33 года назад, 15 февраля 1989-го, Советский Союз вывел свои войска из Афганистана. Об этом заявил генерал-полковник, Герой Советского Союза Борис Громов в интервью ТАСС, посвященном 35-летней годовщине вывода советских войск из Афганистана. 15 февраля 1989 года 45-летний командарм Борис Громов последним из советских военных перешел через мост, соединяющий берега СССР и Афганистана. Генерал-полковник Борис Громов: Приказывая вывести войска из Афгана, маршалы извинялись. Вывод войск из Афганистана — это история, которую нужно знать и помнить, чтобы не повторять ошибок, тем более, когда они касаются судеб миллионов людей, подчеркивает генерал-полковник.
Вышли без потерь: ветераны вспоминают вывод советского контингента из Афганистана
Поздравляю Вас с 34-й годовщиной завершения выполнения задач 40-й армией в Афганистане. Бывший командующий 40-й армией, руководивший в 1988 году выводом советских войск из Афганистана, поделился воспоминаниями о событиях уже далёкой войны, а также сравнил её с ситуацией в Сирии. Борис Громов руководил выводом советских войск из Афганистана. Он разработал план операции по отходу войск через перевал Саланг, который завершился без потерь. 15 мая 1988 года началась операция по выводу советских войск из Афганистана, закончившаяся в феврале 1989-го. Уникальной операцией, вывод из Афганистана советских войск, руководил Герой Советского Союза генерал Борис Громов, который тогда командовал 40-й армией. В 1989 году Б.В. Громов организовал четкий и планомерный вывод Советских войск из Афганистана, осуществив его без потерь.
35 лет выводу советских войск из Афганистана. Главное о конфликте, который хотели забыть
Что для вас было самым сложным во время пребывания в Афганистане? Я прилетел туда в январе 1980 года, а в марте начались боевые действия. На тот момент я закончил Академию и, как я думал, был подготовлен к боевым действиям. Сначала я был полковником, начальником штаба 108-й дивизии в Кабуле. Нападения происходили еще до марта, но мы не могли отвечать — это категорически запрещалось. В марте я начал действовать как руководитель боевых действий под Кабулом.
Самый тяжелый период, который остался в моей памяти, — это как раз первые боевые действия. С тех пор я сделал ряд практических выводов: не надо идти в бой, не разобравшись с ситуацией. Тогда я был начальником штаба 108-й дивизии, который находился в тот момент на северной окраине Кабула, потом мы перенесли его в Баграм. Мы проводили совещания руководителей дивизии, как это было принято в мирное время в СССР. После одного такого совещания была дана команда разъезжаться в свои пункты.
Через час поступил доклад о том, что по дороге из Кабула в Баграм, где находился саперный батальон, была обстреляна машина и погиб подполковник, командир инженерно-саперного батальона. Мало того, что он и его водитель погибли, противники исполосовали его ножами, отрезали уши, выкололи глаза, издевались над трупами. Я был на этом месте. Это было ужасное потрясение. Мы были воспитаны в мирной жизни и понимали, что это невозможно, а оказалось, что возможно.
На протяжении всех девяти лет эти случаи постоянно повторялись. Они жили очень бедно, но им была свойственна мудрость, человечность, доброжелательное отношение к людям, в том числе к шурави Советские солдаты. Может, они и не бросались на шею, но у них был свой код чести, поведения. Они очень хорошо относились к нам, к советским людям, и мы к ним тоже. Мы очень много им помогали, строили, поставляли продовольствие.
Они это ценили. Очень вкусные, особенно когда горячие. Как вы поняли, что военного решения афганской проблемы нет? Вначале я не мог судить о верности принятого решения. Года через полтора, когда я узнал практически весь Афганистан и везде побывал, я понял, что затея, которую хотели претворить в жизнь, была неосуществима.
Я также убедился в этом во время встреч с главкомом войск южного направления НАТО. Они этого не скрывали. На мой взгляд, при принятии решения о вводе войск и интернациональной помощи Афганистану руководством СССР, видимо, не все было учтено, либо существовали другие моменты, о которых мы не знаем. Сейчас мне очевидно, что ввод войск был подготовлен необдуманно. В течение первых двух лет нахождения наших войск для многих офицеров и руководства 40-й армии — а Министерство обороны всегда было против ввода войск — стало очевидно, что надо принимать меры для вывода войск из Афганистана.
Задачи как таковой для 40-й армии не существовало.
Единственной задачей было сохранение спокойной обстановки в Афганистане во избежание проникновения военных конфликтов извне. Ввод войск в Афганистан был опережением действий американцев, что можно считать единственным плюсом ввода советских войск в ДРА. Решить этот вопрос можно было по-другому, к примеру, направить не 140-тысячную группировку советских войск, а ограничиться хотя бы той, которая была введена, — 30 тысячью. Этих сил хватило бы, чтобы поддерживать стабильность и власть в основных районах. Афганистан нельзя было бросать, надо было помогать, но это надо было делать иначе политически и экономически. В частности, если были проблемы и военные конфликты с пакистанской стороной, можно было направлять спецотряды. У Москвы они были — спецназ, ГРУ.
Мы подготовили документы и отправили их в политбюро на Старую площадь в Москву. Всерьез за рассмотрение решения о выводе войск взялись в 1985 году, когда стало ясно, что силой вопрос не решить. Наконец решение было принято в Женеве — так называемое «Женевское соглашение», подписанное Афганистаном и Пакистаном. В соглашении были определены сроки вывода войск: начало вывода было намечено на 15 мая 1988, а окончание вывода — на 15 февраля 1989 года. Единственное, не был расписан порядок вывода войск, поскольку это определяло командование 40-й армии. Именно командование 40-й армии настояло на выводе войск, поскольку все те задачи, которые от нас зависели, в Афганистане были решены. Мы показали всем, в том числе американцам, что пока в Афганистане была 40-армия, было бесполезно лезть туда и воевать с СССР. Американцы и сейчас об этом говорят.
Однако США делали все, чтобы как можно дольше задержать советские войска в Афганистане. А как вы считаете? Не было задач, которые 40-я армия не могла бы выполнить. Это была очень мощная армия. Ни о каком поражении речи быть не может. Силы, которые там находились, были просто несопоставимы. С одной стороны, были мы, а с другой, - те, кто действовал по указке США. Американцы действовали скрыто.
Бывший начальник ЦРУ писал об этом в своих мемуарах. США все делали руками пакистанцев и афганцев, которые были на стороне Пакистана. А самое главное — 40-я армия в Афганистане никогда и ни от кого не получала задачи победить военным путем. Когда говорят, что наша армия потерпела там поражение, то этих людей надо называть "сказочниками". Насколько сложно было осуществить вывод советских войск из Афганистана с технической и тактической точек зрения? Мы готовились серьезно, привлекли все, что было возможно: и космическую и другие виды разведки, которые существовали на тот момент. Мы знали все про каждый километр территории Афганистана. Вывод войск осуществлялся по двум направлениям: западному — вдоль иранской границы, и центральному — через юг, юго-запад на Кабул, через Саланг на Термез и на Кушку.
Мы настроили и поддерживали связи со всеми лидерами "Альянса семи" "Альянс семи" или "Пешаварская семерка" официальное название — "Исламский союз моджахедов Афганистана" - военно-политический союз лидеров афганских моджахедов в период войны 1979-1989гг — прим.
Ведь, казалось бы, все должно было быть наоборот: оба служили в Афганистане, давно знакомы. Да и к тому же именно Грачев, назначая замов, отдавал предпочтение прежде всего афганцам. Какая кошка между ними пробежала? Однажды у Громова спросили: — Ваши отношения с Грачевым претерпели эволюцию от почти дружеских — именно он рекомендовал вас на должность замминистра — до если не враждебных, то холодных во всяком случае. Было ли это неизбежным и что тому главной причиной? Громов ответил: — Мне бы не хотелось быть обвиненным в том, что свожу счеты с Грачевым из-за личной обиды. Я никогда не выяснял с ним отношения по той простой причине, что спорить можно с равным, а мы с ним не пара. Он сам всегда признавал мое старшинство.
В должности комдива Грачев прекрасно воевал в Афганистане. Его дивизия была подготовлена замечательно. Но толковый комдив это еще не министр обороны. Сейчас не 1919 год, когда рядового бросали командовать полком. В любом назначении должна быть своя логика. Грачев же стал министром вопреки нормальному ходу вещей. Я ошибочно полагал, что Павел Сергеевич при моей поддержке, при помощи других опытных заместителей — Кондратьева, Миронова — сможет поработать на благо Вооруженных Сил России. Если бы я мог предвидеть такой поворот событий, то, скорее всего, не ввязывался бы в это дело. С Грачевым мы более-менее слаженно поработали до октября 1993 года, когда наши позиции окончательно разошлись.
Незадолго до этого обсуждалась военная доктрина России, и я категорически возражал против некоторых позиций документа, в частности против права на применение армии внутри страны. Теперь я понимаю, что кое-кто уже тогда готовился и к октябрю-93, и к Чечне. Три года генералы и полковники слышали это. Одни говорили: «Громов завидует». Другие твердили: «Он прав». Грачев однажды сказал, что все идет оттого, что когда-то он был подчиненным Громова, а теперь наоборот. Четыре года обходил вопрос о нарушении «нормального хода вещей». И лишь на пятый, когда его сняли, признался, что в кресле министра появился раньше времени. Громов оказался прав.
Принципиальная размолвка Громова с Грачевым особенно усилилась в период драматических событий 1993 года. К этим событиям у замминистра было свое отношение. Однажды у него спросили: — Отчего вы отказались участвовать в штурме Белого дома в октябре 1993-го? Он ответил: — По моральным причинам. Когда в сентябре 1993-го Белый дом обволакивали «колючкой», мне было и горько и смешно. Как бы ни был неправ Верховный Совет, непозволительно было сажать людей за колючую проволоку. Могу свидетельствовать: также тогда считали 99 процентов генералов и офицеров МО и Генштаба. Ибо было ясно, что за «колючкой» близко и до крови… И тут у Громова были свои принципы. Он не хотел оказаться марионеткой в руках тех, кто подталкивал Москву и Россию на грань гражданской войны.
Он не хотел быть среди тех генералов, которые лояльность Кремлю ставили выше приказа стрелять в соотечественников. Негативное отношение Грачева и его сторонников в МО к Громову серьезно усилило поведение замминистра 3 октября. Хорошо помню, как в тот вечер в арбатских кабинетах словно сенсацию передавали из уст в уста: «Громова не могут найти». Кто-то не без умысла пустил «утку»: «Запил. Автопилот не включается». И только самые посвященные знали правду. В Кремль было доложено: «Громов дистанцировался от решений коллегии»… Эта информация уже на другой день выплеснулась за стены Арбата. Журналисты ухватились за клубничку: «В руководстве Минобороны раскол! А через несколько месяцев после этого в интервью «Аргументам и фактам» Громов честно признался: — Меня вообще там не было… Чуть позже он сказал еще больше: — Я принципиально не пошел на коллегию Министерства обороны, где принималось решение об участии войск на президентской стороне в противостоянии с парламентом.
О том, что Громов входит в состав так называемой оппозиции, Грачеву говорили в окружении давно. Да он и сам это знал. И было нетрудно понять, что министр будет искать возможность освободиться от него. Многие, посвященные в детали интриги, ждали ее развязки. Три должности заместителей министра обороны РФ неожиданно сократили. Причем именно тех замов, которые не скрывали своего негативного отношения к силовому варианту спора с Чечней и бестолковой его организации. Громова вывели за штат. Когда Громов оказался не у дел вместе с ним «сократили» еще двух замов , и тогда не прекратил отстаивать свои принципы в явном и скрытом противостоянии с Грачевым. Он опубликовал в «Независимой газете» статью, показывающую жуткую картину состояния боевой авиационной техники и значительное снижение уровня безопасности полетов.
Вскоре Грачев предложил трем «сокращенным» замам поучаствовать в конкурсе на замещение вакантной должности. Это ложь, когда говорят, что в Российской армии не осталось генералов, которые имеют чувство собственного достоинства. В ответ на предложение поучаствовать в конкурсе Громов сказал Грачеву: — Паша, может быть, ты еще возьмешь картуз и бросишь туда три фантика? Я в такие детские игры не играю. В те дни в Минобороны многие генералы и офицеры с недоумением поговаривали о перечащем здравой логике решении Грачева: он вывел из игры полных энергии, многоопытных и перспективных генералов-афганцев, оставив в то же время на своих постах гораздо более «возрастных» и одиозных замов генералов Константина Кобеца и Матвея Бурлакова их у нас в шутку стали называть «замами министра обороны по коррупции». Грачев давал понять, кто ему не нужен… МИД В феврале 1995 года президент подписал указ о назначении генерал-полковника Бориса Громова главным военным советником Министерства иностранных дел РФ. Указ был составлен на скорую руку, и из-за этого уже вскоре в Минобороны разыгрался очередной скандал. Поскольку в указе Ельцина не было оговорено, где именно должно быть рабочее место Громова и его небольшого аппарата, в каком именно порядке его команда должна обеспечиваться всем необходимым, генерал до полного прояснения всех этих вопросов решил никуда из своего кабинета на Знаменке не выезжать. Судя по тому что некоторые офицеры Хозяйственного управления Генштаба регулярно появлялись у кабинета Громова и вели наблюдение за тем, как идут сборы, кому-то страшно не терпелось поскорее выдворить генерал-полковника из здания.
Когда в очередной раз «агентура» ХОЗУ прибыла для проведения «активных мероприятий», ей дали отпор. Помощники Громова во главе с подполковником Пантелеевым забаррикадировались в своем «отсеке» на втором этаже старого здания и никого туда не пускали. Почти месяц Минобороны и Генштаб жили в ожидании развязки «семейного инцидента» генералов по большому счету, страшно позорного , который все больше и больше обрастал сплетнями. Наконец, Ельцин положил ей конец, отменив свой февральский указ и издав в марте новый, в котором четко определил, где должен сидеть Громов со своим аппаратом, за чей счёт будет проводиться финансовое и материальнотехническое обеспечение и т. Чтобы хоть как-то избежать серьезного скандала в случае утечки информации о первом, «сыром» указе по Громову, Ельцин даже засекретил свой новый указ от 16 марта, хотя и малейших признаков государственной или военной тайны он не содержал. Но даже и после указа Ельцина Громов еще некоторое время не спешил покидать свой рабочий кабинет в Минобороны. Когда все до последней бумажки было уложено и команда выехала на Смоленку, кто-то из офицеров Громова «на всякий случай» оставил повешенным на рабочем кресле генерала его старый китель. Из-за этого кителя кабинет считался «не освобожденным», и хозяйственники не решались его занимать. Громов сидел уже в МИДе, а даже его китель продолжал бороться с Грачевым… В то время смысл своего противостояния с министром обороны Громов объяснил так: — После октябрьских событий я перестал устраивать министра обороны, хотя на словах между нами все было по-прежнему.
Ему уже было не резон, чтобы его замы, самостоятельные люди, свое мнение имели. Он считал, что это подрывает его личный авторитет. Когда я выразил соболезнование по поводу гибели Дмитрия Холодова и особенно когда я начал критиковать действия в Чечне, он не мог дальше терпеть… Сплавив Громова на Смоленскую площадь, Грачев лишь физически дистанцировал от себя «дышащего в затылок» претендента на свое место. Он лишил Громова высокой должности в Минобороны, но не мог лишить его ума, опыта, авторитета. Работая в МИДе, Громов продолжал жить с армией одной жизнью, время от времени комментировал происходящие в ней процессы, размышлял над рецептами лечения ее запущенных болезней. Однажды у него спросили: — Вы планируете возвращение в армию? Гражданка — это временное для меня. Но я вернусь тогда, когда уйдет нынешнее, полностью себя скомпрометировавшее армейское руководство. Недальновидная кадровая политика Минобороны привела к тому, что за последние годы из армии были уволены настоящие профессионалы, в том числе несколько членов коллегии, а на должности назначены ставленники Грачева.
Я становлюсь все более жестким сторонником законности и порядка. Не могу равнодушно смотреть на нынешнее безответственное руководство Вооруженных Сил, которое на корню валит то, что было сделано до него умными и преданными армии и флоту людьми. Апломб и непомерные амбиции лидеров без опыта и знаний военного строительства приводят армию к краху. Исчезло всякое понятие о чести и совести. Огромное число офицеров, которых вывели из различных групп войск, в том числе из бывших республик Союза, не имеют жилья, ютятся в палатках, как беженцы, а в это время руководство Вооруженных Сил во главе с министром обороны вылетает в Нижний Новгород участвовать в теннисном турнире «Большая шляпа». О какой нравственности можно говорить! Я за такую демократию, которая не пустит подобных лидеров дальше денщицкой… В свите «подобного лидера» скрежетали зубами — пощечина была громкой и хлесткой. Он просил меня занять «хотя бы пол-лимона». Зарплату уже четвертый месяц не получаем.
Опять родное ведомство свинью подсунуло… Из сообщения агентства «Интерфакс» от 26 июня 1995 года: «Генерал Громов просит президента РФ разобраться с проблемой денежного довольствия сотрудников его мидовского аппарата. Четвертый месяц не выплачивается денежное довольствие сотрудникам аппарата генерала Бориса Громова, главного военного эксперта при МИД РФ, сообщили в аппарате генерала. Сотрудники аппарата главного военного эксперта сообщили, что Борис Громов обратился к президенту РФ с просьбой пересмотреть указ об его прикомандировании в МИД РФ и создании аппарата и привести указ в соответствие с законодательством. Проблемы с финансированием возникли в связи с тем, что в настоящее время сотрудники аппарата являются военнослужащими Российской армии, прикомандированными к МИД в качестве офицеров и старших офицеров, но согласно Закону «О воинской обязанности и военной службе» прикомандирование военнослужащих в другое ведомство возможно только в качестве советников, экспертов или консультантов, пояснили в аппарате. Борис Громов прикомандирован к МИД РФ в качестве главного военного эксперта указом президента от 13 февраля, и согласно этому же указу в рамках министерства создан соответствующий рабочий аппарат Бориса Громова». И это значило, что Ельцину надо было уже в третий раз возвращаться к указу по Громову и его аппарату. Вот так мы и жили. В практике Минобороны технология откомандирования генералов и офицеров в другие ведомства была давно и отлично отлажена. Не было проблем с денежным содержанием у сотрудников аппарата генералов Миронова и Кондратьева, аналогичным образом откомандированных в другие ведомства.
А споткнулись почему-то только на Громове… Месть была очевидной. Громов в долгу не оставался. С того самого момента, как он ушел в МИД, не было, пожалуй, ни одного его заявления для прессы статьи или интервью по военным вопросам, в котором бы он прямо или косвенно не критиковал Грачева. Причем удары всегда наносил в самые слабые места министра обороны. Осенью 1995 года Министерство обороны активно решало вопрос о формах участия российского воинского контингента в миротворческой операции в Боснии. А это вопрос международной военной политики. Я не сомневался, что именно так и происходит. Тем более что рядом работали люди, которые регулярно возили на Смоленку югославские документы. И вдруг в интервью «Комсомольской правде» 1995.
Громов заявил, что МИД в разработке программы российского участия в операции… не принимал. По его утверждению, «основным разработчиком было Министерство обороны», а «министр обороны в обход МИДа решает внешнеполитические вопросы». Было очевидно, что Громов и Козырев дули здесь в одну дуду: накануне уже явно «приговоренный» к отставке министр иностранных дел заявил в прессе почти о том же с нескрываемой обидой. Интервью Громова появилось в «Комсомолке» именно в тот день, когда Грачев находился в Брюсселе, где утверждал, что достиг успеха, не позволив генералам НАТО единолично командовать российскими миротворцами. Это то же самое, как если бы, отдавая команду своему помощнику, сейчас назвался Громовым, а через минуту генерал-полковником… И он был, безусловно, прав. Даже то, что Джоулван не мог отдать приказа без подписи нашего представителя при НАТО генерала Леонтия Шевцова, сути нашей уступки не скрывало. Громов усмотрел слабость позиций Грачева не только в этом: — Кроме того, я не могу понять целесообразность самого механизма командования. Ведь над нашим контингентом будет осуществляться, помимо общего оперативного, еще и повседневный «тактический» контроль в лице опять же американском. Зачем нужна такая цепочка?..
Волею судьбы Грачев снова оказался на самом острие «сражения» с натовцами за право устанавливать справедливые правила игры. Натовцы упорно протаскивали свою линию, стараясь поставить нас в подчиненное положение. И когда это случилось, Громов снова не выдержал: — Россия под командованием НАТО… Можно ли найти более красноречивый пример тому, в каком положении мы находимся сегодня на международной арене… По мере приближения парламентских выборов 1995 года оценки и выводы генерала Громова, касающиеся не только высшего военного, но и государственного руководства, становились все жестче. Однажды он позволил себе, казалось, запредельное: — Вот говорят стране, что МИД плохо работает. Кого именно имел в виду генерал, было предельно ясно… И становилось понятно, почему это военный советник МИДа уже почти полгода не получает зарплату. Даже несмотря на то, что президент своим «повторным» указом четко возложил на Министерство обороны финансовое обеспечение Громова и его аппарата… ЧЕЧНЯ В первый же день войны с Чечней по Министерству обороны прокатилась сенсационная новость: генерал Громов «через голову» министра связался с Дудаевым по телефону и стал вести с ним несанкционированные переговоры. Затем без согласования с Грачевым провел пресс-конференцию. Отвечая на вопросы журналистов, он не скрывал, что в разговоре с Дудаевым выступил против силового метода разрешения конфликта. Он осудил и саму процедуру подготовки военной акции: — Ее подготовка скрывалась от нас, от коллегии Министерства обороны.
Но если бы мне предложили, я бы сразу отказался. Армия для этого не предназначена. Для разрешения внутренних конфликтов было и остается много других способов, есть специальные подразделения. Слушая эти его слова, я вспоминал октябрь 1993 года, когда и Ельцин, и Черномырдин «выламывали руки» коллегии МО, требуя дать согласие на то, чтобы в новой военной доктрине России было зафиксировано право использовать армию внутри страны. Тогда Громов сказал: «По сути, речь идет о том, чтобы армия развернула штыки в сторону собственного народа. Я с этим никогда не соглашусь». Не соглашался он и в декабре 1994 года. Изменялось время. Не изменялись его принципы… Он упорно стоял на своем: войска из Чечни надо выводить.
Он продолжал доказывать, что военная операция в Чечне была подготовлена министром и Министерством обороны бездарно. Громов: «В Чечне только за 4 месяца погибло больше наших солдат, чем за самый тяжелый 1984 год в Афганистане». Он упорно вел кинжальный огонь критики по Грачеву, заявляя, в частности, что министр обороны не учел при планировании и проведении чеченской операции «афганских» уроков. По-прежнему часто Громов применял и свой фирменный удар: «Грачев предан одному человеку, а не армии». На своей предвыборной пресс-конференции в августе 1995 года в столичном Доме журналистов Громов сказал: — Чечня не Афганистан. Она не «другая страна», а субъект Российской Федерации, неотделимая часть ее территории. Из ввода в Чечню «ограниченного контингента» тайны не делали. Тайными, как и и пятнадцать лет назад, стали механизмы принятия решений… В то время в российском Генштабе часто можно было слышать разговоры, что действительно механизм принятия решения о вводе войск в Чечню был весьма сомнительным. Прежде всего это касалось правового статуса Совета безопасности, на закрытых заседаниях которого и был принят вариант силового разрешения конфликта.
Громов выступал против того, чтобы право на принятие таких решений было «приватизировано» группой лиц, подтолкнувших президента на явно поспешные, плохо подготовленные, авантюрные меры… Особенно резко Громов осуждал применение оружия против мирного населения. Когда он командовал 40-й армией в Афганистане, то строжайшим образом карал подчиненных за такие бандитские методы. В своей книге «Ограниченный контингент» он писал об этом: «Не менее строго соблюдался и другой приказ, запрещающий нанесение бомбово-штурмовых ударов авиации по населенным пунктам… Обстрелы населенных пунктов, даже если оттуда открывали огонь по нашим солдатам и офицерам, предусматривали уголовное наказание». Анализируя причины трагедии на Кавказе, Громов все чаще начинал проводить параллели между афганской и чеченской войнами. И хотя то были слишком разные войны, многое говорило о том, что высшее политическое и военное руководство слишком быстро забыло уроки Афганистана… Незадолго до своей гибели Дудаев давал интервью иностранному журналисту. Тот спросил у него: могло ли вообще не быть этой страшной войны? Дудаев ответил утвердительно. И добавил, что если бы Ельцин очень хотел, то договориться было можно. Среди тех, кого бы хотел видеть на переговорах в составе московской делегации, Дудаев назвал фамилию Громова… Летом 1995 года стало известно, что генерал-полковник Громов включен в состав общественно-политического блока, возглавляемого спикером Государственной думы Иваном Рыбкиным.
Это было неожиданным для многих политиков и военных. В Минобороны и Генштабе очень многие весьма скептически отзывались о блоке Рыбкина, считая его искусственной политической конструкцией, придуманной в Кремле, откровенно высказывали соболезнования Громову в связи с тем, что его «втащили» в столь малоперспективную команду. Было понятно, что на боевой славе и авторитете Громова хотят «наварить» политическую прибыль весьма серые деятели… Вряд ли этого не понимал и сам Борис Всеволодович. Вскоре он заявил, что не хотел бы зависеть от каких-то блоков и партий. Но не много потребовалось времени, чтобы он внес коррективы в свою позицию и понял: в России быть политически свободным нельзя особенно тогда, когда назревает очередная схватка за передел власти.
В 1991 - 1992 году первый заместитель Главнокомандующего сухопутными войсками. В 1992 - 1995 году заместитель министра обороны Российской Федерации. В октябре 1993 года выступил против силового разрешения конфликта между ветвями власти и обстрела "Белого Дома". Отказался принять участие в работе коллегии Министерства обороны, которая приняла решение штурмовать здание Верховного Совета России. В 1994 году из-за несогласия с решениями руководства страны о применении Вооруженных Сил России для решения внутренних конфликтов, ушел из Министерства обороны. С 1995 года занимал должность Главного военного эксперта в ранге заместителя Министра иностранных дел. В этом же году избран по одномандатному избирательному округу Саратова Депутатом Государственной Думы, где был председателем подкомитета по контролю над вооружениями и международной безопасности Комитета по международным делам. В январе 2000 года избран губернатором Московской области. В декабре 2003 года переизбран на второй срок.
Сегодня День вывода советских войск из Афганистана
Вот просто или руководство нашей страны предавало нас. Но чувствовалось предательство. Честно говоря… и среди офицеров ходило такое. Валерий Васильев, на момент вывода — подполковник, начальник штаба 66-й отдельной мотострелковой бригады 40-й армии, награжден медалью «За отвагу»: Это было предательство. Приказ оставить это всё… Когда пришел этот приказ, я в это время начальник штаба бригады. Очень много распоряжений. Одни распоряжения исключали другие распоряжения. Например, очень тяжелый момент был — уничтожить секретные мины. Сначала их сказали: оставляем. Свои же секретные мины, которые на складах находились. Чтобы не оставлять их афганцам и везти туда — оставляем.
После этого идет команда: уничтожить эти мины. Мы начинаем эти мины уничтожать. Эти мины секретные, будем так говорить, они хорошо сделаны. Мы в какой-то момент, когда выходили на боевые действия, и лагерь начальник инженерной службы обкладывал этими минами. Мы могли спокойно спать под мины, но знали, что нигде не подойдет. Потому что они взрывались каждая через определенное время. И, когда начали уничтожать, конечно, все это в спешке, все это в делах, и на машину загрузили, с машины разгружали, и мина взорвалась. И несколько солдат погибло на этих минах. Это один такой вопрос. Второй вопрос — очень неопределенно было сначала, что передавать.
Вы понимаете, большое хозяйство было. Такой гроб так и назывался — «груз-200». Еще солдаты говорили о своем погибшем товарище, что он «взял планку» или «дембельнулся досрочно», или «сказал, чтобы довоевывали без него». Часть 2. Шурави — так называли советских солдат в Афганистане. От слова «шура» или «совет», в переводе на русский. Сейчас слово «шурави» используется в Иране, причем зачастую с оттенком уважения. Павел Пряников, историк, основатель портала и Телеграм-канала Толкователь: Ну, всего было выведено 100 тысяч советских войск к 15 февраля 199 года. Остались буквально небольшая группа советников, которая была при лидере Афганистана Наджибулле. Продержалась эта группа советников недолгое время, около полутора лет.
И с развалом Советского Союза, когда СССР перестал поддерживать Афганистан, то есть это конец 1991 года, вот все последние люди, советские спецслужбисты и советники, покинули Афганистан. То есть буквально там года полтора небольшая группа была, которая помогала Наджибулле, которая помогла армии, которая занималась разведкой, топографией и тому подобное. Но в целом Советский Союз выполнил Женевские соглашения и вывел всю группу войск из Афганистана 15 февраля 1989 года. Борис Громов, бывший командующий 40-й армией, она еще называлась ограниченным контингентом советских войск, генерал-полковник в отставке: - Афганцы, они не скрывали этого, и руководство Афганистана, они были категорически против вывода советских войск. Они понимали, к чему это приведет для них. Но им было все сказано, все рассказано. Естественно, они согласились. Но потом предпринимались меры, в том числе и с участием министра иностранных дел СССР Шеварднадзе, который в этом принимал активное участие и который не все делал так правильно, как бы должно было делаться министром иностранных дел Советского Союза для 40-й армии. Наджибулла держал связь теснейшую с министром иностранных дел нашим, с Шеварднадзе. И он его уговорил, Шеварднадзе, о том, чтобы предпринять любые усилия, может быть, даже и постановление какое-то принять отдельное Политбюро ЦК КПСС, чтобы задержать вывод советских войск.
Если это не получится, то какую-то часть нашей 40-й армии обязательно там оставить. Это так он хотел. Его поддержал и господин Шеварднадзе. А уже состоялось постановление, принятое в Женеве. Но им как бы это было, как они говорили, не то что наплевать, но не главное. Наджибулла был очень умным. Было такое ощущение, что да, будет им очень трудно. Очень трудно. Хотя он человек очень волевой. Он прекрасно знал, естественно, обстановку.
Но он все предпринимал для того, чтобы оттуда или не уйти, или вовремя не уйти, или оставить какую-то часть. Он все прекрасно понимал. Конечно, это была одна из основных задач — привлечь, в хорошем смысле, к выводу советских войск привлечь и руководство Афганистана, и тех, кто воюет против руководства, и тех, кто воюет против нас, так называемые моджахеды. Мы про них знали очень много, про моджахедов. И про каждую личность того человека, который возглавлял в то время и крупные бандформирования, и средние, и маленькие. Мы знали всех абсолютно. Разведка работала очень хорошо. Перед нами была поставлена цель — вывести без потерь. А мы, естественно, привлекали для этого все, что было возможно, в том числе старались привлечь и бандформирования свои. Мы вытаскивали их к себе, кто шел на контакт, приглашали вести разговор.
Кто не шел — через посредников. Мы им рассказывали, уже ничего не тая, они все знали уже, что будет вывод войск. И, в принципе, даже и график знали. Мы тоже не скрывали этого. Но все они были предупреждены: если вы позволите себе предпринять что-то, связанное с нанесением удара или с какими-то нехорошими такими вещами, которые помешали, или, не дай бог, нападениями на нашу колонну. Для вас это будет смертельно опасно. Сил у нас много, всех мы их знали, где чего, как они там. Та подготовительная работа, которая была проведена нами, в том числе когда мы встречались, как я говорил, с этими главарями или лидерами этих бандформирований, они все прекрасно поняли. Хотя в самом начале для них цель была, и эту цель им ставили из Пакистана, то есть их руководители, которые постоянно сидели в Пакистане. Цель была, чтобы сорвать вывод.
А потом они собрались, мы знаем об этом, в Пешаваре и подумали, все взвесили и поняли, что для них это будет убийственно. Справка «Бур». Война в Афганистане была далеко не первой в ХХ веке. И с тех пор в Афганистане осталось большое количество оружия, в том числе «Буры» - это английская винтовка Lee Enfield образца 1902 года. Душманы применяли такие винтовки настолько широко, что был даже случай, когда из «Бура» сбили советский многоцелевой вертолет Ми-8. И он, в общем, добился своих целей. И если бы мы не бросили Наджибуллу, причем бросили совершенно безответственно, отказав ему в помощи, он в одиночку смог противостоять, по-моему, в течение трех лет, внешней агрессии, при том, что мы его бросили. А в общем, все, что ему требовалось, это оказание материально-технической помощи, чтобы мы продолжали оказывать материально-техническую помощь. Мы бы сейчас не имели очень многих проблем. Потому что, ну да, мы отказались от Афганистана, от того, чтобы там поддерживать Наджибуллу.
Советский Союз на самом деле закончил эпопею в Афганистане с ограниченным контингентом, напомню, там 50 тысяч человек было, с очень ограниченными задачами и, в общем, успешно. Потому что мы имели сильнейшую армию в мире, наиболее боеспособную, которая выполнила свою задачу. Мы сами ушли, нас никто оттуда не выгнал. Это было наше политическое решение. Я не считаю Афганистан негативным примером. Это то представление, которое было нам навязано в 80-е годы. И в 90-е годы закрепилось в общественном сознании. Оно совершенно не соответствует действительности. Александр Ковалев, на момент вывода — капитан, награжден орденом Красной Звезды: Я вам скажу одно. Война в Афганистане без принятия политического решения могла длиться и сегодня, до сих пор.
Это честно. Потому что эта партизанская диверсионная работа, тем более она финансировалась, она могла идти и сегодня. Если бы, конечно, нам поставили задачу — зачистить территорию, это одна постановка задачи. Но нам такой задачи никто не ставил. Поэтому мы, вот некоторые сейчас рассуждают… Да ведь изначально ввод войск он был краткосрочным, рассчитан краткосрочным. Прийти, навести порядок и уйти. Но все затянулось. Это как обычно. И сегодня мы как бы в своих кругах обсуждаем. Слава богу, в Сирии не повторяют эти ошибки.
Пришли, отработали, и сразу наземные части сократили. А в Афгане… Прошла десятилетняя война. Я всегда честно говорил и сегодня говорю: сегодня на дорогах в стране до 30 тысяч ежегодно гибнут. Прошла почти десятилетняя война, мы потеряли 15 тысяч человек. Давайте так честно говорить, полторы тысячи в год, при стотысячной с лишним группировке — это… Офицеры были подготовлены, солдаты были обучены. Я выступал в двух ролях. Когда я служил в Николаевской учебной дивизии, мы готовили солдат для войны туда. Потом я сам пришел и я видел, что солдаты подготовлены, офицеры нормально, опыт у армии колоссальный. Ну, стоять в Афганистане можно было еще сто лет.
Погибшие сами свидетельствовали о своей смерти. Двое: подполковник Сериков и рядовой Смертенюк, как и сообщали афганцы, лежали с одной стороны бронетранспортера. Афганцам нужно было пройти всего 100 метров. Не прошли. Цена: две вертолетные волны. Десант: лучшие из лучших. Смертельный риск вертолетных полетов. Риск, помноженный на риск. Русские лежали на спинах, лицом к чужому небу. Голова каждого была приколочена к земле остроотточенными деревянными кольями. Колья были вбиты через рот. Громов доложил о ситуации министру обороны СССР. Горбачев тут же поделился горячей информацией с советскими и иностранными журналистами. Новость мгновенно облетела мир. Резонанс был сильнейший. Почему необычное, но не такое уж и экстраординарное для многолетней афганской мясорубки событие приобрело "ранг" чрезвычайного? Друзья: Борис Громов и Геннадий Бочаров. Фото: Из личного архива Геннадия Бочарова Причин было три. Первая: трагедия произошла уже после того, как Советский Союз объявил о готовности полного вывода своих войск из Афганистана. Третья: основная часть личного состава армии была стянута к северной границе и замерла в ожидании приказа Громова о последнем марш-броске на близкую Родину. На Родину! Сегодня я думаю о Громове. Пуля в Афгане его миновала.
Он мне все рассказал про дивизию, про ее численность, а это уже был штат боевого времени в 15 тысяч человек, про командира, которым оказался Валерий Миронов, с которым мы вместе учились еще в Калининском суворовском училище. Завтра — в Кабул. Мне генерал Максимов рассказал тогда, что ситуация в стране сложная, племена в Афганистане на протяжении веков воюют друг с другом. Самые мощные — пуштуны, есть узбеки, таджики, туркмены. Ну, а самое главное, что тогдашние правители Тараки и Амин не смогли найти язык друг с другом. Вот они-то и упросили Брежнева ввести войска, а мы, значит, сделали ставку на Бабрака Кармаля. Он, мол, знатный выпивоха, но свой в доску. Политический расклад мне был тогда не особо интересен, а вот задачи были следующими — охрана Кабула, всех наших объектов и аэродрома. Плюс дорога через перевал Саланг в направлении Советского Союза. Про боевые действия речь вообще не шла. Тогда их и не было в помине. Читайте также МиГ-29: Дели передумал, и просит отгрузить срочно Индия покупает эскадрилью российских многоцелевых истребителей Получил тогда в штабе округа карты, документы и на вылет. Вместо Кабула Ил-18 приземлился в Баграме. Холодно, под минус двадцать, и бой идет — стрельба со всех сторон, а я в полковничьей папахе и без оружия. Думаю, господи, вот попал-то. Впрочем, все обошлось и на следующий день я уже был в Кабуле на приеме у командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Юрия Тухаринова. Сразу попал под «разнос» — у вас там в дивизии бардак! А я еще даже не успел заехать в штаб, сразу на доклад. Потом уже, спустя время, подружились с ним. Стали зарываться в землю, огневые точки выставлять, готовится к отражению. Условий никаких — драные палатки в чистом поле, из вооружения только автоматы и БТРы. Ощущения были не из приятных. На пятый день обстреляли наш УАЗик, в котором ехал наш командир саперного батальона. Подполковник, уже на пенсию должен был выходить. Погиб вместе с водителем. Это была первая боевая потеря. И я окончательно понял, что всё, это — война. Даже понятие «душманы», «духи», а потом и «моджахеды» возникло позже. И им безразлично с кем воевать, англичанами, русскими, «шурави» — только потому, что пришли на их территорию. Уже позже, когда наладилась разведка, мы стали получать данные, все понимать, стало очевидно, что это противостояние организовано американцами. Финансирование, подготовка боевиков — все шло через Пакистан. Границы между Афганистаном и Пакистаном никакой не было, там она называлась и сейчас называется линия Дюранда, был такой англичанин, который таким образом разделил большое пуштунское племя. Чем американцы активно и пользовались, натравливая пуштунов на наши войска. Сейчас сами пожинают взращенную активность талибов, которые тоже пришли в Афганистан из Пакистана.
Техника дело наживное. Главное, офицеров и солдат ни одного не потерять… Командарм-40 выжимал из подчиненных все соки, но чтобы ни одного трупа домой не привезли. Громов знал, что там, на советском берегу Амударьи, уже по месяцу ждут своих детей и мужей родные. Со своим штабом все толково продумал. Сначала подразделения бокового охранения до основания выбивали духов из командных высот у дорог, затем в очищенную зону входила под авиационным зонтиком наша колонна. И так до самой госграницы. В Генштабе даже самые большие циники стратеги согласно кивали головами: в той ситуации более толкового решения не было. Хотя нашлись то ли завистники, то ли педанты, схватились за калькуляторы, стали «обсчитывать» горючее, которое сжигала авиация, прикрывающая вывод. И гундели: — У Громова что там, свой нефтезавод? Им ответили, что сейчас Громов в таком положении: больше бензина — меньше трупов. Маршал Язов начинал и заканчивал тогда рабочий день с докладов Горбачеву о ходе вывода колонн из Афганистана. Дмитрий Тимофеевич с особым удовольствием говорил президенту в трубку: — Жертв нет. Чем ближе придвигались наши колонны к границе, тем яснее становилось, что и эта проклятая операция Громову хорошо зачтется. Духам так ни разу и не удалось использовать свой самый сильный козырь — внезапность кинжального удара. И они от этого зверели. Из-за невозможности расстреливать наши колонны по излюбленной схеме часто долбили вслепую. К сожалению, нескольких бойцов мы все же потеряли… СЛЕЗЫ …У меня и сейчас перед глазами тот эпизод почти десятилетней давности. Его пыльную броню забрасывали цветами и целовали очумевшие от счастья матери и отцы всех национальностей. А потом появился на мосту и последний советский воин в камуфляже. Навстречу ему, прорвав пограничный кордон, рванулся паренек. И люди замерли от недоумения и любопытства: кто же это? И все стало ясно. Потом генерала Громова пытались качать на руках отцы уцелевших солдат. А некоторые матери, на щеках которых смешались слезы и бэтээровская пыль, целовали его с благодарной женской яростью. Командующий 40-й армией поднялся на «торжественную» трибуну в виде разбросавшего борта грузовика и долго не мог вымолвить ни слова. Потом снял шапку, вытер ею то ли грязь, то ли слезы и сказал совсем не по-уставному: — Вот мы и дома… Потом в огромную армейскую палатку с наскоро сколоченными из свежих досок столами и лавками командарм-40 пригласил московскую и местную пишущую братию. Были алюминиевые армейские кружки с почему-то слабой, будто разбавленной водкой, и был первый тост. За командарма. Кружки были «штатные», по 0,5. Для иного хилого — смертельная доза. А невыпитое «За командира! Хотя в Союзе тоже. Штатские и военные кто в один, кто в пять приемов все влили в себя до дна. Третий тост, как водится, «За тех, кто…». Сколько наших бойцов наколотили, изранили и увели в плен душманы, до той поры не знали даже самые пронырливые московские журналюги. Но профессиональное любопытство их мучило. Порядком захмелевший газетчик зычно спросил: — Борис Всеволодович, сколько наших там погибло? Бывают вопросы, которые иногда и самые храбрые генералы с удовольствием заменили бы на еще одну ходку в душманскую «зеленку». Особенно тогда, когда дружно клацают под носом включатели диктофонов, когда вопрос политически опасен, а отступать нельзя. Надо либо говорить правду, либо очень правдиво врать. В хмельных глазах журналиста жадный интерес. А в строгих глазах «товарища из ЦК» бериевские зрачки. И будет тебе плохо, товарищ Громов. За то, что вывел армию с минимальными потерями, спасибо. А насчет потерь скажешь, служба может пойти наперекосяк. А ведь ждет тебя блестящая карьера. Не надо народу еще больнее делать, ему и так тяжело. Он ЦК начнет материть. И Громов громко ответил: — Почти полторы дивизии. На обыкновенном языке это значило: свыше 15 тысяч. До того момента, когда Горбачев официально объявит о количестве наших потерь в Афганистане, стране еще предстояло дожить… В самый разгар афганской войны мне удалось дозвониться до министра обороны СССР маршала Сергея Соколова. Среди прочих задал ему и этот наивный вопрос: «Сколько наших там…» На 99 процентов был уверен, что это то же, что спросить у начальника ГРУ о количестве наших резидентов за рубежом. Соколов ответил так: — Время еще не пришло. Не много в Советской Армии было генералов, которые могли себе позволить сказать больше… Наверное, только у нас власть вроде как бы обречена постоянно делать с армией глупости. Одной из таких глупостей в 1989 году стало решение об откомандировании многих офицеров-афганцев на службу в дорожно-строительные отряды, прокладывавшие в то время дороги в Нечерноземье. Представьте себе: вызывают в отдел кадров дивизии боевого командира роты и говорят: — Иван Иванович, надо бы народному хозяйству помочь. И этого боевого командира роты назначают командиром дорожно-строительной роты. А командир этот был «караванщиком» — кто бывал в Афгане, тот знает, что это слово на войсковом арго читается еще как «смертник». Кто перехватывал душманские караваны с оружием или наркотиками, знает, что дух дорогую поклажу отдаст лишь в случае, если ему армейский тесак по самую ручку в сердце загонят либо разрежут его пополам очередью из АКМ. Дух из каравана тоже был смертником. Многих наших «караванщиков» надолго не хватало: от силы на две-три охоты. Но если они выходили из Афгана живыми, то один-два ордена Красной Звезды имели в самом худшем случае. И вот таких офицеров посылали в степи Нечерноземья принимать под свое командование что-то очень похожее на зэковскую бригаду с лопатами и грейдерами. Помогать народному хозяйству после походов на караваны было страшно скучно. Поставив задачу подчиненным, офицер возвращался в палатку или во времянку — жилья не давали. А там кидал в себя стакан, отламывал кусок хлеба и падал на койку. И вспоминал серьезную службу, и стонал по ней, словно волк, которого из леса выгнали в бесплодную пустыню… Многие «караванщики» спивались. Кто-то, чаще всего безуспешно, просился в войска. Кто-то подавал рапорт на увольнение и уходил снова в бесквартирную жизнь, ничего не умея на гражданке. Хотя вру. Некоторые стали отличными бойцами банд, перехватывавших караваны иномарок в ту пору, когда это потрепанное железо бесконечным потоком бежало к нам из Германии через Польшу и Прибалтику. В смоленских и подмосковных лесах очень ценился опыт бесстрашных афганских «караванщиков»… Когда Громов узнал о таком подходе кадровиков к его бойцам, раскалился так, что от него можно было прикуривать. Не одна телефонная трубка в Москве и в штабах военных округов много раз слышала очень «горячий» громовский голос. Даже после того как он перестал быть командармом, для своих людей он им оставался. Кто хочет понять, откуда такое уважение у афганцев к генералу и сегодня, пусть знает. Из командирского домика, предоставленного ему командующим ТуркВО, Громов не показывался долго. Его покой охраняли лучшие узбекские стражники. А к нему рвались журналисты. Громов должен отдыхад. Когда я смотрел на черный глазок ствола и на палец солдата, пляшущий на спусковом крючке, охота все же пробиться к Громову мигом пропадала… КИЕВ После Афганистана он получил назначение на должность командующего войсками Киевского военного округа. Меня назначили на округ сразу с должности командующего армией… Меня не прельщало место в Москве, хотя, конечно, было бы интересно послужить, скажем, в Генштабе. Но почти все командиры, вернувшиеся из Афганистана, стремились в войска, а не в столичные кабинеты. Я уже слишком хорошо знал Громова, чтобы не понять, в чей огород он бросал камешки, особо подчеркивая слова о службе в должностях командующего армией и округом. Угадывался упрек Грачеву, «проскочившему» ступени командарма, командующего войсками военного округа, да и в штабе вида Вооруженных Сил Павел Сергеевич не служил и дня. О головокружительном взлете Грачева Громов позже скажет так: — Настоящий военачальник, а тем более министр, должен пройти все ступени. Дивизия — это тактическое звено, а армия, округ — это уже оперативное звено, совершенно другая сфера деятельности для командира. Отсутствие служебного опыта порой приносит только вред. За эти годы у Грачева появилось много… таких сторон, которые пользы не приносят. В этом отношении «покровители» сделали ему медвежью услугу… Объективности ради нельзя не сказать, что были покровители и у Громова. Ему заметно симпатизировал Михаил Горбачев. Он не был в восторге от предложения Язова послать Громова в Киев. Горбачев страшно гордился тем, что именно при нем наши войска ушли из Афганистана. И тем людям, которые помогли реализовать вывод, Горбачев стремился платить по большому счету. Потому, подписывая указ на Громова, спросил у Язова: — Не обидим ли Громова? Ведь он у нас вроде как национальный герой. Злые языки начнут говорить, что мы его «сослали»… Язов ответил: — Киев это та «ссылка», о которой мечтают тысячи генералов. Громову желательно пройти округ для нормального роста, чтобы его в войсках не обзывали потом «дикорастущим»… Горбачев все-таки дал Громову знак, что он персонально следит за ним. В период пребывания Громова в Киеве в стране уже шли бурные дискуссии о будущем страны и Вооруженных Сил, спорили политики и военные. В Советской Армии появился целый отряд генералов и офицеров, которые постоянно стремились в эпицентр политических сражений. Это стало похоже на «моду». Иногда такие люди дня не могли прожить, чтобы не сделать очередное скандальное заявление для прессы. Западные журналисты среди которых много кадровых разведчиков щедрыми гонорарами поощряли тех наших военнослужащих, которые «болели за демократизацию армейской жизни». В то время особенно громкими демагогическими лозунгами отличался полковник Вилен Мартиросян, служивший в одной из частей на Украине. Он быстро взошел на волне популизма, стал народным депутатом СССР. И это еще больше вскружило голову офицеру, который, потеряв чувство такта, стал навешивать опасные ярлыки и на высших генералов. Досталось тогда от него и Громову. Мартиросян назвал его одним из возможных организаторов военного переворота в стране. Громов подал на него в суд и там «размазал» скандального полковника логикой своих аргументов. Громов категорически возражал. Некоторые генералы у нас на Арбате, узнав об отказе Бориса Всеволодовича от столь заманчивого предложения, полученного им от «самого президента», искренне удивлялись. Ведь можно было только мечтать взлететь с должности командующего войсками военного округа до кресла первого зама союзного министра. То была прямолинейная логика карьеристов: где бы ни служить, лишь бы должность повыше. У Громова была своя логика. Переход в МВД означал расставание с армией, с которой он породнился с момента поступления в суворовское училище а за плечами уже было почти тридцать лет службы в Вооруженных Силах. Чувство этого родства было выше и сильнее любых карьеристских соображений. В конце концов уломал. Генерал согласился. Уходя в другое ведомство, он все-таки не дал перерезать «пуповину», связывающую его с армией… Принять такое кадровое решение Горбачева заставила поднимающаяся в стране мощная лавина преступности. Он испугался. Ему казалось, что боевой опыт и решительность Громова приостановят эту лавину. Наивными бывают не только дети, но президенты… В МВД Громов должен был возглавить борьбу с терроризмом и «незаконными вооруженными формированиями». На этом посту генерал ничем себя не успел проявить. В МВД он чувствовал себя неуютно: непривычная работа, непривычные задачи. Его тянуло в Вооруженные Силы. Его тянуло и к здравым, серьезным политикам. Вместе с ним Громов в 1991 году баллотировался на пост вице-президента России. Попытка оказалась неудачной… Судя по многим высказываниям, он принадлежал к тем военным политикам, которые стремились спасти Союз, приостановить разрушительные процессы. И, наверное, не случайно Громов в июле 1991 года оказался в числе подписавших знаменитое обращение «Слово к народу», которое демократы прозвали «идейной базой ГКЧП»… В ноябре 1995 года он признался: — Относительно «Слова к народу» я и сейчас считаю, что оно написано совершенно правильно… 15 февраля 1989 года бывший командующий ограниченным контингентом советских войск в Афганистане генерал-лейтенант Борис Громов скажет на пресс-конференции: «В Афганистане не осталось ни одного военнослужащего 40-й армии…» 15 февраля 1989 года. Таджикско-афганская граница. День завершения вывода 40-й армии из Афганистана. Генерал-лейтенант Борис Громов принимает поздравления родителей военнослужащих. Командующий войсками Киевского военного округа генерал-полковник Борис Громов на торжествах по случаю Дня Победы. Январь 1995 года. Москва прощается с погибшим в Чечне корреспондентом «Красной звезды» Владимиром Житаренко. Заместитель министра обороны РФ генерал-полковник Борис Громов возлагает цветы к гробу военного журналиста. Апрель 1994 года. Дом культуры «Россия». Кандидат в депутаты Госдумы генерал-полковник Б. Громов отвечает на вопросы избирателей. Сентябрь 1997 года. Члена Государственной думы генерал-полковника Бориса Громова избиратели все чаще видят в гражданском… Генерал-полковник Михаил Петрович Колесников, возглавивший Генеральный штаб Вооруженных Сил в конце 1992 года. Подмосковный санаторий «Барвиха». В таком настроении начальник Генштаба генерал армии Михаил Петрович Колесников пребывал не очень часто. Слишком много было проблем… С 1992-го по 1996 год генералы Павел Грачев и Михаил Колесников занимали два высших поста в российском военном ведомстве. В ночь с 20 на 21-е он объявил личному составу вверенных ему Внутренних войск о своем решении не привлекать их к выполнению задач… И потому на съезде народных депутатов СССР категорически отрицал свою причастность к августовским событиям хотя некоторые члены комиссии «по лояльности генералитета» чохом пытались причислить его к тем, кто солидаризировался с ГКЧП. И опять вспоминали «Слово к народу», мешая Божий дар с яичницей. Его мучила ностальгия по армии. Горбачев тогда сильно колебался в отношении кандидатуры своего недавнего фаворита, за которым с подачи некоторых демократов потянулся хвост фальшивых подозрений в пособничестве ГКЧП. Просьба генерала о возвращении в армию была удовлетворена после многочисленных допросов в прокуратуре и проверок на лояльность… Судя по всему, президент убедился, что генералу можно по-прежнему доверять. Словно в предчувствии беды Горбачев подтягивал к себе тех военных, с которыми связывал надежду на собственное спасение. В Кремле понимали, что новый глава военного ведомства Грачев хотя и глубоко лоялен новой власти, но без поддержки опытных военачальников-управленцев оставлять его рискованно. Руцкой настаивал на том, чтобы «за спиной министра» стояли тертые командиры, прошедшие большую школу в штабах военных округов, видов Вооруженных Сил. Ельцин его поддержал. Известность генерала, его афганский боевой опыт и авторитет сыграли свою роль: 16 июня 1992 года он стал заместителем министра обороны РФ. Громов в то время утверждал, что сохранил добрые отношения с афганцами Руцким и Грачевым. И это тоже сыграло далеко не последнюю роль в его новом назначении. Но с появлением Бориса Всеволодовича на Арбате в его отношениях с Грачевым началась принципиально новая полоса, уже с первых дней свидетельствующая о явной и скрытой конфронтации между министром и его заместителем… Служба в роли зама Грачева началась с того, что Громову не нашлось кабинета на пятом, «руководящем» этаже, хотя там же располагались некоторые второстепенные подразделения МО.
З5 лет вывода войск из Афганистана
Наши боевые друзья на территории постсоветского пространства стали активными проводниками идей сохранения братства и дружбы между нашими народами. Ветераны общественных объединений вместе со всем российским народом склоняют головы и чтят память о тех, кто ценой своих жизней отстаивал интересы Отечества, считают своим долгом проявлять заботу об их семьях и воинах, получивших ранения и увечья. Низкий поклон семьям наших погибших товарищей. Сегодня в стране возрастает значимость ратного труда. Родина гордится ветеранами боевых действий, исполнявшими служебный долг за пределами страны, настоящими патриотами Отечества, проявляет заботу об их социальной поддержке.
Выражаю искреннюю признательность всем ветеранам боевых действий, кто продолжает активно работать, воспитывает и учит молодежь верности долгу и любви к Родине. Желаю всем воинам-«афганцам», вашим родным и близким здоровья, благополучия и всего самого доброго! С уважением, Председатель Комитета по координации совместной деятельности ветеранских объединений, Председатель Всероссийской организации.
А некоторые матери, на щеках которых смешались слезы и бэтээровская пыль, целовали его с благодарной женской яростью. Командующий 40-й армией поднялся на «торжественную» трибуну в виде разбросавшего борта грузовика и долго не мог вымолвить ни слова. Потом снял шапку, вытер ею то ли грязь, то ли слезы и сказал совсем не по-уставному: - Вот мы и дома... Командующий ограниченным контингентом советских войск в Афганистане, генерал-лейтенант Борис Громов докладывает генералу армии Попову о завершении вывода советских войск из Афганистана. Были алюминиевые армейские кружки с почему-то слабой, будто разбавленной водкой, и был первый тост. За командарма. Кружки были «штатные», по 0,5. Для иного хилого - смертельная доза. А невыпитое «За командира! Хотя в Союзе тоже. Штатские и военные кто в один, кто в пять приемов все влили в себя до дна. Третий тост, как водится, «За тех, кто... Сколько наших бойцов наколотили, изранили и увели в плен душманы, до той поры не знали даже самые пронырливые московские журналюги. Но профессиональное любопытство их мучило. Порядком захмелевший газетчик зычно спросил: - Борис Всеволодович, сколько наших там погибло? Бывают вопросы, которые иногда и самые храбрые генералы с удовольствием заменили бы на еще одну ходку в душманскую «зеленку». Особенно тогда, когда дружно клацают под носом включатели диктофонов, когда вопрос политически опасен, а отступать нельзя. Надо либо говорить правду, либо очень правдиво врать. В хмельных глазах журналиста жадный интерес. А в строгих глазах «товарища из ЦК» бериевские зрачки. И будет тебе плохо, товарищ Громов. За то, что вывел армию с минимальными потерями, спасибо. А насчет потерь скажешь, служба может пойти наперекосяк. А ведь ждет тебя блестящая карьера. Не надо народу еще больнее делать, ему и так тяжело. Он ЦК начнет материть. И Громов громко ответил: - Свыше 15 тысяч. До того момента, когда Горбачев официально объявит о количестве наших потерь в Афганистане, стране еще предстояло дожить... Из командирского домика, предоставленного ему командующим ТуркВО, Громов не показывался долго. Его покой охраняли лучшие узбекские стражники. А к нему рвались журналисты. Громов должен отдыхад. Когда я смотрел на черный глазок ствола и на палец солдата, пляшущий на спусковом крючке, охота все же пробиться к Громову мигом пропадала... АРБАТ С появлением Бориса Всеволодовича на Арбате в его отношениях с Грачевым началась принципиально новая полоса, уже с первых дней свидетельствующая о явной и скрытой конфронтации между министром и его заместителем... Служба в роли зама Грачева началась с того, что Громову не нашлось кабинета на пятом, «руководящем» этаже, хотя там же располагались некоторые второстепенные подразделения МО. То был первый знак начала интриги когда осенью 1994 года заместителем министра обороны был назначен Главком ЗГВ генерал-полковник Матвей Бурлаков, ему за несколько месяцев до приезда начали готовить огромный кабинет именно на пятом этаже. Громову был выделен кабинет даже не в основном здании. Генерал расположился в старинном, обветшавшем здании бывшего Генштаба через дорогу. И чтобы попасть к министру, он должен был спуститься в подземный переход под Знаменкой и двигаться по замысловатому лабиринту, стены которого покрыты белым кафелем. Такая процедура была в некотором роде оскорбительной для генерала, и потому было понятно, почему он старался как можно реже наведываться к Грачеву. За три года службы на Арбате он был единственным замминистра, которого реже всех видели в приемной Грачева... КОЗНИ На Арбате давно существует негласный закон: престиж ность должности замминистра во многом определяется тем, какое количество управлений и отделов «под ним» находится. А любое «обрезание» или сокращение всегда вызывает болезненную реакцию. На этой почве между Грачевым и Громовым произошел первый серьезный конфликт. Громов находился в отпуске на море, а министр, предварительно не посоветовавшись с ним, переподчинил одно из громовских управлений начальнику Генштаба. Это серьезно ущемляло позиции и самолюбие Б. Рассказывали, что, узнав о случившемся, Громов пришел в ярость. Он прервал отпуск и, прорвавшись в кабинет Грачева, с солдатской прямотой отчитал его. Министр своего решения не отменил. Но впредь старался как можно меньше напрямую контактировать с Громовым. В этом поступке высвечивалась очень яркая грань громовского характера: офицерскую честь и порядочность он ставил выше политической конъюнктуры. Публичная поддержка Варенникова могла сулить Борису Всеволодовичу большие неприятности прежде всего по службе. Он сильно рисковал должностью. Тем более что его выступление на суде получило резко негативную оценку в президентском аппарате и об этом тогда мало кто не знал в МО и ГШ. Он рисковал должностью, оставаясь на высоте человеческого долга перед бывшим своим командиром. Трусы и карьеристы так не поступают... ПРИНЦИПЫ Однажды у Громова спросили: - Ваши отношения с Грачевым претерпели эволюцию от почти дружеских - именно он рекомендовал вас на должность замминистра - до если не враждебных, то холодных во всяком случае. Было ли это неизбежным и что тому главной причиной? Громов ответил: - Мне бы не хотелось быть обвиненным в том, что свожу счеты с Грачевым из-за личной обиды.
Ответ Громова - его суть. Три советских подполковника, как и два рядовых - стрелок и механик, входили в состав подразделения афганской правительственной дивизии вот и суть. Подразделение было обстреляно реактивными снарядами. Обстрел был внезапным, массированным. Сменился огнем из минометов и стрелковым оружием. Мятежники окружили подразделение и кишлак. Начался бой по разблокированию. Провели БШУ бомбоштурмовой удар. Эфир молчал. Это означало только две вещи: или слишком высок торг - все-таки захвачены три подполковника, или они уже мертвы. Я так подробно говорю об одном из тысяч ЧП, чтобы хотя бы на миг приблизить к молодому читателю то далекое время, когда Громову приходилось чуть ли не ежедневно принимать труднейшие решения. В основе которых - лишь два понятия. В мирное время понятия разделены десятилетиями. В боевое - секундами. Жизнь и смерть. Решение было принято. Громов сказал: - В район кишлака Дила - две вертолетные волны. С десантом. Каждый из десантников, направленных в район ЧП, так же как и тысячи других бойцов, готовился к встрече с домом, с Родиной. Но теперь они должны были лететь в противоположную сторону. Возможно, в сторону собственной смерти. Самой жестокой из всех смертей: в последние дни многолетней войны. Задача: выяснить подлинную обстановку и - если возможно - спасти раненых.
Герой Советского Союза рассказывает о том, как оценивает решение по выводу советского контингента с афганской территории. Журналист: Вы считаете это решение глупым или преступным? Борис Громов: Я считаю, что оно было абсолютно неадекватным, оно было неправильным и в какой-то степени преступным. Генерал отмечает, что на столе у высшего руководства ежедневно лежали сводки от разведки о положении дел в Афганистане.
Сегодня День вывода советских войск из Афганистана
Первая: трагедия произошла уже после того, как Советский Союз объявил о готовности полного вывода своих войск из Афганистана. В итоге, вывод войск был решен в Женеве, когда стало понятно, что силовыми методами проблему не образом, генерал Борис Громов выразил свое мнение о войне в Афганистане и выразил уверенность в том. 15 февраля 1989 года завершился вывод Ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) из Афганистана. Вывод советских войск из Афганистана начался в мае 1988 года, а полностью завершился 15 февраля 1989 года. Интервью с последним командиром 40-й армии СССР Борисом Громовым о выводе войск из Афганистана.
«Полная версия»: вывод советских войск из Афганистана
Длина моста составляет 816 метров, причем последние метры спрыгнувший с брони генерал преодолел строевым шагом. Это был его звездный час. Именно генерал Громов разработал план операции по отходу войск через перевал Саланг, которая завершилась без потерь. Потерь удалось избежать за счет негласной договоренности с полевыми командирами о нейтралитете во время вывода войск. Как известно, Восток - дело тонкое. Никто не мог поручиться, что коварные полевые командиры не нарушат достигнутую с ними негласную договоренность.
У меня рабочий день всегда начинался с заслушивания данных разведки, оперативного дежурного, а тут тишина. И я понял, что война закончилась. Праздник, потому что закончилась война. И день памяти о боевых товарищах, погибших в Афганистане.
А недавно началось — разные годы, разные события, которые там происходили. Нахлынули, как говорится, воспоминания… — Что на той войне лично для вас было самым трудным? В Афгане я пробыл в общей сложности 5 с половиной лет, в три захода. Казалось бы, можно было привыкнуть, но личная ответственность за принимаемые решения всегда оставалась. Это очень тяжело, когда на тебе лежит ответственность за судьбы тысяч людей. Когда командовал дивизией — отвечал за 13 тысяч солдат, когда был командармом, на моей совести было 140 тысяч человеческих жизней. Все-таки там была война, люди погибали во время боевых операций — умом понимаешь эту неизбежность, а сердцем никак. Погибали не только рядовые, но и генералы. Генерал-майор Вадим Хахалов приехал инспектировать эффективность боевого применения штурмовиков Су-25, был сбит в вертолете.
Военный советник генерал-лейтенант Петр Шкидченко также погиб при обстреле вертолета. Еще два генерала — Анатолий Драгун и Леонид Цуканов скоропостижно скончались в это время в Афганистане от болезни. В общей сложности я провел в Афганистане более пяти лет в разных должностях. Всякие ситуации бывали, некоторые вспоминать даже не хочется, но, видимо, «пуля-дура» для меня еще не отлита. Но больше всего у меня в памяти остался переход от мирной жизни к фронтовой — от декабря 1979 года к январю 1980-го. Все было совершенно обычно, готовились к Новому году. И вдруг — ввод войск в Афганистан.
Герой Советского Союза рассказывает о том, как оценивает решение по выводу советского контингента с афганской территории. Журналист: Вы считаете это решение глупым или преступным? Борис Громов: Я считаю, что оно было абсолютно неадекватным, оно было неправильным и в какой-то степени преступным.
Генерал отмечает, что на столе у высшего руководства ежедневно лежали сводки от разведки о положении дел в Афганистане.
Были ли те кто клянчил награды? О чем спрашивали Громова перед эвакуация российского посольства в 1992 году? Как ветеранов-афганцев погубили деньги? Категория: Война в Афганистане Добавлено:Суббота 15.
Николай Стариков
- «Мы не проиграли». Как последние советские солдаты уходили из Афганистана - Новости
- Воинский долг воинов — интернационалистов вспоминает сегодня Россия — WorldRussia
- Громов: командование 40-й армии настаивало на выводе советских войск из Афганистана
- 30 лет назад завершился вывод советских войск из Афганистана - Пермская Городская Дума
Наши командиры
Именно в этот день, 15 февраля 1989 года, последняя колонна советских войск покинула территорию Афганистана. В этот день командующий Ограниченным контингентом генерал-лейтенант Борис Всеволодович Громов, спрыгнув с бронетранспортера, пересек мост, символизируя этим, что он последним перешел пограничную реку Амударья г. Это событие ознаменовало для Советского Союза окончание афганской войны. В интервью для сайта телеканала "Звезда" человек, поставивший финальную точку в войне, командующий 40-й армией генерал-полковник Борис Громов поделился впечатлениями о том дне.
Тех, кто прошёл суровыми, пыльными, скалистыми, песчаными, горными, кровавыми дорогами! Тех, кто помнит ушедших друзей и побратимов! Тех, кто шагнул в бессмертие, кто пропустил войну через себя и осознал глубину тех событий! С ДНЕМ вывода войск и завершением афганской войны.
Наша армия постоянно участвовала в боевых действиях. Американцы же и их союзники все эти годы почти постоянно сидели на базах и в укрепленных гарнизонах. Они ничего не построили и не создали в Афгане. Зато при них в десятки раз увеличилась контрабанда наркотиков. Все это вызывало самое негативное отношение афганского народа к американцам и их пособникам», — резюмировал Громов.
На мой взгляд объявление Громова последним военнослужащим покинувшим Афганистан было просто красивым жестом руководства, ведь красиво, когда начальник покидает пост самым последним, не так ли? На самом деле последними вооруженными военнослужащими покинувшими Афганистан были советские пограничники, которые как раз занимались прикрытием выходящих войск. Вышли они в этот же день, но несколько позже. Однако в Афганистане ещё оставались советские солдаты, и речь конечно же идёт о пленных. Если верить официальной статистике, после выхода ограниченного контингента на территории Афганистана осталось несколько сотен военнослужащих, которые числились пропавшими без вести. Естественно, что многие из них как раз таки и были в плену. Так многие называют цифру 417. Из 417 пропавших без вести 130 были освобождены до развала СССР, более сотни навсегда остались в песках, восемь человек были завербованы противником, 21 стали «невозвращенцами». Такова официальная статистика. В 1992 году США предоставили России информацию еще о 163 российских гражданах, пропавших в Афганистане. Судьба десятков солдат остается неизвестной до сих пор. К большому сожалению до пленных давно уже никому нет дела. Иногда в СМИ всплывает информация о бывших пленных, которые вполне неплохо устроились на новой родине, но эти новости мало кому интересны. К сожалению в нашей стране к пленным солдатам всегда относились в лучшем случае безразлично.
Это как 9 мая - генерал-полковник Борис Громов о выводе советских войск из Афганистана
15 февраля 1989 года завершился вывод Ограниченного контингента советских войск из Афганистана. Завершен вывод войск СССР из Афганистана. Согласно официальным данным, последним советским солдатом, который покинул территорию Афганистана, стал генерал-лейтенант Борис Громов. «Во-первых, мы все-таки сдержали свое слово и действительно вышли из Афганистана, как и обещали, в то время как США продолжают присутствовать в стране даже после объявленного «вывода» в 2014 году», – заявил Громов.