Биография дирижера Теодора Курентзиса: личная жизнь, жена, творчество. Краткая биография Курентзиса в одном известном стриминговом сервисе определяет его как very much a recording artist — «артиста записей».
В светских телеграм-каналах пишут, что Теодор Курентзис женится
И без того интимная ситуация - опера написана только для двух голосов, сопрано и баса, находящихся в диалоге, - делается еще более личной, сокровенной. Эта интимность, на первый взгляд, контрастирует с огромным, штраусовским оркестром с обилием духовых и ударных инструментов, который виртуозно и тонко ведет Курентзис. Так создается первая линия напряжения этого спектакля. При замечательном мастерстве баса Мики Кареса Герцог , главный вес этого спектакля Кастеллуччи возложил на литовскую сопрано Аушрине Стундите - прошлогоднюю зальцбургскую Электру, обладающую выдающимся сочетанием вокальных и актерских дарований.
Ее судороги на сцене и ее вокальное совершенство, намек на детоубийство и навязчивая любовь к Герцогу, в сочетании с тяжелыми созвучиями оркестра в кромешной преисподней сцены создают то мрачное впечатление, которого авторы спектакля, по-видимому, и хотят добиться. Но если в первой части - личный ад, который устраивают себе на самом деле многие люди, то вторая часть - христианнейший паралитургический спектакль. Первая часть - два солиста, создающие сверхинтимное погружение в мрачные подземелья человеческой души.
Вторая - яркий публичный выхлоп, извержение хорового и хореографического вулкана в сочетании с буйством оркестра, в центре которого 29 ударных инструментов. Это не столько опера, сколько инсценированная с помощью мощной хореографии Синди Ван Акер оратория, где царствует ритмическое движение и мелодекламация трех хоров - хора MusicAeterna, Баховского хора Зальцбурга и детского хора фестиваля. Это общественный ритуал, мистерия.
Связь между первой и второй частью - другая, основная линия напряжения этого спектакля. Перед нами конец времён - страшный, но полностью в традиции страстных действ и прочих околоцерковных инсценировок. Греческие, латинские и немецкие тексты самого Орфа насыщены словесными оборотами из псалмов и создают эффект богослужения, мистерии, литургии.
С одной стороны, мысль, конечно же, правильная. Искусство не может быть оценено финансами, однако политика — вещь намного более сложная, чем это представляется дирижеру. Чиновники, распоряжаясь краевым бюджетом и предоставляя тепличные условия, вылетающие в копеечку, одному гению, вынуждены отказывать другим. Поэтому, когда речь идет о «цене Курентзиса», говорится не о безразличии к культуре, а о том, что в Перми есть много чего другого, что также требует средств. А в условиях бесконечных, преимущественно зарубежных, гастролей маэстро получается, что Пермь спонсирует культуру за рубежом, забывая о местной культуре.
Не понимаете вы, маэстро, депутата заксобрания, вы не способны его понять в принципе, потому что для вас Пермь — это лишь бюджет, выделенный на ваши проекты. В этом и проявляется эгоизм и «любовь» к Перми Курентзиса. А тот факт, что власти края именно ему и так называемой «культурной революции» уделяют первостепенное значение, при этом уничтожая дворцы культуры под застройку фешенебельными отелями, говорит о хамской неблагодарности греческого гения. Таким образом, весь сыр-бор, оказывается, заварился не из-за культуры, а из-за денег и нежелания работать в Перми, после этого становится стыдно за Курентзиса и его наносной пафос, выраженный в прощальном письме. Она сразу ускользает среди тектонических разрывов воспоминаний и реальности».
Теодор Курентзис Но в этот раз маэстро не смог скрыть от нас всю суть своего послания, хотя и силился это сделать своей псевдофилософичностью. Шоумен от искусства Апофеозом безудержной пиар-кампании стало интервью Теодора Курентзиса Ксении Собчак. Именно к ней пришел маэстро, чтобы полить помоями Пермь и ее руководство. Иван Шилов ИА REGNUM Ксения Собчак Ксения Собчак на сегодняшний день, пожалуй, является номером один в мире шоу-бизнеса, гламура — всего того, что противостоит интеллектуальности, искусству и представлениям нормальных, интеллигентных людей о должном. Для Собчак Курентзис — свой человек, об этом она говорит не раз, подчеркивая умение маэстро себя продать и перепродать.
Его образ, его манеры и повадки — все это беспроигрышный вариант для шоу-бизнеса, и Собчак это очень хорошо чувствует. Как и следовало ожидать, об искусстве не говорили. А зачем, ведь целевая аудитория как Курентзиса, так и Собчак — это читатели светских хроник, которых интересуют скорее красные шнурки маэстро, чем его творчество. Помнится, три великих тенора — Лучано Паваротти, Пласидо Доминго и Хосе Каррерас — подвергались критике за попытку привнесения высокого искусства в массы, сделать его популярным. Вероятно, в этом было некое элитарное высокомерие со стороны критикующих.
Но если взглянуть на пример Курентзиса, то он пугает своей чудовищностью. Здесь происходит совсем иной процесс — не просвещение широких народных масс тем, что считалось уделом узких интеллектуальных групп, а опошление высокого искусства, привнесение в него элементов шоу-биза и коммерции. Если указанные теноры шли в массы, подобно русским народникам, — чувствуя свой неоплатный долг перед людьми, то теперь гламурный хам врывается в среду высокого искусства, низводя его до тусовки, отмечаемой на страницах светских хроник. Данный процесс весьма опасен и несет за собой тяжелые последствия, о которых никто, к сожалению, не задумывается. Так что же всё-таки наговорил Курентзис в интервью Ксении Собчак?
Как я уже отметил, творчество здесь было забыто. Первую половину передачи маэстро рассказывал о том, какая мерзкая в Перми власть, как она не дает гению себя реализовывать, о том, как этот гений из кромешного ада создал рай, город-сад, презентуемый по всему миру.
Мир изменится, только когда мы сможем сказать себе самые важные вещи: что я на самом деле чувствую, отчего мне больно, почему я веду себя так, как веду. Но общение с музыкой тоже незаменимо. Это просто другой вид общения. Мы разговариваем через музыку с теми, кто жил много лет назад. Мы советуемся с ними. Мы узнаем об их мечтах. Через музыку можно вести очень серьезную беседу.
А есть в работе дирижера место рациональности? Чувства — это черная дыра, в которую тебя засасывает, это параллельное пространство. Это как ящик Пандоры: там есть дары, но там есть и кошмары. И большинство тех, кто сходит с ума, — они прыгают туда. Чтобы не исчезнуть и не раствориться в этой черной дыре, нужен контроль. Половина головы должна быть растворена в чувствах, а другая половина должна контролировать степень растворения. Даже в дионисийском экстазе должна быть мера. Я хожу по самому-самому краю пропасти. Еще чуть-чуть — и сорвусь.
Но так не только в искусстве. Влюбленность, например, — это тоже грань безумия. Если вы были когда-то влюблены, то вы поймете: вдруг что-то случается, и вы готовы умереть за другого человека. Восток — это мир Платона, мир интуиции и религии. А западный мир — это мир Аристотеля, мир рассудка и логики. В России победил Платон. Эмоциональность людей здесь — отдаленное следствие его учения. Чем вы руководствуетесь, когда выбираете произведения? А то, что уже есть в хорошей интерпретации, мне играть неинтересно.
Я выбираю вещи, которые по-другому чувствую. Это ведь немного анархия — пускать зрителя за кулисы, в святая святых театра. Я знаю, что в 16 лет вы были анархистом и участвовали в афинских демонстрациях. Вам не кажется, что юношеские идеи до сих пор на вас влияют? Зритель должен приходить в театр не чтобы развлекаться, а чтобы работать. Понять в один миг то, о чем композитор размышлял годы, нельзя. Надо приложить усилия. Когда приходишь на репетиции и встречаешься с композитором ежедневно, как это делаю я, музыка действует иначе, появляется новый уровень понимания.
Хоспис, кто не знает, это лечебное учреждение, где помогают смертельно больным людям — не вылечиться, а достойно умереть без особых страданий. Впрочем, многолетняя история Первого московского хосписа знает по крайней мере один случай, когда обреченный на смерть больной выздоровел. Двенадцать пациентов хосписа вывезли в холл на кроватях и в инвалидных креслах. Остальные слушают музыку из своих палат. Время от времени звучанию музыки мешает тревожный писк на сестринском посту. Кто-то из пациентов зовет на помощь. После концерта главный врач Первого московского хосписа Вера Миллионщикова скажет Курентзису, что по ее экспертному мнению, каждому из двенадцати слушателей он и его оркестр подарили по два дня жизни. Что на Земле полно народу, способного отнять жизнь, но подарить двадцать четыре дня жизни людям… — Вот что вы сделали, Теодор, — будет утверждать Вера Миллионщикова, пожимая Курентзису руки. Мы спрячемся после концерта в кабинете Миллионщиковой, и дирижер скажет мне: — Мы приехали в Москву на «Золотую маску». А заодно… я дружу с Чулпан Хаматовой. Я позвонил ей. Мы договорились и пришли. Он родился в Афинах. Он говорит по-русски с заметным акцентом. Может быть, поэтому в его устах возвышенные слова типа «духовная жизнь» «музыка — это миссия» звучат нормально. Не думаешь, что он сумасшедший. Просто думаешь — иностранец. Он скажет: — Есть много людей в России, которые занимаются благотворительностью всерьез. Я и мои оркестранты, мы не можем быть причислены к этим людям. Мы просто играем музыку. И мы получаем от этого не меньше, чем отдаем. Это у нас лаборатория такая в Новосибирском оперном театре, оркестр Musica Aeterna. Мы концентрируемся на ультрасовременной и барочной музыке. Это музыкальный монастырь у нас. Есть некоторые утопии, которые не к месту в Москве. Здесь все упирается в деньги, особенно такие вещи, как музыка или любовь. Музыка здесь слишком коммерциализирована. Эксперимент вроде нашего, может быть, и возможно осуществить в Москве, но очень сложно. В Москве все вокруг заставляет музыканта думать о том, сколько он получает в месяц и на какой машине ездит. А у нас машины нет, квартиры нет, и поэтому мы счастливы. Мы проводим двадцать четыре часа вместе. Читаем книги, учим языки. Он собрал оркестрантов со всей страны. Ходят слухи, будто его лютнист, например, подрабатывает мытьем окон в высотных зданиях. Я спрошу: — Откуда все эти люди? Где вы их берете? Он ответит: — Это чудо. Вы знаете, музыканты, как правило, сидят на репетициях, поглядывая на часы, и стараются репетировать как можно меньше.
Дирижер Теодор Курентзис: Не рекламируйте дьявола
Фан-сообщество посвящено творчеству Теодора Курентзиса (родился 24.02.1972 в , Греция). Дирижер Теодор Курентзис: биография, личная жизнь, творчество. Продажа билетов на концерты-выступления дирижера Теодора Курентзиса и оркестра musicAeterna в 2024 году.
Теодор Курентзис вернулся к публике после долгого перерыва
Так что Курентзис — находка для современной культуры: стильно, модно, молодежно, еще и классику играет. Причем дорого: например, стартовая цена на его концерт в Зарядье 31 мая — 7000 рублей потолок — 30 000 рублей. А недавно Курентзис еще и снялся в скандальном фильме «Дау», где сыграл главную роль — лауреата Нобелевской премии по физике Льва Ландау. В общем, Теодор — довольно популярная фигура на культурной карте России.
Рассказываем, как ему удалось стать настолько известным, играя музыку «для ценителей прекрасного», и почему его выступления — это так дорого. Фото: zaryadyehall. Потом занимался вокалом, играл панк-рок и даже создал камерный оркестр.
Но это было только начало. В 22 года маэстро переезжает в Россию: поступает в петербургскую консерваторию на дирижерский факультет в класс к учителю-легенде Илье Мусину к тому моменту он уже выпустил Валерия Гергиева и Мариса Янсонса. Хотя, как говорил сам Мусин, «у меня было много одаренных учеников и только один гений».
Это про Курентзиса. Первое серьезное выступление Теодора — Международный конкурс дирижеров имени Прокофьева в 1999 году, но тогда он даже не прошел во второй тур. Зато его взяли ассистентом дирижера в оркестр Санкт-Петербургской филармонии.
Но с северной столицей все-таки не сложилось: гениальный дебютант прощается с академическим Питером и переезжает в Москву: все-таки в столице больше возможностей, да и публика готова к экспериментам. Но и здесь он «застревает» всего на несколько лет: поначалу выступает то тут, то там, например, на сцене «Геликон-оперы », и только в 2003 находит «свое». Курентзис даже говорил: «Помню, как потерял работу, искал ее по всей Москве и никто не хотел меня брать.
Только один удивительный человек, Владимир Спиваков разрешил мне дирижировать Национальным филармоническим оркестром». О Теодоре заговорила вся Москва. Осенью того же года Теодор выступил на сцене Новосибирского театра оперы и балета постановка «Поцелуй феи» Игоря Стравинского — о Курентзисе заговорила вся Россия, а вот мир о нем узнал в 2004 году, после постановки «Аиды» Верди у спектакля «Золотая маска ».
Собственно, после этого триумфа Теодор стал музыкальным руководителем и главным дирижером Новосибирского театра, на базе которого он создал оркестр Musica Aeterna Ensemble и хор The New Siberian Singers, главная фишка которого — историческое исполнение.
Пьесу «Цветочек, домик... Впрочем, это была действительно траурная — на слух как будто абстрактно безнарративная, — но на самом деле очень даже программная музыка: композитор посвятил «Цветочек» сербской девочке, погибшей во время войны в Косово. Картина плывущих по каналам гондол, водной глади и южной природы возникла и в Итальянской симфонии Мендельсона, исполненной во втором отделении. La Voce Strumentale здесь окончательно превратились в musicAeterna: так же с легкостью выдерживали стремительные темпы, эффектно и выразительно проявляли себя соло, сливались в безукоризненно слаженном ансамбле и в целом послушно следовали драматургии, заданной дирижером. В центре программы оказались «Народные песни» Лучано Берио — музыкальные открытки из разных стран, в том числе его родной Италии. Последняя по степени интонационной точности, свободы артистизма оказалась наиболее близка к оригиналу: в своем «блоке» песен блестяще справилась с ритмически пульсирующей скороговоркой lalalalalala в итальянской Ballо и удачно передала блюзовые интонации в афроамериканской Black is a colour.
Она связана с Элевсинскими мистериями: это таинства, посвященные процветанию и плодородию и овеянные огромной загадочностью. Они были очень важны для греческой культуры: до сих пор в языке есть фразы, связанные с Элевсинскими мистериями, то есть вошедшие в него более двух тысяч лет назад и сохраненные в неприкосновенности. Эсхил, написав «Прометея», раскрывает очень большие секреты, и другие иерофанты — жрецы, посвященные в таинства в Элевсине, — хотели убить его. В тексте драмы есть эпизод, где прикованный Прометей отвечает на вопрос о своем самом большом преступлении. Он говорит, что повинен превыше всего не в том, что украл и принес человечеству божественный огонь, а в том, что он научил людей не бояться смерти. Эта фраза — о воскресении, об открытии тайн Элевсинских мистерий. Детство Если бы я мог визуально изобразить свое детство, оно было бы желтого цвета, как маргаритки и ромашки, росшие вокруг нашего дома. И звуки: детские игры, милитаристский шум, связанный с хунтой, льющиеся поверх этого Doors и The Rolling stones. В моем детстве Греция была сосредоточением хиппи, и я помню, как маленьким ходил и рассматривал их. Афины — сравнительно большой город, но мы знали всех по именам. Неподалеку от дома жил дядя Стефанос, державший продуктовую лавку, рядом была еще одна, где торговали рыбой. Заходишь в лавку — там характерный запах, распятие на стене — и спрашиваешь у хозяина, как он поживает, здоровы ли дети, передаешь привет от родителей. Эти люди были богаты: магазин мог быть скромным, почти сарай, но в нем обязательно были цветы. В этом и есть цивилизация: она не только в античных бюстах, а в том, что хозяин рыбной лавки берет большую жестянку из-под оливкового масла, насыпает туда землю, и в ней растут цветы. Они обязательно есть в каждом доме, среди полной нищеты. Цивилизация — не в факте богатства, а в его аллегории, которая находится там в ДНК. Моя мама — музыкант, поэтому жизнь была во всем связана с музыкой. Школа была кошмарным сном, иногда мне по-прежнему снится, что нужно идти туда. Мне нравилось узнавать новое, но система!.. Дети, которые были носителями идей своих родителей, навязанный порядок, бессмысленность. Сейчас я больше люблю знание, интересуюсь вещами больше. Тогда я просил маму только забрать меня оттуда насовсем, сделать так, чтобы она всему научила меня сама. Я был очень нелюдимый ребенок, в основном молчал и не любил общение — потом пришлось много и осознанно стараться, чтобы изменить это. Многие считали, что я сноб, особенно когда я был подростком. Именно чтобы не стать снобом, я позже приложил огромное усилие к открытому общению с людьми. Хорошо, когда считаешь себя бессмертным; я думал о смерти еще с детства. Взрослея, я постарался быть другим в результате сознательного выбора. А сейчас я стараюсь соединить и осознать все то, что я есть, и смириться с этим. Люди Мое поколение было поколением андеграунда, мы были афинские «сложные подростки». На нашу долю выпала масса масштабных движений: афинский андеграунд был самым активным в мире, более безумным, чем берлинский. Я говорю это без преувеличения, то есть вещи, которые мы знали и делали тогда, больше не существовали нигде. Я не знаю почему. Сейчас мы с братом иногда заговариваем об этом и понимаем, что жили среди явлений, о которых в Европе тогда не знали. Но Греция оставалась собой. С огромной отчетливостью мне запомнился один эпизод: я спешил на свидание, которое много значило для меня, и шел поздно вечером через парк. Я увидел лежащее существо, невозможно было понять, мужчина это или женщина, не то в наркотическом забытье, не то мертвое — на скамейке.
Возможно, последнему как раз и принадлежала идея переманить Курентзиса из Новосибирска. Тогда место худрука Пермской оперы покидал Георгий Исаакян, перебиравшийся в Москву. В одном из интервью он назвал переход Курентзиса из Новосибирска в Пермь бессмысленным горизонтальным перемещением. Зачем оно понадобилось? В Новосибирске Курентзис успел создать оркестр и хор экстракласса, а также осуществить первую в истории оперную копродукцию Новосибирска и Парижа. Но трения между художником-идеалистом и директором-практиком — им был Борис Мездрич — все же возникли. В Перми Курентзису создали куда более благоприятные условия — одним из них был переезд оркестра musicAeterna на пермские квартиры. В состав влились лучшие пермские музыканты, а также москвичи и легионеры из многих стран Европы. Пермь стала базой интернационального оркестра, который начал работать по фестивальному принципу, собираясь на проекты. Репетировали в Перми, обычно там же давали премьеру, потом отправлялись в европейское турне. Оркестр musicAeterna играл и в яме Пермской оперы — те премьеры, которыми руководил Курентзис. Результатами были не только постановки в течение сезона и в рамках Дягилевского фестиваля, который Курентзис и его команда подняли на качественно новый уровень, но и записи на крупнейшем в Европе звукозаписывающем лейбле Sony; записи опер Моцарта, где большую часть партий исполнили европейские певцы, получили престижные премии в области звукозаписи. Вместе с высочайшим уровнем искусства Курентзис принес в музыкальную культуру Перми неравенство и социальное напряжение.
Теодор Курентзис. Недревний грек
Тегикомпозитор теодор курентзис, теодор курентзис официальный сайт, концерт теодора курентзиса в москве. За дверью с табличкой «Курентзис Теодор Иоаннович» располагался одновременно и ночной клуб, где до утра крутили артхаусное кино, и храм, где курился ладан, но главное — импровизированная консерватория. Хотел бы встретиться с Теодором Курентзисом лично и поговорить с ним об этом. «Теодор Курентзис выступает с оркестром Musica Aeterna, который по прописке относится к Перми, но реально в нем играют музыканты из разных стран Европы, а репетиций он всегда закладывает много. Теодор Курентзис — постоянный участник фестивалей в Зальцбурге, Люцерне, Экс-ан-Провансе, Бохуме и Санкт-Петербурге. В 15 лет Теодор Курентзис окончил теоретический факультет Греческой консерватории, а в 17 лет — факультет струнных инструментов.
Детство и образование
- Отставка Курентзиса: что скрывается за скандальным уходом маэстро из Перми
- Жена Теодора Юлия Махалина
- Эффект кукушонка: Теодор Курентзис как мнимая и реальная угроза петербургскому культурному болоту
- Детство в Греции
- Теодор Курентзис: биография и личная жизнь знаменитого дирижера
Курентзис Теодор личная жизнь дирижера, его жена и дети
| 50 лет Теодору Курентзису: что говорят друзья о дирижере и актере :: Культура :: Дни.ру | Теодор Курентзис выступает не только в Европе: с огромным успехом прошел его гастрольный тур по Японии и выступления в Нью-Йорке. |
| Жизнь после Курентзиса | Теодор Курентзис 2011-2019 гг. – Теодор Курентзис руководитель Пермского театра оперы и балета. |
| Эффект кукушонка: Теодор Курентзис как мнимая и реальная угроза петербургскому культурному болоту | «На переговорах Теодор Курентзис был максимально корректен, никакиx условий и ультиматумов не ставил, — рассказывает Forbes Life проживающий сейчас во Франции Чиркунов. |
Теодор Курентзис – биография, фото, личная жизнь, новости, музыка 2023
| Теодор Курентзис | Пермский театр оперы и балета | «По желанию Теодора Курентзиса в театре снова будет главный приглашённый дирижёр. |
| Отставка Курентзиса: что скрывается за скандальным уходом маэстро из Перми | Дирижер Теодор Курентзис, личная жизнь которого теперь связана с Россией, активно участвует в музыкальной и общественной жизни страны, так был одним из тех, кто поддерживал уволенного директора Новосибирского театра оперы и балета. |
| Теодор Курентзис (дирижер): личная жизнь, Юлия Махалина, развод, ориентация | О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. |
| Теодор Курентзис – биография, фото, личная жизнь, новости, музыка 2018 | Теодор Курентзис. Добавить в папку. |
Теодор Курентзис, жена и личная жизнь
Эмоциональность людей здесь — отдаленное следствие его учения. Чем вы руководствуетесь, когда выбираете произведения? А то, что уже есть в хорошей интерпретации, мне играть неинтересно. Я выбираю вещи, которые по-другому чувствую. Это ведь немного анархия — пускать зрителя за кулисы, в святая святых театра. Я знаю, что в 16 лет вы были анархистом и участвовали в афинских демонстрациях.
Вам не кажется, что юношеские идеи до сих пор на вас влияют? Зритель должен приходить в театр не чтобы развлекаться, а чтобы работать. Понять в один миг то, о чем композитор размышлял годы, нельзя. Надо приложить усилия. Когда приходишь на репетиции и встречаешься с композитором ежедневно, как это делаю я, музыка действует иначе, появляется новый уровень понимания.
Только видя и слыша все стадии работы над произведением, можно понять, что в нее вложил композитор. А вообще, моя цель — стереть границу между сценой и залом. Я хочу создать ощущение, что мы все вместе, оркестр и зрители, делаем музыку. У меня нет религии, у меня есть вера, а это другое. Вот прочитайте православную молитву «Верую» — там написано все, во что я верю.
Конечно, на меня влияют идеи анархизма. Но не воззрения Прудона, например. Я не политический анархист. Я аполитичный человек. Анархизм, в который я верю — это возможность обновления человека и уважения к другому, возможность не подчиняться большинству, не принадлежать ни к каким сообществам, объединениям, сектам.
Когда ты сам принимаешь решения и обладаешь автономией — это защищает свободу другого человека. Эти идеи проповедует христианство. Настоящие анархисты для меня — это апостолы Христа. Потому что они во имя любви и истины, которая есть Христос, вышли из своих конфессий — иудаизма, язычества — и отреклись от политических течений Римской империи и Иудеи. Всеобщая любовь и свобода — это же утопические идеи, невозможные в мире.
Анархическое государство существует. Оно на Афоне. Там нет ни полиции, ни армии, зато есть братство. И если ты не хочешь жить в братстве — можешь уйти и жить сам. Монахи там готовы жертвовать своей свободой, чтобы дать свободу другим.
Эти люди ушли от мира, чтобы молиться за человечество. И из-за этого в этом месте очень мощная энергия.
Не было ни театра, ни музыкальной культуры, не было и признания за рубежом, конечно же, не было и «Золотых масок», и Дягилевского фестиваля. Именно так это преподносит маэстро и вторящая ему клака. Габриэль фон Макс. Обезьяны как судьи искусства. Были и «Золотые маски», и гастроли, и признание, был даже Дягилевский фестиваль, основанный предыдущим художественным руководителем Пермского театра оперы и балета Георгием Исаакяном, а отнюдь не Курентзисом. Читайте также: Жизнь без Курентзиса: прошлое и настоящее Пермского театра оперы и балета После потока лжи гений начинает поливать помоями власть, в частности губернатора Максима Решетникова. Данный чиновник отнюдь не является героем моего романа, но после той абсурдной несправедливости, которую вылил на него обиженный дирижер, я просто не могу за него не вступиться.
Оказывается, Курентзиса сильно расстроил тот факт, что Решетников не приехал на его концерт в Зальцбург. Подумать только, главе региона больше заняться нечем, как посещать фестивали за рубежом? Маэстро, вы серьезно? Подобную чушь как-то даже сложно комментировать. Однако тот факт, что губернатор был частым гостем Пермского театра только я его видел в зале три или четыре раза , Курентзиса не интересует. Разумеется, что это за почвенничество такое? Сидеть в провинциальном театре, не в директорской ложе, не на самых дорогих местах — все это как-то не по-курентзисовски. Надо махнуть непременно в Зальцбург, чтобы маэстро мог хвастать о том, как по мановению его дирижерской палочки к нему слетаются высокие лица. Решетников почти сразу же после того, как занял свой пост, заявил о желании видеть маэстро именно в крае.
На каком-то этапе мы с Теодором обсуждали, что нужно больше его присутствия в Перми. Как-то он свою музыку сравнил с дорогим вином. Он говорил о том, что зачастую мы экспортируем дорогое вино, а я настаивал на том, чтобы это вино было только у нас, в Перми, чтобы к нам приезжали им наслаждаться». Максим Решетников Kremlin. Никто не отрицал талантов художника, никто не вмешивался в его творческий процесс, никто особо не возмущался идеологическим постмодернизмом Курентзиса с его танатофилией и обнаженкой. Власти всего лишь хотели, чтобы маэстро творил для пермяков. И имели на это полное право, ведь на театр уходит огромная часть бюджета, выделенного на культуру, а он в итоге реализуется в Зальцбурге или где-нибудь еще. Примечателен тут один всем известный факт. Опера «Милосердие Тита» Вольфганга Моцарта демонстрировалась у нас в концертной версии, по сути, это была репетиция перед полноценной постановкой в Зальцбурге.
Сей оскорбительный факт освещался в прессе как очередной дар гения дремучим пермским провинциалам. Примечательно, что Курентзис, хоть и говорит о своей отставке, заявление об этом еще не написал.
Держать оркестр, задавать ему пульс и энергетику — это Курентзис делает прекрасно. И оркестр у него, кстати, прекрасный.
Но задачи, которые дирижер решает за пультом, не сводятся к координационным, темповым или динамическим указаниям. Дирижирование — это совсем другое. Ноты не самодостаточны. Как и слова в пьесе, они только показывают путь к внутренним смыслам, их породившим.
Задача дирижера — познать и явить это глубинное содержание, сыграть тот айсберг, вершиной которого являются ноты. Это называется концепцией исполнения. Или трактовкой.
Этот обаятельный артист привлекает внимание публики не только своей виртуозной игрой, но и творческими достижениями. Где бы ни появился роскошный брюнет — все внимание неизменно переключается только на него, начиная от слабого пола и заканчивая любопытными папарацци. Детство и юность Теодор Курентзис родился 24 февраля 1972 года в столице Греции — Афинах. С первого дня жизнь Теодора тесно переплеталась с музыкой. Родители будущего артиста, как только ребенку исполнилось четыре года, отдали горячо любимое чадо в музыкальную школу.
Там юное дарование осваивало азы игры на клавишных инструментах, а через пару лет познавал таинство звучания скрипки. Теодор Курентзис Талантливый дирижер вырос под звуки классической музыки. Известно, что каждое утро мама будила сына игрой на фортепьяно. Родительница, работавшая проректором в Афинской консерватории, привила Курентзису любовь к иллюзорному миру звуков. Помимо прочего, младший брат дирижера также связал жизнь с музыкой, став композитором. В пятнадцатилетнем возрасте Теодор окончил теоретический факультет Греческой консерватории, а спустя год завершил курс обучения игры на струнных инструментах. Все в руках Теодора горело и спорилось. Инструменты любили молодое дарование, на что тот отвечал им взаимностью.
Теодор КУРЕНТЗИС: СКОРБЬ И БЛАГО ИСКУССТВА
Биография дирижера Теодора Курентзиса: личная жизнь, жена, творчество. Теодор Курентзис – известный дирижер, актер и музыкант, который имеет греческое происхождение. Teodor Currentzis, Peter Sellars, the international cast of soloists, and the Utopia Orchestra and Choir presented Purcell’s semi-opera as a concert performance at the Felsenreitschule, one of the Salzburg Festival’s principal stages. Теодор Курентзис — безусловно, визионер; он одержим будущим и абсолютно уверен в том, что будущее пластично поддается его намерениям, принимая желаемую форму, цвет и вкус: все как заказано.
Теодор Курентзис вернулся к публике после долгого перерыва
Для того чтобы принять предложение вице-премьера Пермского края Бориса Мильграма, у Курентзиса должны были быть очень веские основания — но авторы проекта «Пермь — культурная столица» хорошо знали, чем его привлечь. В Новосибирске Курентзис до сих пор оставался только главным дирижером, лишь частично влияя на художественную политику театра, — в Перми же ему предложили кресло худрука, единолично отвечавшего за развитие театра. Карт-бланш подразумевался и по части формирования команды: балетную компанию театра уже возглавлял Алексей Мирошниченко, в генеральные менеджеры Курентзис пригласил еще одного друга молодости — сооснователя и многолетнего директора фестиваля Earlymusic Марка де Мони. Совсем уж сенсационно звучало главное условие контракта: из бюджета Пермского края финансировался переезд оркестрантов musicAeterna из Новосибирска, а замену музыкантам, которые не были готовы к столь серьезным переменам в своей жизни, должны были подыскать на кастингах — фактически у Курентзиса появилась возможность создать дрим-тим единомышленников из числа лучших инструменталистов не только России, но и Европы. Его репертуар — путешествие в неизведанное, марш-бросок на территорию риска. Идеологическая база подведена со всей историко-краеведческой основательностью: в городе, где провел детство Сергей Дягилев, сам бог велел осуществлять эксперименты на стыке искусств и культур. Открытые для всех желающих репетиции, концерты, начинающиеся ближе к полуночи и проходящие в полной темноте, концерты-загадки, программы которых становятся известны публике только постфактум, выступления под открытым небом и в заброшенных заводских цехах — никто в России до сих пор так последовательно не раздвигал представления о том, какой может быть академическая музыка. Афиша Пермской оперы состоит из названий, которые невозможно услышать и увидеть нигде больше — по крайней мере, в России: эталонная интерпретация трилогии Моцарта — Да Понте со звездными европейскими солистами, авангардный «Носферату» нашего современника Дмитрия Курляндского со сценографией классика arte povera Янниса Кунеллиса, барочная «Королева индейцев» Перселла с визионерской режиссурой Питера Селларса. Визитной карточкой Пермской оперы стала «Травиата» Роберта Уилсона: для любого театра появление в репертуаре спектакля, поставленного великим американским режиссером, — знак перехода в высшую лигу. До сих пор наличием в афише продукции made by Wilson могли похвастаться только две отечественные компании — Большой и Театр наций, но одно дело крупные столичные стационары, и совсем другое — оперный дом областного подчинения.
Впрочем, репутация подопечных Курентзиса довольно быстро переросла не только региональный, но и федеральный уровень — Пермь приобрела статус такого же «места силы» наших дней, какой в 1990-е был закреплен за Мариинским театром. Налицо и ключевое сходство: что двадцатилетней давности Мариинка, что современная Пермская опера — театры одного дирижера. Поток туристов в уральскую глобальную деревню только растет: лететь в два раза быстрее, чем в Новосибирск, популярность Курентзиса с каждым годом увеличивается в геометрической прогрессии — так что накануне премьер и важных концертов билетов на прямые авиарейсы в Пермь не достать днем с огнем, а партер в оперном напоминает ожившую полосу светской хроники. Мало кому тогда известный в Европе 32-летний дирижер на чем свет стоит костерил западную музыкальную индустрию, уличая ее в буржуазности, бездуховности и прочих смертных грехах, пламенно призывая нечестивых одуматься и обещая вскоре наставить всех на пусть истинный, — то есть вел себя в точности так, как подобает новоявленному мессии. После двух-трех страстных проповедей такие обычно навсегда стихают, бесследно растворившись в медийном шуме, — так что на филиппики Курентзиса тогда только махнули рукой: мало ли что пишут в газетах. До сих пор единственным российским коллективом, приглашенным на постановку в Зальцбург, оставался оркестр Мариинского театра, выступавший на родине автора «Дон Жуана», что показательно, в основном с отечественным репертуаром. У артистической Курентзиса, моментально ставшей центром оперной вселенной, толкались локтями и наступали друг другу на ноги интенданты ведущих музыкальных театров и концертных площадок Европы, а обычно язвительный и колкий первый музыкальный критик мира Алекс Росс в The New Yorker не скупился на превосходные степени. Сами того не подозревая, влиятельные перья в своей восторженной корреспонденции из Зальцбурга цитировали давнюю проповедь из The Daily Telegraph почти дословно: внезапно выяснилось, что все обещания, которые были даны в 2005-м, сбылись, пускай и на два года позже — стоило только Курентзису выйти на большую западную сцену, как та покаялась, уверовала и пала ниц. Между тем вплоть до середины 2010-х карьера Курентзиса за рубежом развивалась отнюдь не так динамично, как можно было ожидать.
Курентзис прекрасно понимал, что ни один европейский профсоюз не согласится на многочасовые переработки и ненормированный рабочий день, которые в musicAeterna были в порядке вещей, — и если и принимал приглашение выступать за границей, то главным образом за пультом собственного оркестра. Впрочем, таких предложений становилось все больше: musicAeterna хорошо знали по записям, осуществленным еще в Новосибирске и выходившим на модном независимом лейбле Alpha.
Последовавшее за этим Итальянское каприччио лишь на секунду показалось облегчением — и тут дирижер вынул из мелодии максимальную драму. Ностальгическое произведение Чайковского, начатое композитором в Риме, а законченное уже в России, в руках Курентзиса приобретает непривычную жесткость и остроту.
Он словно выжигает всю лирику итальянских народных мотивов, из которых соткано сочинение, и достает на поверхность горечь от потери любимой Италии Чайковский провел там несколько лет и был очарован этим краем. В финальной увертюре «Ромео и Джульетта» дирижер снова ускоряет темп, придавая ярости музыкальный иллюстрации вражды двух родов Монтекки и Капулетти двойную мощь. А за воинственными звуками, в которых слышатся удары шпаг двух противостоящих кланов, у Чайковского следует мягкая лирическая тема, рисующая нежность между Ромео и Джульеттой. Но в руках Курентзиса ты не успеваешь напитаться негой и отдохнуть.
Ласковые мотивы мелодии качают на неспокойных волнах, будто погружая в штурмовое море, которое вот-вот поглотит тебя безвозвратно… Фото - Алексей Молчановский, пресс-служба РКА Публику такой невероятного запала страстей довел до восторга, напоминавшего легкое помешательство. Евгений Миронов, который следил за колдовскими движениями Курентзиса из ложи вместе с Юрием Башметом, весь концерт сидел как завороженный, и одним из первых вскочил после финальных нот. Актер, как большинство слушателей, был явно потрясен оригинальным подходом Курентзиса к популярным, заигранным до дыр, сочинениям. Судя по его бурной реакции — доверен до исступления.
Как, впрочем, и весь зал. Курентзиса трижды вызывали на поклон, и в итоге он исполнил еще одну вещь — «Элегию» из Серенады для струнного оркестра Чайковского. Она прозвучала не менее драматично и энергично.
Если бы было по-другому, я не стал бы ничего делать. Я борюсь со стереотипами в музыке, поэтому я уверен, что это нужно человечеству. Моя цель — чтобы люди целовались на моих концертах, уходили домой, наполненные любовью, вдохновением, надеждой. Классика изолирована, она как экспонат в мавзолее, не доступна для простых смертных.
Молодежи этого не надо, ей скучно. И это понятно, потому что рок-музыка звучит более эмоционально. Под нее люди могут влюбиться, ее можно посвятить любимой девушке, она вызывает дрожь. Классика сегодня мертва, не искренна. Можно ли научить людей любить классическую музыку? Консерватории стали заводами по производству консервов с клонированием продуктов. А педагог должен познавать музыку и себя каждый день — тогда он будет квалифицированным.
Мне когда-то говорил мой педагог Илья Мусин: «Если ты скажешь, что знаешь всю музыку, значит жить тебе осталось ровно три дня». Музыка — это всегда поиск. У нас из педагогов мало кто ищет, все думают, что знают «как надо». А кто сказал, как надо? Где записано, как надо? Слушатели это чувствуют. Все студенты этих педагогов уже с 20 лет становятся циничными, хотят халтуру, деньги.
Нет ни грез, ни идеалов, ни надежды. Они ни фига не знают, что такое музыка. И таких большинство. Король эпатажа — Но вы-то есть. Чье мнение о своем творчестве вам важно по-настоящему? Когда дирижируете? Это нормально.
Нет ресурсов. В Новосибирске мне удалось собрать мощные человеческие ресурсы. И там вечного «как бы» — как бы музыка, как бы творчество, как бы искусство — не существует. А что Россия дала вам? У остальных стран дороги нет назад, они теперь катятся вниз. У них есть иллюзия, что они достигли неба, на самом деле они уничтожают сами себя. Разрешены самые аморальные вещи, люди стали марионетками в какой-то стерильной аптеке. Нет ничего настоящего, ни вкуса и ни запаха.
Все из пластмассы, одна сплошная проклятая IKEA. В России же люди верят, что любовь победит, что красота спасет мир, есть духовность. На Западе, кстати, не понимают православия, посмотрите на их храмы, это же клубы любителей Христа, все поют и пляшут, но это, увы, не место, где совершается сакральное действо, где душа очищается. Кошки на рояле — Теодор, вот мы все с вами все про музыку, про высокое… Но ведь самореализация человека — это не только работа… О детях не подумываете? Хотел бы иметь их 21, как Бах смеется. Создам ансамбль… Шучу. Дети — это большая ответственность, нужно сначала стать достойным звания отца. Не могу… Дело в том, что я очень большой романтик.
Но не в том плане, что «landcape», «набережная», «my darling»… Моя романтика экзальтированная. Дикие кошки, прыгающие по роялю, дикие цветы с ароматами как ладан — из области Бодлера. Но сложно и мне. Когда я чувствую, что меня хотят загнать в клетку и сделать домашним животным, я не могу это вынести, ухожу. Я хочу быть свободным, иначе не будет музыки. Ревность мне невыносима, но она меня преследует в отношениях. Любовь — это равноправие двух личностей. Это уважение и принятие другого во всем, что в нем есть.
Много счастья.