Пресс-секретарь мюзикла «Норд-Ост» Елена Шмелева около ДК. «Норд-Ост»: 21 год со дня теракта – Москва 24.
От Норд-Оста до Крокус Сити Холла. Самые громкие теракты в Московском регионе
Я хочу вернуться в этот миг, чтобы стало очевиднее: с трагедией «Норд-Оста» мы потеряли не только десятки ни в чем не повинных людей. Как спектакль закрыли Премьера восстановленного после теракта «Норд-Оста» состоялась 8 февраля 2003 года, спустя три месяца после трагедии. 11 июля 2007 года организация «Норд-Ост» направила в Генпрокуратура просьбу о возбуждении уголовного дела против членов оперативного штаба по спасению заложников.
21 год назад террористы захватили «Норд-Ост». История трагедии — в 15 фото
Вернулся за дочерью и вытащил из-под горы тел. Спас Ирину и думал, что отыскал своего племянника, ее сына — светловолосого парня в белой рубашке. Но Ярослав пришел на роковую постановку в зеленом... О том, что Ярослава нет в живых, Виктория узнала от супруга, находясь в больнице. Следом — «Ира бросилась с моста... Погибший от газа участник «Гарема» помогал ФСБ Став заложником, Сергей Сенченко в первые часы после захвата передавал из зала спецслужбам информацию о террористах Ее сестра все же осталась в живых, на помощь пришла молодая пара, увидевшая попытку женщины покончить с собой.
Оправилась, по словам Кругликовой, она не быстро: спасла лишь новая беременность: «У нее появились на свет сын и дочь. Теперь ей есть ради кого жить... Теракт на Дубровке унес жизни 130 человек. Кастинг прошла и ее подруга-ровесница Кристина Курбатова. Когда пустили газ, юные актрисы вместе порвали одежду на лоскуты, смочили водой, закрыли лица, под звуки автоматных очередей легли на пол, держась за руки.
Кристина погибла в процессе спасательный операции, не стало и двоюродного брата Розовской Арсения Куриленко. Думаю, мне просто повезло», — вспомнит позднее Александра. Время, по ее словам, не лечит.
Наказание Уголовное дело по факту захвата заложников и подготовки к теракту было возбуждено прокуратурой еще в день захвата — 23 октября 2002 года. Тогда в организации нападения на театр обвинили лидеров чеченских бандформирований: Шамиля Басаева, Х асана Закаева и Герихана Дудае ва. Уголовное преследование самих напавших прекратили после окончания штурма, так как судить было некого. Шамиль Басаев был исключен из числа подозреваемых после своей гибели: в 2006 году террориста ликвидировали.
Однако всем было понятно, что теракт был подготовлен большой группой людей, потому с 2003 по 2006 год следствием были установлены и задержаны семь человек, в большей или меньшей мере причастных к трагедии. Так, пособники террористов получили сроки от 8 до 22 лет колонии. Среди осужденных был и инспектор паспортного стола ОВД «Нижегородский» майор милиции Игорь Алямкин, который получил восемь лет колонии строгого режима за то, что незаконно зарегистрировал одну из террористок. Последнего из ныне осужденных фигурантов дела задержали в декабре 2014 года. Тогда с территории Украины в Крым по поддельному паспорту попытался приехать один из организаторов теракта, а также один из лидеров чеченских бандитов Хасан Закаев. По версии следствия, он организовал поставки вооружения и взрывчатки для боевиков.
Все с тем же чувством всеобъемлющей любви к людям. Поделился со всеми радостью того, что выжил, и продолжил выполнять свои служебные обязанности. Так же пошел на работу и во вторник. Но вот вечером вторника я сижу и понимаю, что не помню ни вторника, ни понедельника, ни воскресенья… Помню только очень маленькие отрывки из этих дней. Помню, что говорил с людьми, но совершенно не помню, о чем. А работа связана с переговорами. Записных книжек никогда не вел, зачем? И так все дословно помнил, два раза услышанный набор цифр навсегда заседал в голову… Темный осенний вечер. Я сижу в офисе с телефонной трубкой в руках и не помню, с кем я только что поговорил. Меня пронзил ужас. Я в одну минуту понял, что мозги, которыми я тихо гордился, больше не являются моей гордостью. Я испугался, что, выйдя с работы, я не доеду до дома, так как забуду, кто я, где живу, куда еду… Мой страх заставил меня позвонить домой, и, объяснив, что со мной и моей памятью, попросить забрать меня с работы. Последующие несколько дней я ездил по Москве только с сопровождающими лицами. Я очень благодарен подруге из Екатеринбурга, которая приехала поддержать нашу семью и меня во время этих событий. Она фактически выполняла роль поводыря по Москве в те несколько дней, пока я не лег снова в больницу. Помню, что за эти 10 дней дважды попадал под легковые машины. Помню чувство абсолютно пустой головы, когда единственной мыслью была упорная мысль подумать о чем-нибудь. Дикое чувство для человека, у которого всегда шло минимум два-три потока мыслей, осознать, что твоя голова пуста и ни о чем не думает… Сейчас думаю, но думаю только скудным одним потоком. Остались только смутные воспоминания о том, что думать можно полноценно. Хотя врачи попытались успокоить, что постоянный поток не свойственен людям и что идти больше чем по одному потоку не является нормой… Эпизод 21 Мистика со сбивающими меня машинами проявилась в полной мере на таможне, куда я поехал передавать дела другому сотруднику нашей компании. Меня там сбило грузовиком в том месте, в котором фактически невозможно наехать на человека. Действие произошло между таможенными пакгаузами, расстояние между ними около 50 метров, машины ездят посередине. Мы шли вдоль пакгауза, когда я почувствовал сильнейший удар. Как мне показалось — со всей дури кулаком в левое плечо. Отлетев на товарища, я сбил его с ног. Инерция вернула меня обратно — под задние колеса ЗИЛа. Мне хорошо запомнились сдвоенные колеса, едущие мне прямо на лицо… Не помню, как я вывернулся. Факт остается фактом: на широченной около 50 метров дороге между пакгаузов водитель сбил людей, идущих по самому краю, свернув на них от показавшейся неизвестной угрозы… Товарищ теперь боится рядом со мной ходить на улице. Все изменилось после «Норд-Оста». Я перестал сидеть в метро, я вообще избегал сидячих положений на полумягких креслах, так напоминающих кресла зала на Дубровке… Иногда присаживаясь в метро, я не просто боялся заснуть, я боялся прикрыть глаза или просто моргнуть. Мне казалось, когда я прикрывал глаза и начинал засыпать, что сейчас я открою глаза и окажусь сидящим в том зале под дулами автоматов… Понятно, что этот страх был не абстрактным, а испытанным в первые дни после освобождения, когда еще не знал своего страха и по привычке засыпал. Просыпаясь, я просто боялся открыть глаза, слыша объявления станций метро. Я думал, что мне снится метро, а я сижу в красных креслах «Норд-Оста». Страх ушел только года через три, если не позже. Эпизод 23 История, начавшаяся на Алтае, для меня закончилась предложением моей жене выйти за меня замуж. После этого алтайские амулеты отпали, а руническое видение стало полностью понятным и отработанным. Что лично для вас было самым сложным за эти дни? Пришло понимание того, что мозги и память остались в том зале. Я потом три месяца проходил реабилитацию с курсом восстановления памяти. Я вынес для себя одно понимание: если вам угрожают оружием, не будьте бараном. Примените оружие, направленное на вас, против любой собаки, что направила его на вас. Лучше погибнуть сразу, чем трястись и надеяться на чудо. Чудеса случаются, но крайне редко — зачем пассивно ждать чуда, когда все в ваших руках. Тогда не знаю, сейчас бы попытался создать среди стада баранов-заложников панику. Только паника заставит стадо баранов затоптать волков и псов. Да, при этом кто-то из заложников безусловно погибнет, но у остальных будет значительно больше шансов выжить… В современности берут заложников не для того, чтобы их отпускать, а только для того, чтобы их убивать. Или стараются не разговаривать вообще? Вспоминают всех близких людей, плачут, вспоминают, что у них куча невыполненных обязательств… Говорить не всегда можно. Когда можно, то не факт, что захочется. В эти моменты идет мощнейшая работа со своей совестью, памятью, убеждениями… Очень сложно принять самого себя таким, какой ты есть. Именно по этой причине у людей идут сдвиги: они не находят в себе соответствия обстоятельствам, и у них слетает программа здравого смысла, а на ее место встает какая-то другая, не всегда основанная на логике. Когда же говорят, то говорят в основном только с целью выплеснуть свои переживания или успокоить товарищей по несчастью. Что я мог им предложить? Переговоры возможны только в том случае, когда есть что предложить или можно хотя бы сделать вид, что можешь предложить… Так как мы знали требования террористов и я осознавал их невыполнимость, то вступать в переговоры было бы бредом. Представьте, что вы вступаете в переговоры с яйцом из холодильника перед тем, как его разбить и пустить на яичницу. Спросите у яйца — вступало ли оно в переговоры. Выйти покурить? Покурить никого не выпускали! Сходить в туалет? Так это не послабление, а жизненная потребность, как и вода с едой. Да, нам давали пить и чуть-чуть есть… Но это не послабление — это всего лишь способ удержать стадо под контролем. Какая-то информация о готовящемся штурме доходила? Также нам постоянно выкрикивали террористы какие-то новости со сцены… После тех событий я очень не люблю СМИ — средства массовой дезинформации и внедрения вредной информации. Не знаю, почему принято сокращение для прессы как СМИ. Это такое дерьмо, которое я брезгую смотреть после тех событий. При выписке из больницы я чуть не разбил камеру украинской съемочной группе, когда краем уха услышал их вопросы кому-то из выписываемых украинцев. Меня еле удержал брат. То, что себе приписывают разные политики, пытающиеся нажить себе политический капитал?
Почему врачи не знали, что с нами делать? Они старались, но они были несориентированы. Я не помню, сколько времени провела в больнице. Проснувшись, увидела серое небо за окном, поняла, что руки-ноги целы, жизнь продолжается, но может прекратиться в любой момент. У меня есть претензии к террористам, но больше претензий к моей стране, которая в тот момент не использовала все возможности, чтобы спасти людей. Во главе государства на тот период был Владимир Владимирович Путин. И сейчас остается. Он до «Норд-Оста» был для меня персоной неизвестной, я за него никогда не голосовала, потом я про него узнала и за него не голосую». Виктор Невструев 19 лет, курсант «Я сидел на 14-м ряду, 23-е место, прозвенели большие часы, началась вторая часть. Я больше всего хотел увидеть огромный самолет, но так и не увидел. Раздался хлопок, потом вышли военные в масках с автоматами, мама повернулась ко мне и сказала: «Это захват». Сразу появились женщины с поясами. Главный, Бараев, пустил очередь в зал и крикнул: «Вы знаете, что происходит? Выводите войска из Чечни. Тогда мы всех отпустим». Я теперь знаю, что все эти теракты происходят не по собственной воле. Я года три увлекаюсь геополитикой, рассматриваю войны, кризисы и понял, что все происходит из-за денег и из-за власти. И «Норд-Ост» тоже. Обижаться на государство не стоит, хотя наши органы власти были неправы, слишком концентрированный использовали газ. Года два-три снился один момент. Как у всех в зале проверяли документы, а мы спрятали мамино военное удостоверение в мой учебник по москвоведению за 1—4 класс. В зале тогда нашли одного полковника милиции, вывели на сцену, избили и застрелили. Нам с мамой выплатили по 25000 рублей и отправили в санаторий. Теперь жизнь идет своим чередом. С каждым годом воспоминания стираются. Но то, что это произошло со мной именно, наверное, судьба. Нам подарили билеты на этот мюзикл — вот мы и сходили. Во всем виновато правительство и государство. Как они попали с оружием в Российскую Федерацию? Как у них грузовик по дороге сломался, а они нашли три фургона? То, что я теперь учусь в военном университете, никак не связано с теми событиями. Мы на занятиях по криминалистике разбираем такие случаи». Ольга Треймен 28 лет, продавец «Через день после освобождения меня положили в больницу рожать. Серьезных последствий не было, хотя ребенок родился на месяц раньше. Уже потом я рассказывала о тех событиях сыну, которому скоро будет десять. Он видел архивные кадры в новостях, но когда захочет узнать, я расскажу ему все подробно. Он должен знать, где живет и что может с ним произойти в Москве. Я работала в ДК буфетчицей, была на седьмом месяце, и мне не хватило пяти минут, чтобы уйти. Я уже пошла переодеваться в туалет, но ко мне влетела уборщица, погасила свет и сказала: «Ограбление! В итоге меня отпустили через семь часов после захвата. За меня попросила врач, которая сидела рядом. Я выходила одна, но террористы сказали мне: «Ты вся в черном, иди с поднятыми руками, могут принять за нашу». Вышла через стеклянные двери, никого нет, парковка, только потом увидела оцепление, солдаты мне замахали. Два часа я рассказывала обо всем, что видела, специальным людям. Передала послание, что с нами хорошо обращались. Иногда я просматриваю в «Одноклассниках» страницы людей, с которыми там была, но не пишу им. Я помню женщину, которую вывел Иосиф Кобзон. Она меня все время успокаивала, говорила, что я буду все это как страшный сон вспоминать.
Террористический акт на Дубровке
События октября 2002-го — захват заложников в Театральном центре на Дубровке и последующий штурм — редко показывают глазами представителей спецслужб. Не каждый понимает, как им тогда было тяжело. Его документальный роман основан на биографиях и судьбах реальных людей, офицеров группы "Альфа", задействованных в антитеррористической операции. И пусть имена были изменены, все события достоверны, а у героев есть настоящие прототипы. Для работы над книгой он провёл несколько многочасовых интервью с людьми, которые в те трагические минуты были готовы пожертвовать жизнью. Мне вспоминается один момент, ещё до штурма. Двое девушек, которые были в заложниках, попросились в туалет.
Террорист, который их сопровождал, не стал заходить с ними. Девушки выпрыгнули в окно. По ним начали стрелять из автомата. Сотрудники спецназа в прямом смысле укрыли их своими спинами, один из них получил ранение. Один из участников операции по освобождению заложников, ветеран "Альфы" Станислав Мамошин уверяет — сотрудникам не до нервов: — Никто в таких ситуациях не нервничает. Подразделение — единый организм.
Собирали материал не для заработка. Но кто-то этим воспользовался», — говорит она. Ценники варьировались от 300 до 1000 рублей. Сейчас у Светланы в планах дополнить сайт «некрополем» — разделом, в котором будет представлена информация о местах захоронения погибших и фотографии надгробий. Отсюда и родилась эта идея. Я еще не знаю, как мы это реализуем.
Сегодня уже известны места захоронения 100 погибших и имеются фотографии 54-х из них. Пока сбор необходимой информации идет тяжело», — признается она. Еще у Светланы есть мечта — чтобы появился сорт роз в память о Саше. Возможно, он будет посвящен всем погибшим при терактах детям. Не знаю, что из этого получится. Надеюсь, когда-нибудь появятся такие розы», — говорит Светлана.
За удачно проведенную работу ей выделили три билета на популярный тогда мюзикл. Сама Галина пойти с семьей на концерт не смогла, и ее билет достался дочкиной подруге. Муж Галины — Сергей Будницкий с 13-летней дочкой Ириной и ее подружкой, 14-летней Ксюшей, сидели в первом ряду зала на Дубровке. К счастью — все выжили. Тот ответил, что «такие у нас детьми не считаются». Не помог даже упор на то, что ранее Сергей служил в Советской армии под руководством командира авиационного полка Джохара Дудаева — впоследствии лидера чеченских сепаратистов.
Мандража никогда нет. У нас есть единый настрой на победу. Впрочем, то, что произошло в октябре 2002-го, оказало влияние даже на опытных сотрудников. Хотя мне много раз приходилось прибывать в отдел по боевой тревоге. Время отсчёта у меня пошло с того момента, как мы погрузились в автобус. Решение о штурме принималось после многочасовых дискуссий, но Ишанов считает, что тогда удалось принять единственно верное решение: — Просто представьте другой вариант развития событий. Что было бы, если произошёл случайный или намеренный подрыв.
Схема расположения взрывных устройств была с потенциальным наложением взрывных волн — сколько было бы жертв. Если бы, как в Будёновске, террористов выпустили, вышло бы человек 15, они бы проехали в аэропорт к заранее подготовленному самолёту, а остальные всё равно бы подорвали зал. Они пришли не попугать кого-то, не шантажировать — они пришли умереть. Об этом говорит и использование смертниц, расстановка их по залу. Станислав Мамошин был одним из участников штурма Театрального центра. Он признаётся, что момент, когда он оказался в зале, был для него самым страшным: — Когда мы зашли и увидели людей без движения...
Вы знаете, это жуткая картина, когда в раздевалке все аккуратненько висит — как будто бы идет спектакль. И вдруг я смотрю — там просто тело. Женское какое-то тело лежит. Ты кто? Поднимаю глаза — три автоматчика стоят, все в масках». К Иосифу Давыдовичу вывели трех девочек. Ну ты же сделал жест. И хотя Владимир Путин отменил все свои важные встречи, на переговоры с террористами он так и не вышел. Начались стихийные митинги. Родители юных заложников и просто неравнодушные люди требовали от властей действий, причем решительных, стояли с плакатами «Остановите войну, спасите людей», «Сделайте все для спасения людей». Устав ждать выполнения требований, боевики объявили, что утром 26 октября начнут убивать. И в это время в штабе впервые звучит слово «штурм»… Спасательная операция В ночь на 26 октября первая группа спецназа проникла на первый этаж Дубровки. По вентиляции в здание пустили усыпляющий газ. Когда он начал действовать, спецназ ворвался в здание и начал брать его штурмом, параллельно эвакуируя людей, которые уже не надеялись на то, что выйдут из зала живыми. К большому сожалению, спасти всех не удалось — после штурма погибло очень много людей. Другие скончались, не получив своевременной медицинской помощи — их слишком поздно доставили в больницы. Всего по официальным данным погибло 130 человек из числа заложников по предположению общественной организации «Норд-Ост», 174 человека. Спустя год у входа в театр на Дубровке установили монумент с надписью «В память о жертвах терроризма» и стелу, увенчанную тремя бронзовыми журавлями. Родственникам погибших это, конечно, облегчения не принесло. Они уже 19 лет живут с осознанием того, что из близкие погибли от рук фанатично настроенных боевиков, которые были готовы умереть сами. И забрали с собой ни в чем не повинных людей.
«Норд-Ост». 10 лет спустя
Просто стреляли во все, что движется. И при этом, в отличие от бараевцев, отнюдь не собирались становиться мучениками-шахидами и отправляться прямиком в рай. Не выдвигалось и никаких требований. Зато, перед тем как скрыться, бандиты подожгли громадное здание, умножив таким образом на порядок число жертв теракта. Не знаю, как у вас, а у меня при первых же известиях о пожаре в «Крокусе» сразу всплыли в памяти картина пылающего Дома профсоюзов в Одессе и ряд других эпизодов, связанных с сожжением людей бандеровцами. Для последних огонь — мистическая мрачная сила, связанная с местью, разными карами. Тогда как мусульмане видят в огне благодать. Как, кстати, и христиане. Особенно православные, которым в голову не придет сжигать людей заживо, да еще считая при этом, что так они очищаются от грехов. Вот этот огненный апокалипсис в «Крокусе» и заставил пристальнее взглянуть на запад. Не на восток, куда с подозрительной навязчивостью предлагали посмотреть в поисках виновных разного рода официальные и не очень лица.
И то сказать: не успели отгреметь первые автоматные очереди в «Крокусе», как на трибуне в Вашингтоне появился «голубой воришка» Альхен. То бишь адмирал Кирби. И со своей обычной вселенской скорбью во взоре объявил: Украина к случившемуся в «Крокусе» отношения не имеет. Что тут же повторил в Киеве некто Подоляк, подвизающийся в советниках главаря тамошнего режима. А дальше понеслось. Потуги и старания навести на «исламский след» были достойны усердной рекламы средства от запора. И при этом злодеи-исламисты, на борьбу с которыми те же США положили битых два десятка безуспешных лет, почему-то направились прямиком к украинской границе. Где и были перехвачены нашими силовиками на территории Брянской области. Надо сказать, чекисты точно просчитали траекторию дальнейшего движения террористов.
Решила: останусь-ка я в комнате. Осмотрела все свои запасы, если это можно так назвать. Из питья граммов сто восемьдесят воды в кружке. Из «еды» — пузырек корвалола. Ладно, думаю, «съем» корвалольчику, запью водой, авось, переживу как-нибудь. Через час погасила свет, так, на всякий случай, чтобы уж наверняка не догадались, что внутри кто-то есть. У меня был маленький карманный фонарик, но я включала его исключительно редко, так как боялась, что обнаружат. Комната, где я провела эти три дня, длинная, «чулочком», площадью около девяти «квадратов». По стенкам — трехъярусные стеллажи, на которых лежит реквизит для спектакля: зонтики, баулы, сумки, фонари. Рабочий стол с двумя стульями. Телефон на столе. Я очень боялась шуметь. Дверь хлипкая, из-за неё все хорошо слышно. Заподозрят что-нибудь, полоснут очередью. На стеллажах было небольшое местечко. Сняла зонтики, чтобы ненароком не свалились. Положила под голову две театральные подушечки, шалью накрылась и легла в позе эмбриона, потому что места мало. Думаю: ладно, утро вечера мудренее, посмотрим, что дальше будет. На второй день я услышала шум воды. По телефону меня успокоили и сказали, что где-то рядом прорвало трубу. Это был тяжёлый момент. Вода горячая, от неё поднимается пар. Жарко стало и душно. Я разделась до трусиков. Потом меня с удвоенной силой стала мучить жажда от этого горячего влажного воздуха. Может, не так уж и жарко было, но по ощущениям невыносимо. Я позвонила и сказала: «Ребята, боюсь, что у меня не хватит сил…». А по времени это было уже после того, как застрелили первую девочку. Поэтому мне сказали: «Сиди, сколько можешь». Но на следующий день воду перекрыли, и значительно полегчало… За дверью попеременно дежурили два боевика. Одного звали Ахмад, другого — не знаю, как. На вторые сутки я начала к ним привыкать. В этих условиях у меня сильно обострился слух. Мы жили с моими охранниками «синхронно». Я уже почти точно могла угадывать, когда часовой встанет, чтобы размять конечности. Тогда и сама меняла положение тела. Иногда он уходил к сцене. Я вскакивала, делала легкую зарядку и ползла к телефону. Накидала на пол тряпочек, чтобы передвигаться бесшумно. Передвигалась, стараясь распределить вес тела на большую площадь. У телефона короткий шнур, а то я бы взяла его с собой на стеллаж. А так доползала, набирала номер и молчала. Мне говорили домашние, когда подходили к телефону: «Если это ты, подыши в трубку! И я начинала дышать, как собачка… Потом шептала: «Информацию! И они рассказывали, где были и до кого дозвонились. Дома муж и дочка шестнадцатилетняя попеременно дежурили. Мне потом сказали, что появилась возможность меня вытащить с утра, за сутки до штурма. Но я телефонную трубку не сняла, потому как в здании стояла идеальная тишина, можно было услышать, как летит муха. И поскольку мой страж был за спиной, я не двинулась с места. Меня бы точно вычислили. А домой звонили друзья, звонили люди, которых я давным-давно считала потерянными. Они говорили: «Мы за неё молимся! Я была потрясена, сколько их вдруг нашлось. Момент штурма я почувствовала по тому, как начало кругом взрываться, чеченцы стали орать и носиться, как бешеные. Охранник за стеной дал очередь веером. Пули прошили сначала одну, потом другую дверь, я видела свет от трассеров. И вдруг дверь, ведущая в коридор, вылетела от пинка. Слышу русские голоса. Кто-то заорал: «Серега, держи угол! Родственники заложников у здания Театрального центра на Дубровке. Наши дети, наверное, и спасли нас психологически. Заботились о нас очень трогательно: «Ложитесь, поспите, вы устали! Мы с Сергеем сняли сиденья с кресел и устроили на полу такое подобие спальных мест, чтобы можно было дремать. Было очень холодно, потому что на третьем этаже разбили окна. Никто из ребят не сорвался, хотя детишки эти очень эмоциональные, открытые — специально таких отбирали для мюзикла. Сергей он человек верующий написал на бумажке молитву, мы её «пускали» по рядам, и дети читали святые слова. Они нас спрашивали, что это у террористок на поясах. Мы врали: это рация. Я пыталась развеселить всех смешными историями. Вспомнила, как однажды поехала на гастроли со своим детским коллективом. Вечером в гостинице уложила всех спать, а сама пошла в туалет. Закрылась изнутри и оторвала дверную ручку. Что делать? Кругом белый кафель и больше ничего. Всю ночь делала зарядку, песни пела, на толчок села — ноги стала разминать. Наши несчастные дети так смеялись! Знаете, в жизни смешное и грустное постоянно рядом. Я ещё была в госпитале, когда позвонил мэр подмосковного Лыткарина, где я живу. Спрашивал маму, чем помочь. Она ему в ответ: «Включите отопление — слезы замерзают! А до этого все три дня простояла на коленях перед иконой. Заложница Елена Алексеенко: — Нас охраняли постоянно десять человек. Четыре женщины и шестеро мужчин. Другие приходили и уходили. Главарь Бараев был все время внизу. Трое из наших охранниц были в масках. Одна — самая молодая — лет 16, с открытым и каким-то очень детским лицом. В черной одежде и черном платке, прикрывавшем лоб. Но она была самой жестокой. Нас бандиты сами предупредили: «Она, мол, воспитана в мусульманском духе, ярая исламистка. Дадут приказ взорвать, выполнит сразу. И это будет для нее счастьем». Она и в туалет когда нас водила, пистолет всегда держала наготове. Старший в группе был, как его называли, Аслан.
Актеров со сцены рассадили в первый ряд зрительного зала, а затем террористы объявили, что все, кто находится внутри, теперь в заложниках. Голова отказывалась понимать, что может начаться стрельба. Первая мысль была: да это какая-то шутка. Когда же они стали стаскивать со сцены людей, возникла уверенность, что уводят пьяного или хулигана, — вспоминает о том вечере Александр Сталь. Среди террористов были женщины — их было около 20, каждая была обвешена поясом шахида. Смертницы выглядели жутко даже на фоне вооруженных боевиков. Когда взгляды заложников падали на этих женщин, они в ответ смотрели зло и говорили, что пришли сюда умереть. Шахидки разместились по всему залу между зрителями. А террористы начали минировать здание. Через каждые пять метров по периметру были установлены взрывные устройства. В центре зала был установлен газовый баллон со взрывчаткой, а рядом дежурила смертница. Такой же баллон был установлен у стены, чтобы взрывные волны столкнулись. Террористы раздали заложникам телефоны, чтобы те позвонили близким и рассказали о требованиях захватчиков. За каждого раненого и убитого боевика террористы обещали убивать по десять заложников. В тот вечер у некоторых зрителей были странные предчувствия перед представлением. Об этом рассказывает заложник Сергей Будницкий. Мы на мюзикл хотели пойти втроем с Галиной и дочкой Ирой, но Галя на работе задержалась, и, чтобы билет не пропадал, мы взяли с собой сестру зятя Ксюшу, — рассказывает мужчина. Постановка нам очень понравилась: актеры, декорации, музыка — все такое убедительное. Когда на сцену вышел мужчина с автоматом, я удивился: вот это сценарий! Конечно, быстро стало понятно, что это не сценарий. Со сцены объявили, что мы взяты в заложники. Потянулись часы. В первые часы захвата боевики освободили 15 детей. Но детям Сергея повезло меньше. Кто был чем-то недоволен — получал прикладом по спине или рукояткой пистолета в висок, — поясняет Будницкий. Вместе с другими детьми из заминированного здания отпустили иностранцев и одну беременную женщину. К зданию начали съезжаться наряды полиции. На месте был мэр Москвы Юрий Лужков. Первые жертвы теракта на Дубровке В этом теракте были жертвы, которых можно было бы избежать.
В любой момент есть человек — и нет его. Каждый день — как последний. Сколько раз я хотел сказать Марине Голуб спасибо за ее спектакли и за ее широкое сердце? И то ли стеснялся, то ли времени не было, а теперь все, потому что нет человека. Нужно жить и радоваться даже тому, как лист с дерева падает, солнце светит, небо голубое, ребенок улыбается. После теракта мы начали снова играть в «Норд-Осте», кажется, в феврале. Зал восстановили, вставили окна, Лужков дал на это деньги. Нас не спрашивали, хотим ли мы возвращаться в этот зал. Можно же было найти другое здание. Музыканты потеряли девять человек и говорили, что не могут отделаться от чувства, что в оркестровой яме пахнет там был устроен туалет. Страшно, неприятно, но выбора не было. На одном спектакле мы работали вместе с Андреем Богдановым, который играл Саню Григорьева в «Норд-Осте», а там по сценарию персонажи бегают по залу. И вот мы выбегаем в зал и вдруг видим: там сидят девушки с насурмьленными бровями и глазами, а остальное все черным закрыто. Мы смотрим друг на друга, а в глазах полный ужас. Этот страх теперь под кожей. За десять лет все, кто был участниками событий, поняли, что ждать что-то от нашего дорогого и любимого правительства нечего. Вспоминать о серьезном просчете руководства страны, провале спецслужб и бездарном проведении операции по спасению не хотят. Недавно в Страсбургском суде люди что-то смогли отсудить, а толку? Я уверен, что никто ничего не получит. Я не ждал, не буду ждать и не нуждаюсь. Уехать хотелось много раз, хотелось ребенку дать хорошее образование, чтобы было не так холодно, но есть глупое дурацкое понятие — родина. Пусть кричат — уродина, но она нам нравится». Сергей Будницкий 59 лет, администратор типографии «Тот день был с самого начала хмурый, лил дождь, с утра одни неприятности — не было воды, не было света, внучка четырехлетняя плакала. Шли втроем: я, двенадцатилетняя дочка и тринадцатилетняя сестра зятя — мы получили билеты как участники переписи населения. У нас в Измайлово 250 было таких счастливчиков. Сидели в первом ряду. После первого акта мы поели дорогого мороженого, я выпил коньяку. В начале второй части на сцену вышел чеченец в черной балаклаве и в бордовой куртке, столкнул артистов в зал, по рядам пошли шахидки. Били людей прикладами. Начали проверять документы, забрали мобильные телефоны, потом их вернули и просили звонить домой, призывать знакомых выходить на Красную площадь с требованием прекратить войну в Чечне. Какие-то люди начали предлагать деньги за освобождение, и нескольких мусульман даже отпустили. Я сначала позвонил другу-милиционеру: «Петрович, скажи Гальке моей жене , что мы попали». Я в 1970-х служил в Эстонии в полку Джохара Дудаева, поэтому знал немножко психологию чеченцев и мне было проще общаться. Рядом с нами стояла шахидка Света, хотя у нее, наверное, другое имя было. Неплохая, она рассказывала о своих обычаях, об исламе. Я же попросил Бараева отпустить девчонок, а он сказал, что у них тринадцатилетние уже детьми не считаются. В первую ночь они стреляли несколько раз по рядам холостыми. Первое время в туалет водили наверх, а потом устроили его в оркестровой яме. Сначала приходилось залезть на стул, потом на рампу, потом спускать ноги на барный стул, дальше на второй стул, потом еще на один и потом только на пол. Оркестрантов посадили в первые пять рядов. Рядом со мной сидел тромбонист Миша Дерюгин, он ростом был под метр восемьдесят пять, поэтому сидел, как кузнечик. Скоро появился Рошаль, он вместе с коллегами делал уколы. На второй день террористы начали раздавать шоколадки из буфета. Соки кидали прямо в зал, поэтому доставались они первым рядам, иногда попадали по головам людей, которые спали. На третий день утром Бараев был очень злой, начали чуть ли не расстреливать людей. Почему-то выбрали пятый ряд с четвертого по десятое место. Один из чеченцев выстрелил в живот Тамаре Старковой. Бараев сразу сказал: «Это случайный выстрел».
«В автобусах живые находились вперемешку с трупами». 17 лет теракту в «Норд-Осте»
Я хочу вернуться в этот миг, чтобы стало очевиднее: с трагедией «Норд-Оста» мы потеряли не только десятки ни в чем не повинных людей. До "Норд-Оста" катался на снегоходе (есть у родителей), развивал скорость по водохранилищу до 140 км/час. Сергей пошел на мюзикл «Норд-Ост» с 14-летней дочкой Ирой и сестрой зятя — 15-летней Ксюшей. Теракт на Дубровке – террористическая акция в Москве, длившаяся с 23 по 26 октября 2002 года, в ходе которой группа вооруженных боевиков во главе с Мовсаром Бараевым захватила и удерживала заложников из числа зрителей мюзикла "Норд-Ост" в Театральном центре (ТЦ).
«Я помню, как понял, что мы все оттуда не выйдем живыми»: воспоминания заложника «Норд-Оста»
В бывшем Дворце культуры Первого государственного подшипникового завода играли второй акт мюзикла «Норд-Ост», когда группа из 40 вооруженных террористов во главе с М овсаром Бараевым захватила здание. В этот момент внутри театра находилось 912 человек, среди них — около ста детей школьного возраста. Боевики пришли не только с автоматами: среди зрителей были рассажены террористки-смертницы со взрывчаткой, а также на сцене и в зрительном зале были заложены самодельные взрывные устройства. В обмен на освобождение заложников злоумышленники требовали от российских властей прекратить контртеррористическую операцию в Чечне. Переговоры с боевиками шли более двух суток.
Про цесс освещался съемочной группой одного из федеральных телеканалов и британскими журналистами. После для оказания заложникам медицинской помощи и передачи лекарств в помещение Центра допустили известного детского хирурга Леони да Рошаля. С момента захвата до момента штурма из здания под разными предлогами или при помощи побега освободились около 60 пленников. Остальные продолжали оставаться внутри без воды и еды.
Штурм начался рано утром 26 октября и продлился 40 минут.
Ценники варьировались от 300 до 1000 рублей. Сейчас у Светланы в планах дополнить сайт «некрополем» — разделом, в котором будет представлена информация о местах захоронения погибших и фотографии надгробий. Отсюда и родилась эта идея. Я еще не знаю, как мы это реализуем. Сегодня уже известны места захоронения 100 погибших и имеются фотографии 54-х из них. Пока сбор необходимой информации идет тяжело», — признается она. Еще у Светланы есть мечта — чтобы появился сорт роз в память о Саше. Возможно, он будет посвящен всем погибшим при терактах детям.
Не знаю, что из этого получится. Надеюсь, когда-нибудь появятся такие розы», — говорит Светлана. За удачно проведенную работу ей выделили три билета на популярный тогда мюзикл. Сама Галина пойти с семьей на концерт не смогла, и ее билет достался дочкиной подруге. Муж Галины — Сергей Будницкий с 13-летней дочкой Ириной и ее подружкой, 14-летней Ксюшей, сидели в первом ряду зала на Дубровке. К счастью — все выжили. Тот ответил, что «такие у нас детьми не считаются». Не помог даже упор на то, что ранее Сергей служил в Советской армии под руководством командира авиационного полка Джохара Дудаева — впоследствии лидера чеченских сепаратистов. Сергей утверждает, что ему повезло: обладая военным опытом, он рассматривал газовую атаку как один из сценариев действий спецназа при штурме.
Так оно и получилось», — объясняет Сергей.
Контакт с террористами также установила Алла Пугачёва [54]. Террористы задерживают его и через некоторое время расстреливают [56]. Боевики открывают по нему огонь из автоматов, но промахиваются и попадают в двух других заложников — Тамару Старкову в живот и в Павла Захарова в голову [59]. Террористы разрешают отнести раненых заложников на первый этаж и вызывают в здание сотрудников «скорой помощи» машина «скорой помощи» прибывает через 40 минут , которые забирают раненых в больницу [42]. Позднее Павел Захаров скончался в больнице. Штурм 5:10. Погасли прожекторы , которые освещали главный вход в театр.
Ранее террористы предупреждали, что, если свет будет погашен, они начнут расстреливать заложников [54]. Осаждавшие через вентиляцию стали закачивать в здание усыпляющий газ. Люди внутри здания — боевики и заложники — вначале приняли газ за дым от пожара, но скоро поняли, что это не так [60]. У здания ДК раздаются три взрыва и несколько автоматных очередей. После этого стрельба прекращается. Поступает неподтверждённая информация о начале операции по штурму здания. Заложники сообщают о пущенном в здании газе [54]. Представители штаба сообщают, что за последние два часа террористы убили двух и ранили ещё двоих заложников [54].
Раздаются ещё несколько взрывов, возобновляется стрельба. Здание ДК успешно покинули двое заложников [54]. Официальный представитель ФСБ Сергей Игнатченко сообщает, что Театральный центр находится под контролем спецслужб, Мовсар Бараев и большая часть террористов уничтожены. О жертвах среди заложников не сообщается [54]. Через центральный вход в здание врываются сотрудники МВД. Спасатели МЧС и медики приступают к выводу заложников из здания, оказанию медицинской помощи и госпитализации. Обездвиженных людей сначала кладут прямо на ступени театра и асфальт рядом, а затем кладут вплотную друг к другу [54]. Первый автобус с пострадавшими отъезжает от здания Театрального центра [54].
Помощник президента РФ Сергей Ястржембский официально заявляет о завершении операции по освобождению заложников [54]. Заместитель министра внутренних дел Владимир Васильев утверждает, что штурм был начат, так как группа заложников пыталась сбежать. Также он сообщает о результатах штурма: 36 террористов уничтожены, более 750 заложников освобождены, погибли 67 человек [54]. Последствия штурма 8:00. Заместитель главы МВД Владимир Васильев сообщает об уничтожении 36 террористов, освобождении более 750 заложников и извлечении 67 тел погибших [61]. Людей в бессознательном состоянии размещают в автобусах. Продюсер мюзикла Александр Цекало заявляет, что заложники просто устали, а террористы спят сном вечным [62]. В этот же день в ФСБ России сообщили, что число обезвреженных террористов только в здании Театрального центра на Дубровке составило 50 человек — 18 женщин и 32 мужчины.
Трое террористов были задержаны [63]. Впоследствии прокурор Москвы Михаил Авдюков заявил, что всего было убито 40 террористов [63]. По данным газеты «Московский комсомолец», среди террористов, взятых живыми, были Мовсар Бараев, которого ранили, допросили и убили, и женщина без «пояса смерти», которая была не в зале и при задержании прокусила руку спецназовцу [64]. По телевизионным каналам показывают мёртвых террористок в зрительских креслах, большой баллон в центре зала, труп Мовсара Бараева с раной в паховой области и бутылку спиртного коньяк « Hennessy » , стоящую рядом с ним на полу [65]. Телеканал « НТВ » показывает убитых террористов и женщин-смертниц: подавляющее большинство из них убито выстрелом в затылок. На тему того, как у тела фундаментального исламиста оказался алкоголь, существует несколько противоречащих друг другу версий. По сведениям бывшего сотрудника «Альфы», коньяк пили спецназовцы, отмечая таким образом десятилетний юбилей образования отряда [66]. Впрочем, отряду на тот момент было более четверти века.
По версии одного из заложников, Александра Шальнова, коньячные бутылки из буфета взяли террористы, предварительно вылив содержимое, наполняли водой из-под крана и давали заложникам возможность утолить жажду [67]. По словам же журналистки Ольги Романовой , бутылку принёс из буфета Аркадий Мамонтов [68]. Допуск родственников к пострадавшим в лечебные учреждения был запрещён. По утверждению газеты « Комсомольская правда », несмотря на заявления властей, списки поступивших освобождённых заложников появились не во всех больницах [69]. Использование газа в ходе штурма Основным оправданием необходимости использования в ходе спецоперации по освобождению заложников газа является наличие у террористов оружия и взрывных устройств, в случае срабатывания которых могли погибнуть все заложники. Пущенный в здание газ подействовал не на всех: некоторые заложники остались в сознании, а часть террористов продолжала отстреливаться в течение 20 минут, однако взрыва не произошло [70]. В ходе пресс-конференции в октябре 2002 года министр здравоохранения Юрий Шевченко заявил: «Для нейтрализации террористов был применен состав на основе производных фентанила ». По официальному заявлению ФСБ, также говорилось, что на Дубровке была применена «спецрецептура на основе производных фентанила ».
Основной же причиной смерти большого количества заложников называется «обострение хронических болезней» [70].
Потом спецназ пошел на штурм и уничтожил всех боевиков. В результате теракта погибло 130 человек, более 700 пострадало. Артем Афонский 2017-10-23 16:38:00 Поделиться: Ветеран спецподразделения ФСБ Вячеслав Гудков рассказал сайту телеканала «Звезда» о том, как проходил штурм «Норд-Оста», захваченного террористами в 2002 году. Мы сразу подключили МЧС, всех официальных и, так называемых «чёрных диггеров», но никто из них не смог нам помочь и объяснить, как можно попасть внутрь» - рассказывает спецназовец. По словам Гудкова, помощь пришла неожиданно. В группу боевого управления пришёл старший оперуполномоченный райотдела ФСБ, который принес две «кальки-схемы», по которым были обнаружены коллекторы, ведущие внутрь дома культуры. Один из коллекторов выходил под сцену, таким образом стало понятно происхождение непрерывного стука в районе сцены - террористы готовили путь для отступления.
Все выходы из коллекторов были немедленно заблокированы силами бойцов Внутренних войск. Все, до места расположения последней мины знали. Важную информацию получили от снайперов: "Они двигаются по зданию и по лестницам, также как и мы!
«Норд-Ост»: как было на самом деле?
| «Норд-Ост»: 20 лет спустя — как живут близкие жертв теракта | В Москве на сцене бывшего ДК Государственного подшипникового завода идет второе отделение «Норд-Оста». |
| «Норд-Ост»: как было на самом деле? | это новости 24 часа в прямом эфире. |
| Бывшие заложники и родственники погибших рассказали о теракте на Дубровке - | «Норд-Осту» 20 лет: фотохроника трагедии на Дубровке. |
“Норд-Ост”, 11 лет назад. Свидетельство заложника
Надо было преодолеть брезгливость, унижение, стыд и страх. Раз от разу места, куда можно было безбоязненно вступить, становилось всё меньше и меньше, а соответствующие запахи — всё сильнее и сильнее. Сверху за происходящим наблюдала пара террористов с автоматами и неизвестно с чем в головах. Вместо туалетной бумаги в ход шли ноты еще недавно звучавшей музыки. Есть было нечего, да и не хотелось. Спустя некоторое время откуда-то появились маленькие шоколадки, сок и взбитые сливки в баллончиках. Позже я узнала из интернета, что боевики притащили это из буфета. Сок бандиты кидали со сцены сидящим в первых рядах, как собакам, а шоколадки и баллончики со взбитыми сливками пустили по рядам. Понятно, что до нашего девятнадцатого ряда мало что дошло. Когда передали сливки, меня затошнило от одного их вида, а ты сделал пару впрыскиваний в рот и передал баллончик девочкам, сидевшим справа от тебя.
Их глаза с момента захвата не просыхали от слез. Ты как мог развлекал их. У одной из девчонок с собой был роман Максима Горького «Мать». Прочитав его залпом, как умел это делать, ты стал с юмором пересказывать школьницам его содержание, проводя параллель с происходящими в зале событиями. А под конец сказал: — Не плачьте, девчонки, всё будет хорошо. Теперь я — и ваша мать, и ваш отец. Удочеряю обеих. И девчонки заулыбались! Одна из них даже пообещала, что обязательно прочтет этот роман.
Последняя ночь была ужасной. Все уже отупели от сидения. У меня была только одна мечта — принять душ и вытянуть ноги, которые нещадно ныли. К тому же большую бомбу с первых рядов почему-то перетащили и установили через ряд от нас. У парня, сидевшего в последнем ряду, видно на этой почве, «поехала крыша». Он вдруг вскочил и побежал прямо по креслам вперед. Началась стрельба. В результате в парня не попали, а убили мужчину, мимо которого он пробежал, и ранили в живот женщину, которая сидела с мужем и дочкой. Женщину вынесли и уложили где-то у выхода из зала.
Заметив это, я с облегчением подумала: «Значит, жива! Что с ним стало, не знаю. Что стало с женщиной, тоже не знаю. Муж просил вызвать скорую, но ему в грубой форме отказали. Этот инцидент подействовал на нас удручающе. Сон не шел. Задремали под утро. Я проснулась от беготни на сцене. В нос ударил неприятный запах, террористы в панике метались по сцене, и я поняла, что зал заполняется каким-то газом.
Ты спал. Я растолкала тебя. Ты был сонный и вялый. На полу стояла бутылка с водопроводной водой, которую раздали вечером шахидки. Я намочила бумажные носовые платки. Один дала тебе закрыть рот, второй приложила себе. Инстинктивно натягивая ворот свитера до носа, я подумала: «Надо сказать, чтобы ты закрыл лицо пиджаком». И с этой мыслью отключилась, не успев ее озвучить... Второй раз я очнулась уже на кровати в боксе с белыми кафельными стенами.
Я лежала под капельницей с трубкой в носу, и от меня тянулись какие-то провода. Вошла женщина средних лет в белом халате. Это институт скорой помощи Склифосовского. Я заведующая отделением токсикологии. Поздравляю, вы вернулись с того света. Мы сидели рядом. Что с ним? Вас привезли на машине скорой помощи одну. Но вы не волнуйтесь.
Наверное, он в другой больнице. Потом приходили какие-то люди, комиссии, и все отмечали, что мне очень повезло. А я говорила только об одном, что я сидела рядом с мужем, и просила их узнать, куда он попал. Мне обещали. Приходила женщина-психолог. Она хотела, чтобы я представляла себя в приятной обстановке на природе. Я старалась, но получалось плохо. В сердце поселилась тревога. В понедельник уже ближе к вечеру приехала дочь Оля и сообщила: — Пaпa в морге».
Светлана Губарева Потеряла потеряла в Театральном центре на Дубровке 13-летнюю дочь Сашу и своего жениха, американца Сэнди Букера, с которым собиралась строить новую жизнь. Сегодня она вместе с родными жертв теракта и такими же бывшими заложниками, как она сама, встретилась у Театрального центра на Дубровке, чтобы помянуть своих близких. И после того как прошло собеседование — а оно прошло замечательно: в посольстве увидели жениха, поняли, что серьезные намерения, и сразу мы получили одобрение — в этом радостном состоянии пошли, погуляли по Москве и, проходя мимо станции метро Маяковская, увидели ларек, в котором продавались билеты на разные мероприятия, в том числе и на мюзикл "Норд-Ост". Он тогда очень активно рекламировался. История "Двух капитанов" Каверина. И мысль такая прокралась: когда еще попадем в Москву вот так все вместе, почему бы не посмотреть, тем более такая реклама. И настроение замечательное, хотелось продолжения. Светлана Губарева с дочерью Сашей и женихом Сэнди nord-ost. Оглянулась по сторонам, увидела, что по проходу идет толпа, одетая в военную форму.
Впереди — мужчины, за ними группа женщин. И эти женщины останавливались, отделялись от группы и останавливались вдоль стен. Посмотрела направо — та же самая история. И даже когда уже стало ясно, всё равно я не могла смириться. Человек, который поднялся на сцену, объявил, что это захват. Что они пришли остановить войну в Чечне это как раз то время, когда шла вторая чеченская война и что это их единственное требование. Реакция была очень разная у людей. Кто-то впал в истерику, кто-то наоборот окаменел, кто-то спокойно воспринял.
По данным прокуратуры, организаторами теракта были лидеры чеченских бандформирований Шамиль Басаев, Хасан Закаев и Герихан Дудаев. В отношении захватчиков центра дело было прекращено в связи с их смертью. В 2003-2006 годах приговоры были вынесены в отношении еще шести лиц. Суд приговорил его к 7 годам заключения в колонии общего режима, лишив права занимать должности на госслужбе и в органах внутренних дел сроком на 3 года. Все они были признаны виновными в подрыве автомобиля у ресторана быстрого питания "Макдоналдс" на юго-западе Москвы за несколько дней до захвата Театрального центра погиб один человек, восемь человек получили ранения , а также в пособничестве терроризму и захвате заложников на Дубровке. Ввиду того, что предполагаемые организаторы теракта Хасан Закаев и Герихан Дудаев не были пойманы Шамиль Басаев был ликвидирован в 2006 году , следствие неоднократно продлевалось. В июне 2007 года оно было приостановлено в связи с неустановлением местонахождения Закаева и Дудаева. Москве возобновило расследование уголовного дела о захвате заложников на Дубровке. Основанием стало задержание одного из предполагаемых организаторов теракта - Хасана Закаева. Он отвечал за доставку в Москву оружия, взрывчатки, "поясов шахидов", а также распределял доставленный в столицу груз по заранее снятым в аренду террористами квартирам и домам. Закаев обвинялся по части 1 статьи 30, статье 205 "приготовление к террористическому акту" , части 2 статьи 105 "покушение на убийство, совершенное группой лиц" , части 2 статьи 210 "участие в преступном сообществе" и части 3 статьи 222 "незаконный оборот оружия и взрывчатки" УК РФ. В отношении другого организатора теракта, Герихана Дудаева, была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу заочно. Он объявлен в международный розыск.
Он был обижен на то, что ему не позволили работать по специальности. Врачебная комиссия признала его душевнобольным. В автобусе во время взрыва находились около 100 человек, в результате взрыва погибли 10. Подрывник был найден через пару дней, однако признан судом невменяемым и приговорен к заключению в психбольнице. В результате погибли 7 по другим данным — 29 и ранения получили более 40 человек. Это первый теракт в московском метро. Организатором теракта стал глава подпольной Национально-объединенной партии Армении Степан Затикян. Помогали ему террористы Акоп Степанян и Завен Багдасарян. Во время обыска их квартир следователи нашли детали новых взрывных устройств. Двое военнослужащих мотострелковой части самовольно оставили часть с оружием и захватили школу в городе Сарапула. Дезертиры забаррикадировались в классе с учащимися и пытались заставить местные органы власти выполнить их требования: выдать деньги и визы, а также предоставить самолет для вылета в США. С преступниками долго проводили переговоры, в результате которых они спустя несколько часов сдались. Никто из заложников не пострадал. В обмен на детей власти предоставили нападавшим 2 миллиона долларов, оружие и самолет для вылета в Пакистан. Достигнуто соглашение об их вылете в Израиль.
Как они попали с оружием в Российскую Федерацию? Как у них грузовик по дороге сломался, а они нашли три фургона? То, что я теперь учусь в военном университете, никак не связано с теми событиями. Мы на занятиях по криминалистике разбираем такие случаи». Ольга Треймен 28 лет, продавец «Через день после освобождения меня положили в больницу рожать. Серьезных последствий не было, хотя ребенок родился на месяц раньше. Уже потом я рассказывала о тех событиях сыну, которому скоро будет десять. Он видел архивные кадры в новостях, но когда захочет узнать, я расскажу ему все подробно. Он должен знать, где живет и что может с ним произойти в Москве. Я работала в ДК буфетчицей, была на седьмом месяце, и мне не хватило пяти минут, чтобы уйти. Я уже пошла переодеваться в туалет, но ко мне влетела уборщица, погасила свет и сказала: «Ограбление! В итоге меня отпустили через семь часов после захвата. За меня попросила врач, которая сидела рядом. Я выходила одна, но террористы сказали мне: «Ты вся в черном, иди с поднятыми руками, могут принять за нашу». Вышла через стеклянные двери, никого нет, парковка, только потом увидела оцепление, солдаты мне замахали. Два часа я рассказывала обо всем, что видела, специальным людям. Передала послание, что с нами хорошо обращались. Иногда я просматриваю в «Одноклассниках» страницы людей, с которыми там была, но не пишу им. Я помню женщину, которую вывел Иосиф Кобзон. Она меня все время успокаивала, говорила, что я буду все это как страшный сон вспоминать. И снилось потом: огромная бомба, рядом то ли телевизор, то ли компьютер, люди приматывают скотчем ткани с надписями на арабском и кричат «Аллах акбар! Николай Любимов 81 год, пенсионер «Картина тех дней постоянно передо мной. Гробовая тишина в зале, рядом со мной стояла симпатичная и молоденькая смертница, у нее был небольшой телевизор размером с мобильный телефон. Она почему-то смотрела Первый канал в основном, а я говорю: «Чего ты смотришь, там же все вранье! Ты ставь НТВ». Помню, как сказал: «Ребята, кажется, какой-то газ». Мне говорят: «Это моча». А я: «Нет, у мочи запах терпкий, как от хомяка». И вот, когда я умер, было видение или не знаю что. Я слышал, как меня откачивали доктора, потом фраза: «Он ушел» — и в этот момент моя душа отлетела. Появился тоннель передо мной, как в метро, и я полетел туда, появились очень приятные ощущения, блаженные чувства, появилось розовато-синеватое свечение, я летел, летел и взмолился впервые в жизни: «Боженька, мне туда нельзя, мы два месяца назад похоронили сына, жена две смерти подряд не вынесет». И начал по спирали спускаться. Увидел свой монитор в больнице со сплошной линией, но вдруг там что-то пикнуло, врачи закричали: «Он здесь». Пролежал я в больнице дольше всех, хотя они хотели как можно быстрее всех выписать. У нас всегда так: стыдно же признаться, что сто человек угробили и еще неизвестно сколько в больницах. У меня отнялась рука. Врачи говорили, мол, отлежал. Но прошел день, неделя — и так до сих пор. Я потерял сон и в первое время спал по два-три часа. Сейчас лучше. В первое время я пытался общаться с теми, кто сидел вокруг меня. Одна даже обругала меня, что я звоню и надоедаю». Юлия Иванова 24 года, работает в центре социального обслуживания «Сзади меня сидела супружеская пара — пенсионеры, очень благородного вида. У мужчины сильно болела нога, и в какой-то момент он положил мне ее на плечо. Я не испытывала никакого дискомфорта. Женщина расчесывала мне волосы пальцами и рассказывала, какие они у меня красивые. Это меня сильно успокаивало. Мы какое-то время играли в слова, пока уже крыша не поехала.
Трагедия «Норд-Оста»: хронология и последствия теракта 2002 года на Дубровке
— Считаете ли вы правильным, что тему «Норд-Оста» в СМИ замалчивают и стараются не вспоминать? В отчаянии некоторые зрители «Норд-Оста» попытались притвориться гостями из-за рубежа, но план с треском провалился. Когда «Норд-Ост» захватили, дедушка девочки хотел заменить внучку собой и даже смог прорваться через оцепление, но его остановили милиционеры. Количество жертв в «Крокусе» превысило число погибших в теракте в Театральном центре на Дубровке во время мюзикла «Норд-Ост» в 2002 году — тогда погибли 130 заложников. Многие ставят его на одну ступень с трагедией в "Норд-Осте" и захватом заложников в Буденновске. — В самом сердце России, в Москве, они с легкостью захватили 916 зрителей и участников труппы «Норд-Оста».