию, и Евгению Поликанину, расширившему образом Таддео свой и без того чемпионский диапазон. В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко решили завершить сезон на радостной ноте. В афише появилась комическая опера Россини в постановке Евгения Писарева. Худрук Театра им Пушкина и известный «комедийных дел мастер», в оперном жанре дебютант. Однако про первый блин комом речь не идет. После успеха на первых показах, «Итальянке» пророчат отличную кассу и почетное место в репертуаре МАМТа. Идеальную опера-буфф Россини с момента ее возникновения ждал успех. Правда, временный. Поскольку в 1813 году, во времена всеобщей войны с Наполеоном, она имела какой никакой, но все же агитационный характер. А после оказалась никому не нужна. По сюжету главная героиня — прекрасная итальянка Изабелла — попадает в плен к бею Мустафе. Там же, в рабстве томится ее возлюбленный Линдор. Однако никакой мольбы или горьких слез, — гордая красавица обводит вокруг пальца тщеславного араба и удирает в родную Италию вместе с женихом и всеми соплеменниками заодно. О чем должны были задуматься зрители? Евгений Писарев лишил «Итальянку» патриотического пафоса, оставил один только анекдот. Надо ли говорить, что лучше него анекдоты никто не ставит. Публика пребывает в восторге, когда жеманничает Изабелла, завлекая в любовные сети придурковатого бея. Или когда этот самый бей крутит гигантскими усами и кого ни попадя грозится посадить на кол. Комические сценки сменяют одна другую, спектакль мчится к финалу быстро и уверенно. Солнечная и «утешительная» музыка Россини добавляет ему еще сто очков. Увы, всё спеть, как надо, удается не всем. Вокал идеален только у приглашенного Максима Миронова партия Линдора, возлюбленного героини. Но по части драматических талантов труппа «Стасика» впереди планеты всей. Актерские удачи выглядят еще ярче на фоне остроумной сценографии Зиновия Марголина. Все происходящее сравнивается с партией в шахматы. Так, на сцене возникают гигантские шахматные фигуры заодно символизирующие католические шпили и турецкие минареты , а смысл оперы, укладывающийся во фразу «кто кого», становится совсем прозрачным. Надо отдать должное и художнику по костюмам — Виктории Севрюковой. Они получились на редкость яркими и смешными чего стоит только птичка в клетке вместо головного убора одной из восточных служанок. Расстарался и оркестр под управлением Феликса Коробова. Очевидно, новую постановку в МАМТе уже! И какая бы критика не обрушилась на премьеру, это не будет иметь никакого значения. Идеальных спектаклей выходного дня в Москве катастрофически мало, а «Итальянка» Евгения Писарева, несомненно, один из них.
Постановку «Итальянка в Алжире» представили в Астане
Не менее щедр Россини и в отношении других солистов: для баса cantante, подвижного и певучего, он написал труднейшую партию одураченного бея Мустафы, для тенора di grazia — роскошную, полную высоких нот партию Линдоро, с чудесной выходной арией Languir per una bella, предваряемой элегичным соло валторны. У прочих героев тоже есть эффектные номера, но когда они собираются в ансамбли, партитура начинает искрить так, что дух захватывает, особенно в знаменитом финале первого акта — с его звукоподражательной чехардой «динь-динь! Выдвинув солистов на первый план, Россини сделал свою оперу еще и многолюдной: она населена поющими наложницами и евнухами, корсарами и янычарами, берберами и итальянцами. В этом «море самого непринужденного комизма» Стендаль время от времени встречаются острова нежной лирики и рефлексии: Россини способен как смешить, восхищать, кружить голову, так и трогать и воодушевлять.
Но для нашего спектакля сейчас важно подчеркнуть одно существенное различие — в качестве литературной основы либретто. В «Цирюльнике» мы имеем дело с выдающимся произведением Бомарше, неизмеримо более глубоким и многогранным, нежели текст Луиджи Аннели для «Итальянки». Бессмертное произведение французского драматурга подвергали остракизму и даже одно время запрещали, ибо наряду с чистым комикованием в его новаторской пьесе да и во всей трилогии о Фигаро ощущается общественно-социальный подтекст, придающий ей черты комедии нравов.
Конечно, «Цирюльник» Россини и его литературный первоисточник — две разные вещи. Но отблеск гения Бомарше все равно отражается в нём. Трудно представить себе что-либо подобное в отношении «Итальянки», где доминирует чистая буффоннада, а патриотическое звучание знаменитого Рондо Изабеллы Pensa alla patria часто склонны преувеличивать. Поэтому всяческие попытки обнаружить в этой комедии положений дополнительные скрытые аллюзии равнозначны «поискам черной кошки» там, где ее нет! В связи с этим чрезвычайно усложняется задача режиссера — ему не за что зацепиться, чтобы явить нам буйство своей безудержной фантазии, призванной скрыть за парадоксами и ребусами новых смыслов и метафор отсутствие музыкального мышления, а также нежелание или неумение искать иные выразительные средства. Конечно, тщательно актёрски прорабатывать мизансцены следуя музыкальному темпоритму труднее, нежели загромождать действие двусмысленными, а, значит, ни к чему не обязывающими постмодернистскими «штучками».
Евгений Писарев все это понимает и находит единственно разумное, на мой взгляд, решение — отталкиваться в первую очередь не от текста либретто, а от музыки и ее логики, выраженной в пластике поведения артистов; не от слова, а от чувства, рождающего ситуацию! Воистину, проницателен был Стендаль в своей книге о Россини, когда рассуждал так: «Я все время говорю о музыке и нигде не касаюсь текста… Я беру из либретто только положение; мне нужно только одно слово, обозначающее чувство» курсив мой — Е. И далее иронизируя, как мало на свете Вольтеров и Бомарше, способных дать хорошую основу для оперы, писатель блистательно формулирует свое отношение к таинству оперного жанра: «Разве не счастье, что дивное искусство, о котором мы говорим, может обойтись без большого поэта? Надо только быть благоразумным и не заниматься чтением либретто». Именно так и поступает в своей постановке Писарев. Он ничего специально не вычитывает в этом сюжете — вся соль его спектакля в ситуациях и положениях, придуманных и выстроенных им на сцене и говорящих сами за себя посредством музыки и пения.
Здесь все растворено в многочисленных пластических нюансах и интонациях. Здесь важнее не что, а как! Описать это детально, практически, невозможно — надо видеть своими глазами. Другое дело — заумные действа с целым букетом культурологических и психологических подтекстов, так и просящихся на страницы научного трактата или, на худой конец, толстого премьерного буклета, чему мы имеем множество примеров. Слава Богу — ничего этого здесь нет! Итак, принципиальный подход Писарева озвучен, теперь все ж таки надо попытаться кратко, не вдаваясь в подробности обрисовать для читателя, не имеющего возможность посмотреть спектакль, основную режиссерскую идею, благо она отчетливо прочитывается и абсолютно не противоречит буффонному жанру.
Пред нами игра, причем восточного происхождения — шахматы. Все происходящее на сцене ассоциируется с шахматной партией, имеющей свою стратегию-интригу. Это подчеркивается лаконичным сценографическим решением художника-постановщика Зиновия Марголина — на сцене представлены гигантские фантазийного характера шахматные фигуры белого и зеленого цвета символ ислама? Фигуры эти со всей очевидностью символизируют персонажей оперы, передвигаясь по сцене в зависимости от обстоятельств как самостоятельно, так и влекомые участниками спектакля. По ходу действия они иногда модифицируются, выполняя роль реквизита ванну, где нежится Мустафа, или корабль для побега итальянцев из плена. Шахматный мотив — и так вполне явный — Писарев с Марголиным не боятся еще раз подчеркнуть при помощи стоящего в углу шахматного столика с маленькими фигурками.
Постановщики словно напоминают нам: да не ищите вы ничего лишнего и иносказательного, все прозрачно! И… условно — никакого тебе дворца с его роскошными покоями, берега моря, корабля — всего того, что обозначено в ремарках композитора. Вся же необходимая оперная восточная роскошь без нее не обойтись! В таком решении заключен один из самых плодотворных путей для сценического воплощения классической оперы. Он равноудален как от пыльной рутины оперного натурализма, так и от радикальной актуализации. Впрочем, об этом я уже неоднократно говорил в своих статьях.
Шахматы — это борьба, соревнование. В данном случае между условным Востоком и Западом, алжирским беем и пленённой им итальянкой, сердцем которой он вознамерился завладеть. Символичен вектор этой борьбы. В 1-м акте, где «атакует» Восток, доминирует шахматная фигура с водруженным на ней исламским полумесяцем, во 2-м «реванш» берет Запад, олицетворяемый христианским крестом. Вся эта ситуация окрашена, разумеется, в чисто игровые комические тона в духе довольно распространенного в те времена фантастического представления о восточной экзотике, и абсолютно лишена конфликтной религиозной и политической подоплеки. Вот, по сути, и вся художественная концепция спектакля в ее общем виде.
Однако, здесь «дьявол кроется в деталях»! А детали весьма изобретательны и сосредоточены в основном там, где существует наилучшее поле для деятельности режиссера в опере без ущерба жанру — в пластике мизансцен, индивидуальной проработке типажей.
Кушкуль г. Оренбург«Крымско-татарский добровольческий батальон имени Номана Челеджихана» Украинское военизированное националистическое объединение «Азов» другие используемые наименования: батальон «Азов», полк «Азов» Партия исламского возрождения Таджикистана Республика Таджикистан Межрегиональное леворадикальное анархистское движение «Народная самооборона» Террористическое сообщество «Дуббайский джамаат» Террористическое сообщество — «московская ячейка» МТО «ИГ» Боевое крыло группы вирда последователей мюидов, мурдов религиозного течения Батал-Хаджи Белхороева Батал-Хаджи, баталхаджинцев, белхороевцев, тариката шейха овлия устаза Батал-Хаджи Белхороева Международное движение «Маньяки Культ Убийц» другие используемые наименования «Маньяки Культ Убийств», «Молодёжь Которая Улыбается», М. Реалии» Кавказ.
В минувшую среду самый востребованный на Западе отечественный бас, лаурет престижной музыкальной премии «Грэмми» и народный артист Башкирии Ильдар Абдразаков в очередной раз удивил многогранностью своего таланта: безупречным вокалом и бесспорным актерским мастерством. После недавнего триумфального дебюта на парижской сцене в драматической партии царя Бориса в опере «Борис Годунов», певец произвел настоящий фурор на самом авторитетном оперном фестивале Европы — Зальцбургском летнем фестивале, исполнив комическую роль Мустафы-бея в опере Джоаккино Россини «Итальянка в Алжире». Партнершей Абдразакова стала выдающаяся итальянская меццо-сопрано Чечилия Бартоли, с которой российский бас давно хотел выступить вместе. Интерес публики к ней оказался настолько велик, что билеты на спектакль были распроданы всего за два часа после открытия продаж. Спектакль «Итальянка в Алжире» поставил бельгийский дуэт режиссеров — Моше Лейзер и Патрис Корье, перенесшие действие оперы в наше время и превратившие героя Ильдара Абдразакова из алжирского бея в местного мафиози — разжиревшего босса шайки контрабандистов, мечтающего всеми правдами и неправдами заполучить итальянку Изабеллу Чечилия Бартоли , приехавшую в Алжир искать пропавшего жениха-футболиста.
Для перевоплощения в образ Ильдару пришлось нацепить огромный накладной живот и щеголять по сцене в нелепых костюмах.
Премьера. Опера Россини «Итальянка в Алжире» в Мариинском театре
В Петербурге состоялась премьера оперы Джоаккино Россини «Итальянка в Алжире». Премьера "Итальянки в Алжире" состоялась в венецианском театре Сан-Бенедетто в 1813 году. «Итальянку в Алжире» Вячеслав Окунев грамотно упаковал в крупномасштабные декорации — белоснежные башни с «оскалом» острых зубцов. Благодаря постановке «Итальянка в Алжире» я хочу поменять отношение к восточным мужчинам и женщинам.
Премьера оперы «Итальянка в Алжире» состоялась в Мариинском театре
Ron Hubbard Library» «Библиотека Л. Минина и Д. Кушкуль г.
Что цвет трагедии — белый, сегодняшние зрители узнают, когда снимут с полки другую книгу — «Фиесту» Эрнеста Хемингуэя.
В Музтеатре на Большой Дмитровке тоже учат, но — взрослую аудиторию. Тому, что с детством уходит: умению жить и вписываться в окружающий мир, посматривая на себя со стороны. А, значит, не терять юмора и иронии, без коих «превосходная уличная толпа» темнеет, а жизнь разворачивается трагическим профилем.
Их играющий с жизнью персонаж родом из оперетты и оперы-буффа. Здесь belcanto — что языковой диалект, замысловатые по фиоритурам ансамбли — как выражение национального характера, колоратурные украшательства — характеристики неунывающей души. В ход идут разнообразные кунштюки, превращающие трели в точные и точечные действия.
По-балетному изящный Линдор Максим Миронов , с блеском разворачиваясь в лабиринтах выходной арии, отбивает ритм палубной шваброй; накачанные банщики оборачивают худосочного Мустафу Дмитрий Степанович шелковой простыней и обсушивают тремя парами рук его тело в пандан басовым вариациям; похожая на Коломбину из комедии масок Изабелла Елена Максимова переступает ножками по подушкам, расставляя акценты в своих вокализах. Навыки драматического режиссера Писарев переносит в мир большой оперы — как опыт игры в тему, персонаж, образ. Пафос изгоняется самоиронией, сантимент — насмешкой, неистовая страсть — опереточной подтанцовкой.
Не случайно главный сценографический образ «Итальянки» — шахматы, расчерченный в бело-черную клетку аванзанавес и планшет с высокими шахматными фигурами, напоминающими в закатном свете алжирские минареты. Под днищем одной окажется вписанный в круг итальянский флаг. Ровно в тот момент, когда Изабелла, «размахивая» голосом, как карбонарий — девизами, начнет призывать соплеменников к побегу, брошенную наземь фигуру восточного короля повернут к залу триколором «дна».
Игра понарошку совсем не заслоняет собой титанического труда труппы, активно захватывающего лидерство на театральной карте Москвы. Превосходно срепетированная «Итальянка» сражает европейской выделкой и отменным музицированием. Виртуозные партии от Россини идут в зачет не только ангажированному из-за границ Максиму Миронову, но и «штатным» в Театре на Дмитровке Елене Максимовой, без смущения освоившей титульную партию, и Евгению Поликанину, расширившему образом Таддео свой и без того чемпионский диапазон.
В Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко решили завершить сезон на радостной ноте. В афише появилась комическая опера Россини в постановке Евгения Писарева.
Худрук Театра им Пушкина и известный «комедийных дел мастер», в оперном жанре дебютант. Однако про первый блин комом речь не идет. После успеха на первых показах, «Итальянке» пророчат отличную кассу и почетное место в репертуаре МАМТа.
Идеальную опера-буфф Россини с момента ее возникновения ждал успех. Правда, временный. Поскольку в 1813 году, во времена всеобщей войны с Наполеоном, она имела какой никакой, но все же агитационный характер.
А после оказалась никому не нужна. По сюжету главная героиня — прекрасная итальянка Изабелла — попадает в плен к бею Мустафе. Там же, в рабстве томится ее возлюбленный Линдор.
Однако никакой мольбы или горьких слез, — гордая красавица обводит вокруг пальца тщеславного араба и удирает в родную Италию вместе с женихом и всеми соплеменниками заодно. О чем должны были задуматься зрители? Евгений Писарев лишил «Итальянку» патриотического пафоса, оставил один только анекдот.
Надо ли говорить, что лучше него анекдоты никто не ставит. Публика пребывает в восторге, когда жеманничает Изабелла, завлекая в любовные сети придурковатого бея. Или когда этот самый бей крутит гигантскими усами и кого ни попадя грозится посадить на кол.
Комические сценки сменяют одна другую, спектакль мчится к финалу быстро и уверенно. Солнечная и «утешительная» музыка Россини добавляет ему еще сто очков. Увы, всё спеть, как надо, удается не всем.
Вокал идеален только у приглашенного Максима Миронова партия Линдора, возлюбленного героини. Но по части драматических талантов труппа «Стасика» впереди планеты всей. Актерские удачи выглядят еще ярче на фоне остроумной сценографии Зиновия Марголина.
Все происходящее сравнивается с партией в шахматы. Так, на сцене возникают гигантские шахматные фигуры заодно символизирующие католические шпили и турецкие минареты , а смысл оперы, укладывающийся во фразу «кто кого», становится совсем прозрачным. Надо отдать должное и художнику по костюмам — Виктории Севрюковой.
Они получились на редкость яркими и смешными чего стоит только птичка в клетке вместо головного убора одной из восточных служанок. Расстарался и оркестр под управлением Феликса Коробова. Очевидно, новую постановку в МАМТе уже!
И какая бы критика не обрушилась на премьеру, это не будет иметь никакого значения. Идеальных спектаклей выходного дня в Москве катастрофически мало, а «Итальянка» Евгения Писарева, несомненно, один из них. Наконец-то столица обрела свою российскую сценическую версию россиниевского буффонного шедевра.
Для этого понадобилось ждать ровно два века — мировая премьера оперы прошла 22 мая 1813 года в венецианском театре Сан Бенедетто. Наш замечательный оперный дом на Большой Дмитровке именно таким творческим актом отметил славный двухсотлетний юбилей опуса. Скажу более — нынче редко можно увидеть столь гармоничное и цельное действо, отвечающее глубинной сути оперного жанра в его неискаженном подлинном сиянии.
И главное — надо все происходящим незримо витал россиниевский дух, которого, чего уж греха таить, отечественной оперной практике зачастую недостает. Секрет успеха данной постановки до крайности прост как идея, но весьма труден для реального воплощения. В чем же он?
Оперное искусство с его синтетическим характером — чрезвычайно хрупкая материя. Музыка, слово, театр, сценография, соотношение авторского замысла и индивидуальности интерпретаторов — все переплелось здесь, рождая чудо высшего художественного таинства. Стоит одной из оперных ипостасей «потянуть одеяло на себя» — все здание может рухнуть в одночасье.
Отсюда и образная формула нынешнего успеха, вынесенная в заголовок статьи — всё на своём месте! И действительно, в спектакле Стасика явственно ощущается гармония всех составляющих синтетического оперного жанра и, главное, понимание их иерархии. Здесь доминирует музыкальная стихия, а театральность чутко следует ей, находя собственные и немалые художественные ресурсы, но не за счет экспансии на авторскую территорию, а исходя из внутренней логики жанра.
Здесь сценография не претендует на самодовлеющее высказывание, как это часто бывает нынче, а находится в русле режиссерской концепции. Наконец, тут достигнут определенный баланс между импульсами, исходящими из оркестра, ведомого дирижером, и сценой, организованной режиссером с отменным ритмопластическим мастерством. И всё это на должном уровне поддержано большинством исполнителей — солистами и хором.
Некоторые из певцов раскрылись даже в каком-то новом для меня свете, проявив большую внутреннюю свободу, мастерство и россиниевское изящество, которое, видимо, таилось в них потенциально и ждало своего часа. Конечно, мы здесь оставляем за рамками неизбежные исполнительские и интерпретационные огрехи, свойственные любому живому спектаклю, тем более премьерному и такому сложному, а ведем речь только о концептуальных вещах. Совершенно не умаляя достоинств каждого участника постановки, всё же отмечу — в условиях нынешнего режиссерского безумия, охватившего весь оперный мир, — нельзя переоценить ту роль в итоговом творческом результате, которую сыграл постановщик Евгений Писарев, дебютировавший в новом для себя жанре.
Скольких мы уже видели пришельцев-«инопланетян» из мира драматического театра и кино, в том числе и именитых, вальяжно и беспардонно бравшихся за оперные шедевры, не понимая сути этого вида искусства. Как говорится, «наследили» они изрядно. Однако не таков оказался наш дебютант.
Ну, кто бы сомневался, что в его театральном арсенале достаточно средств, чтобы придумать что-нибудь эпатажное и сверхоригинальное, но режиссер предпочел служение опере, что в наше время может расцениваться чуть ли не как подвиг: ведь наверняка найдутся желающие пнуть его за отсутствие в спектакле особых глубокомысленных идей и изощренных зрелищных приемов. Но для нашего спектакля сейчас важно подчеркнуть одно существенное различие — в качестве литературной основы либретто. В «Цирюльнике» мы имеем дело с выдающимся произведением Бомарше, неизмеримо более глубоким и многогранным, нежели текст Луиджи Аннели для «Итальянки».
Бессмертное произведение французского драматурга подвергали остракизму и даже одно время запрещали, ибо наряду с чистым комикованием в его новаторской пьесе да и во всей трилогии о Фигаро ощущается общественно-социальный подтекст, придающий ей черты комедии нравов. Конечно, «Цирюльник» Россини и его литературный первоисточник — две разные вещи. Но отблеск гения Бомарше все равно отражается в нём.
Трудно представить себе что-либо подобное в отношении «Итальянки», где доминирует чистая буффоннада, а патриотическое звучание знаменитого Рондо Изабеллы Pensa alla patria часто склонны преувеличивать. Поэтому всяческие попытки обнаружить в этой комедии положений дополнительные скрытые аллюзии равнозначны «поискам черной кошки» там, где ее нет! В связи с этим чрезвычайно усложняется задача режиссера — ему не за что зацепиться, чтобы явить нам буйство своей безудержной фантазии, призванной скрыть за парадоксами и ребусами новых смыслов и метафор отсутствие музыкального мышления, а также нежелание или неумение искать иные выразительные средства.
Конечно, тщательно актёрски прорабатывать мизансцены следуя музыкальному темпоритму труднее, нежели загромождать действие двусмысленными, а, значит, ни к чему не обязывающими постмодернистскими «штучками». Евгений Писарев все это понимает и находит единственно разумное, на мой взгляд, решение — отталкиваться в первую очередь не от текста либретто, а от музыки и ее логики, выраженной в пластике поведения артистов; не от слова, а от чувства, рождающего ситуацию! Воистину, проницателен был Стендаль в своей книге о Россини, когда рассуждал так: «Я все время говорю о музыке и нигде не касаюсь текста… Я беру из либретто только положение; мне нужно только одно слово, обозначающее чувство» курсив мой — Е.
И далее иронизируя, как мало на свете Вольтеров и Бомарше, способных дать хорошую основу для оперы, писатель блистательно формулирует свое отношение к таинству оперного жанра: «Разве не счастье, что дивное искусство, о котором мы говорим, может обойтись без большого поэта? Надо только быть благоразумным и не заниматься чтением либретто». Именно так и поступает в своей постановке Писарев.
Он ничего специально не вычитывает в этом сюжете — вся соль его спектакля в ситуациях и положениях, придуманных и выстроенных им на сцене и говорящих сами за себя посредством музыки и пения. Здесь все растворено в многочисленных пластических нюансах и интонациях. Здесь важнее не что, а как!
Описать это детально, практически, невозможно — надо видеть своими глазами. Другое дело — заумные действа с целым букетом культурологических и психологических подтекстов, так и просящихся на страницы научного трактата или, на худой конец, толстого премьерного буклета, чему мы имеем множество примеров. Слава Богу — ничего этого здесь нет!
Итак, принципиальный подход Писарева озвучен, теперь все ж таки надо попытаться кратко, не вдаваясь в подробности обрисовать для читателя, не имеющего возможность посмотреть спектакль, основную режиссерскую идею, благо она отчетливо прочитывается и абсолютно не противоречит буффонному жанру. Пред нами игра, причем восточного происхождения — шахматы. Все происходящее на сцене ассоциируется с шахматной партией, имеющей свою стратегию-интригу.
Это подчеркивается лаконичным сценографическим решением художника-постановщика Зиновия Марголина — на сцене представлены гигантские фантазийного характера шахматные фигуры белого и зеленого цвета символ ислама? Фигуры эти со всей очевидностью символизируют персонажей оперы, передвигаясь по сцене в зависимости от обстоятельств как самостоятельно, так и влекомые участниками спектакля. По ходу действия они иногда модифицируются, выполняя роль реквизита ванну, где нежится Мустафа, или корабль для побега итальянцев из плена.
Шахматный мотив — и так вполне явный — Писарев с Марголиным не боятся еще раз подчеркнуть при помощи стоящего в углу шахматного столика с маленькими фигурками. Постановщики словно напоминают нам: да не ищите вы ничего лишнего и иносказательного, все прозрачно! И… условно — никакого тебе дворца с его роскошными покоями, берега моря, корабля — всего того, что обозначено в ремарках композитора.
События перенесены в условные Эмираты и приближены к современности. Но ведь сюжет вечный, потому что всегда есть сильная, смелая женщина, которая победит пиратов, обманет хитроумных злодеев, сделает все, чтобы обрести то, к чему она стремится, — свою любовь». Напомню сюжет в двух словах: итальянка Изабелла Екатерина Сергеева отправляется на поиски возлюбленного Линдоро Борис Степанов , оказавшегося в плену у алжирского бея Мустафы. Однако вместе со своим помощником Таддео отличная работа Сергея Романова попадает туда же и использует все свои женские чары и хитрость, чтобы вызволить Линдоро и одурачить бея. Вроде бы в центре истории — именно Изабелла. Но в данную постановку вмешивается человеческий фактор, резко меняя акценты, и главным героем становится Мустафа Ильдар Абдразаков , который и музыкально, и актерски ведет весь состав за собой.
И всего месяц прошёл с тех пор, как в этих стенах дирижировал сам маэстро Дзедда — хороший знак, чтобы дух Россини прочно обосновался в этих стенах.
Он и обосновался — на удивление и вопреки всем скептикам. Музыкально постановка почти на сто процентов сделана силами местной труппы, теми певцами, которые, хотя и поют в здешнем «Цирюльнике», никакой россиниевской специализации не имеют. И что же? Маленькие шероховатости, конечно, встречаются, но это очень высокий класс музицирования и абсолютное попадание в россиниевскую стилистику. Может быть это всё-таки в значительной степени миф — о неподъёмности того или иного музыкального материала, его недоступности отечественным певцам? Ведь поют — и поют превосходно! Единственный приглашённый солист — тоже наш, не иностранец, правда, в отличие от всех прочих участников проекта, прошедший серьёзную школу у маэстро Дзедды в Пезаро и на Россини именно специализирующийся.
Но и в этом случае обошлись своими силами, без импортных инъекций, а результат в целом получился отменным. Что не менее удивительно — постановка не разочаровала и с точки зрения режиссуры и сценографии. От режиссёра из драмы, каким является Евгений Писарев, ориентируясь на те многочисленные и, увы, печальные образчики режоперы, что привносят его коллеги по цеху в оперный театр, можно, казалось, бы, ожидать было чего угодно. Тем более от дебютанта, с оперой никогда дело не имевшего. Ан нет: иному режиссёру музыкального театра следовало бы поучиться у Писарева уму, деликатности и такту, с какими он подошёл к решению россиниевского ребуса Так в чём же она — эта деликатность? А в том, что никакой зауми, никакой надуманной концепции Писарев не предлагает. Он оставляет все так, как должно быть «по Россини», занимаясь своим прямым делом — режиссурой: построением мизансцен, проработкой пластики артистов, придумыванием сценических решений для каждого конкретного эпизода, сцены, ансамбля.
Вместо «огородов» концептуально псевдомногозначительности, какие городят иные постановщики, Писарев предлагает, казалось бы, простые, но логичные, и абсолютно органичные, созвучные музыке ходы. Хотя нельзя сказать, что концепции в спектакле нет вовсе. Она есть — но она выстроена не поперек музыке и либретто, а в развитие идей оперы. Изабелла и Мустафа вступают в поединок: комический поединок, но все же соперничество, где буффонным языком ведется диалог о преимуществах западной и восточной, христианской и мусульманской цивилизаций. Никакой политики, никакого религиозного противопоставления — однако поединок о нравах и образе жизни есть, он налицо.
Россини стучится в дверь
Декоративную, дизайнерскую интерпретацию сказки. Мужчины здесь — представители Востока, женщины — Запада. С одной стороны, это серьезное противостояние, с другой — игра. Здесь сценография не претендует на самодовлеющее высказывание, как это часто бывает нынче, а находится в русле режиссерской концепции...
Абдразаков был одним из пяти представителей музыкального театра и академической музыки, принявших участие в «собрании группы избирателей» по выдвижению Путина независимым кандидатом в президенты на выборах 2024 года. При этом пока имя Абдразакова значится в составах спектаклей Венской оперы Wiener Staatsoper. А 3 ноября он принял участие в совместном концерте в Нижнем Новгороде с украинским исполнителем, бывшим солистом группы «Иванушки International» Кириллом Туриченко.
Было очень интересно наблюдать соединение музыки, имеющей 200-летнюю историю, с современным сюжетом. Главную женскую партию Изабеллы в премьерных спектаклях исполнили приглашенная вокалистка Лаура Вереккья и солистка академии Эльмира Шпекпаева. Совершенно разные внешне обладательницы выдающихся голосов продемонстрировали двух разных, но удивительно выразительных героинь, способных влюблять и вести за собой.
Весь этот остроумный и при этом музыкально безупречный переполох, ловко комбирнирующий реализм с фарсом, стал возможным благодаря ансамлю виртуознейших артистов во главе со звездами первой величины Чечилией Бартоли Изабелла и Ильдаром Абдразаковым Мустафа. Никто, кроме Бартоли, которой уже за 50 и которая возглавляет «малый» Троицкий фестиваль в Зальцбурге, где эта постановка была первоначально показана, не смог бы петь арию о силе женской красоты, лежа в ванне с пеной и поражая публику не только изяществом своих соблазнительных движений, но и совершенством интонации и колоратурами как в самом низком, так и в самом верхнем регистре. Звучание старинных инструментов французского оркестра Ensemble Matheus под управлением Жана-Кристофа Спинози добавляет спектаклю динамизма и дарит понимание того, что музыка Россини принадлежит всем временам.
«Итальянка в Алжире»: премьера оперы Россини в Мариинском театре (27, 31 июля 2022)
Одну из версий в 1813 году предложил Джоаккино Россини — тогда состоялась премьера его оперы «Итальянка в Алжире». Опера «Итальянка в Алжире», названная Стендалем «высшим достижением жанра буффа», была написана Россини в 1813 году. В репертуаре «Метрополитен Опера» «Итальянка в Алжире» впервые появилась 5 декабря 1919 года, в «Гранд-опера» — 2 апреля 1930 года. В репертуаре «Метрополитен Опера» «Итальянка в Алжире» впервые появилась 5 декабря 1919 года, в «Гранд-опера» — 2 апреля 1930 года.
Премьера. Опера Россини «Итальянка в Алжире» в Мариинском театре
увертюра к опере Россини "Итальянка в Алжире". В среду, 27 июля, в Петербурге на исторической сцене Мариинского театра состоялась премьера комической оперы Джоаккино Россини «Итальянка в Алжире». «Итальянка в Алжире» от творческой команды из Санкт-Петербурга – полусценическая оперная фантазия по мотивам одноимённой оперы Джоаккино Россини.