К 80-летию разгрома фашистов под Сталинградом публикуем беседу Артёма Драбкина и Егора Яковлева, где идёт речь о воспоминаниях и личных историях участников с.
Битва на руинах Сталинграда
Воспоминания Лилии Галимовой, ветерана Великой Отечественной войны. О воспоминаниях участника этого сражения корреспонденту интернет-издания «Подмосковье сегодня» рассказала Людмила Чалых – дочь Анатолия Поповича. После завершения Сталинградской битвы взвод, от которого практически ничего не осталось, был направлен на переформирование в Мичуринск, а затем Валентину Шульгину направили на Курско-Орловскую дугу. 101-летняя ветеран Сталинградской битвы рассказала о спасении солдат. Воспоминания ветеранов. Долгое время советским солдатам в Сталинграде приходилось питаться только хлебом и водой, пока они не прорвали оборону группировки немецко-фашистских войск, рассказала в интервью РИА Новости живущая в Абхазии участница Сталинградской битвы Валентина Шульгина.
Ему было 8 лет, когда началась Сталинградская битва. Воспоминания очевидца.
Как в Сталинграде питались лошадиными копытами, умирали по дороге за водой и солдаты вермахта забирали последнюю пшеницу, рассказала оставшаяся в городе в период битвы Агрефена Позднякова. Одним из решающих сражений в мировой военной истории стала Сталинградская битва. В память о Сталинградской битве в Новоромановской сельской библиотеке прошел час памяти «Не уйдет из памяти Война». На мероприятии библиотекарь рассказала ребятам о знаменитой битве за освобождение Сталинграда. В фондах музея-заповедника "Сталинградская битва" хранится много воспоминаний об истории великой битвы на Волге. В. Баранов, кандидат исторических наук, участник Сталинградской битвы.
5 героев Сталинградской битвы, которые вышли из нее живыми
Картины войны запечатлелись в памяти. 81 год назад завершилась Сталинградская битва – одно из переломных сражений Великой Отечественной войны и одно из самых кровавых в истории человечества. В фонде Президентской библиотеки собраны тысячи электронных документов, посвящённых Великой Отечественной войне и, в частности, Сталинградской битве. Ветерану Сталинграда нужно в ноги поклониться, а не оскорблять его. Воспоминания ветерана обрывочны.
Воспоминания участника Сталинградской битвы - Архивы Санкт-Петербурга
Сегoдня ветерaн с супругoй oтмечaют гoдoвщину рaзгрoмa сoветскими вoйскaми немецкo-фaшистских вoйск в Стaлингрaдскoй битве и гoтoвятся oтпрaзднoвaть 70-летие Пoбеды в Великoй Отечественнoй вoйне. Последнее изменение Среда, 04 февраля 2015 13:25 Есть новости или темы для публикаций, вопросы и предложения, фото или видео, которыми вы хотите поделиться? Присылайте в редакцию! Телефон для приёма тем и материалов круглосуточно : Viber, WhatsApp 8-900-06-35-132. Удобнее общаться в «Одноклассниках»?
Противостояли армии Паулюса, сформированные в том числе в Забайкалье 304-я, 116-я, 321-я, 399-я дивизии. Борис Леонов, участник Сталинградской битвы: «Бомбежка большая, мы приехали, замкнули окружение, он начал нас тут угощать хорошо. Ну и дальше больше. Наша авиация тут стала действовать, танки наши пошли, артиллерия сильно там у нас играла. Сильная война была».
В год 65-летия со дня освобождения Сталинграда они ещё полны сил. Проводят уроки мужества, встречаются со школьниками. В качестве педагога часто выступал офицер, ветеран Пограничной службы - Николай Лусиков. Николай Лусиков, участник Сталинградской битвы: «Я таким же, как они, мальчонкой на фронт ушел. Меня там воспитывали, вот и молодежь сейчас воспитывать нужно, прививать им патриотизм и любовь к Родине».
Алексей Лепский тоже герой сюжета. В 18 лет как командир противотанкового отделения попал под осаждённый врагом Сталинград. Однажды, когда боеприпасы уже были на исходе, а танки шли на окопы, почти попрощался с жизнью. Алексей Лепский, участник Сталинградской битвы: «Вдруг всё загремело, зазвенело, и мы думали, небо на нас обрушилось. А это Катюша дала залп по этим танкам.
А снаряды полетели через нас. Вот это страх-то на нас нагнало». Николай Шапошников тоже встречал журналистов дома, здоровье уже подводило. Рассказывал, как встал под ружьё в день своего выпускного в школе. И уже через год - под Сталинград.
С врагом встретился лицом к лицу.
В пропаганде среди красноармейцев широко использовалась тема нацистских зверств над советским мирным населением и военнопленными. Рождественский обращался в этих целях к местному материалу. Так, в ноябре 1942 г. Вертячий Калачевского района Сталинградской области, в котором располагался концлагерь для советских военнопленных. В лагере, по воспоминаниям Рождественского, были обнаружены «трупы замученных голодом советских людей с размозжёнными головами и другими частями тела молотами из местной кузницы» [13]. Всего в лагере погибло от голода и пыток 87 человек [14]. Информацию о нацистских преступлениях политработники доводили до сведения красноармейцев. Павел Иванович объяснял: «Каждый такой случай возбуждал жгучую ненависть к фашистам и желание покарать этих зверей» [15]. Особое место в воспоминаниях П.
Рождественского занимает описание быта советских военнослужащих в сталинградской степи. Рождественский зафиксировал способы приспособления красноармейцев к трудным климатическим и географическим условиям. В типичное для региона жаркое засушливое лето 1942 г. Политработники рекомендовали бойцам закрывать перед сном лицо и руки плащ-палаткой, стряхивая с нее перед подъемом ударами изнутри грызунов и рептилий. Продукты питания следовало хранить в подвешенном от земли состоянии — подальше от мышей разносчиков туляремии. Воду разрешалось пить из природных источников только кипяченую. Рожественский вспоминал, что за полгода нахождения в степи он встретил только два озера. Вокруг них скапливалось много людей и лошадей с подводами, противник пользовался этим и бомбил места водопоя. Трупы у озер не всегда удавалось быстро убирать, поэтому воду необходимо было дезинфицировать. В целом, проблема с обеспечением питьевой водой в сталинградских боях стояла достаточно остро.
На передовую воду возили по ночам в минуты затишья от обстрелов. На одного бойца полагалась одна фляжка объемом от 750 мл до 1 л. Павел Иванович также откровенно признавал, что после боев в знойные дни в степи сильно ощущался нестерпимый трупный запах. Тела убитых, оставшиеся на «ничейной полосе», «быстро высыхали» и разлагались, при этом солдаты противника их поджигали зажигательными пулями, и они еще долго дымили [16]. Не менее сложно было обустроить быт красноармейцев в период зимних боев декабря 1942 г. В сильные морозы, когда температура воздуха опускалась до 20-30 градусов, П. Рождественский и другие политработники распространяли опыт рытья землянок в виде «кувшика» с широким у основания дном и узким горлышком для выхода. В такое укрытие спускались по деревянной или веревочной лестнице. Изнутри его отапливали кизяками или бурьяном. Вход сверху прикрывался мешком или палаткой.
Землянки-кувшины спасали от холода и обстрелов, их трудно было обнаружить в степи [17].
Немцы этого не выносят», — из записок генерал-лейтенанта Чуйкова. Советский снайпер Василий Зайцев рассказывал своему собеседнику о кровожадности оккупационной немецкой армии: «Видишь молодых девушек, детей, повешенных на деревьях в парке — это оказывает колоссальное воздействие». Майор Петр Зайончковский рассказал, что он нашел тело своего погибшего товарища, которого пытали фашисты: «Кожа и ногти на его правой руке были полностью оторваны. Глаз был выжжен, а на левом виске была рана от раскаленного куска железа. Правая половина лица у него была покрыта горючей жидкостью и обожжена». Уничтоживший 242 немца, советский снайпер В.
Зайцев, позже рассказал: «Часто приходится вспоминать, а память оказывает мощное воздействие». Конечно, эта битва и победа в Великой Отечественной войне досталась дорогой ценой.
Сталинградская битва глазами простого солдата
А до Вены, где я встретил конец войны, нас дошло только трое», - рассказывает Борис Кудрявцев. Сталинград остался неприступным для немцев. Тем временем советские полководцы готовили наступательную операцию под кодовым названием «Уран». Решающую роль в ней было суждено сыграть войскам Донского фронта, которым командовал Константин Рокоссовский — будущий маршал, а в те дни — генерал-полковник. В ноябре инициатива перешла к Красной армии. Геббельс витийствовал на всю Германию: «Стойкость большевиков в Сталинграде — это не что иное, как примитивная животная реакция сопротивления у рабов».
Но никакие заклинания не могли помочь армии Паулюса, окруженной в Сталинграде. В конце осени вся страна с надеждой повторяла название города Калач-на-Дону — ведь именно там 23 ноября 1942 г. Но с ходу уничтожить окруженную 6-ю армию вермахта не удалось. Советское командование проявило выдержку, избегая рискованных и поспешных решений. Москва — быть может, впервые в той войне — сделала ставку на надежность.
Немцы не считали себя побежденными. Им удалось организовать воздушный мост в Сталинград. Блокированная армия с горем пополам, но всё-таки получала боеприпасы и продовольствие. На выручку к Паулюсу двинулись войска группы армий «Дон» под командованием Эриха фон Манштейна. Они рассчитывали мощным ударом прорвать кольцо, которое Рокоссовский сомкнул вокруг Сталинграда.
При форсировании Дуная части Красной Армии наткнулись на отчаянное сопротивление немцев — Гитлер приказал: Вену не сдавать! Чтобы не попасть под обстрел вражеской артиллерии, было решено перебросить один танковый корпус в обход Вены. Но обойти скрытно столицу Австро-Венгрии не получилось — фашисты разбомбили понтоны. Одна из бомб попала в понтон, на котором переправлялся Борис Павлович. Под воду ушли танк «Т-34» вместе с экипажем, машина со снарядами и несколькими бойцами.
Дело было весной, и Дунай был совсем не голубой, он только—только освободился ото льда. Немцы увидели, что кто-то еще остался живой, и стали обстреливать из пулеметов. Я нырнул — они не стреляют, вынырнул — стреляют опять!
Молниеносное нападение отряда Михеева завершилось уничтожением сил противника, и благодаря успешной операции крупные соединения Красной Армии смогли продвинуться на запад. Уже через несколько недель группа Михеева повторила успех в операции в балке Песчаная. Михеев лично уничтожил 60 солдат противника, 85 оккупантов взял в плен, с риском для жизни сумев подавить огневые точки трех дзотов. Всего подразделение смелого лейтенанта расправилось с 165 бойцами вермахта, 277 захватив в плен. Дерзкая и спланированная атака советских солдат с высочайшим риском для жизни была оценена командованием: Владимир Михеев был награжден званием Героя Советского Союза. После войны Михеев продолжил службу в армии и ушел в запас в звании майора. Борис Терентьев Еще один герой Сталинградской операции — пулеметчик Борис Терентьев, единственный выживший боец своего отделения.
На фронт Борис попал летом 1942 года после обучения в школе пулеметчиков. Южные степи были для Терентьева родными, ведь родом он был из Донской области. Возможно, именно поэтому солдата направили именно в части Юго-Западного фронта. В ноябре 1942 часть Терентьева получила приказ форсировать Дон, чтобы окружить немцев и запереть их в междуречье Дона и Волги. Переправляться советским солдатам пришлось на подручных средствах. Чудо, что обремененный пулеметом боец смог преодолеть препятствие из глубокой и ледяной реки. Закрепившись на противоположном берегу, отделение Терентьева вступило в бой длинною в неделю, удерживая вырванное у немцев тактическое преимущество. Отряды Красной Армии постепенно продвигались вглубь обороны немцев, отбивая один за другим степные хутора. Впоследствии немцы безуспешно пытались погасить огневую точку отважного стрелка, осыпая его пулями и гранатами. За день немцы 6 раз атаковали расчет Терентьева, в результате чего его сослуживцы погибли, и он остался один.
Пулеметный щит стрелка звенел от бьющихся об него пуль, осколки свистели над головой. Терентьев получил ранение в ногу, была перебита кость, но он продолжал одну за другой отбивать атаки немцев. Отступая, Терентьев пулемета не бросил: привязал его к здоровой ноге, и так, отстреливаясь от преследовавших его немцев, дополз к своим. Борис остался совсем один, поэтому ему приходилось отстреливаться. Ногу смельчаку после сложной операции ампутировали, и война на этом для него закончилась.
Затем на плащпалатке, вдоль лесопосадки, мы начали выносить тело командира, причем, когда выносили, то было ранено еще 4 человека. Сначала мы ползли, так как автоматчики были в 200-300 метрах, четыре человека тащили плащпалатку с командиром, четыре отстреливались. Со мною, помню, был тов. Фелендук и ст.
Затем, когда пересекли балку и скрылись за бугром, мы его несли, согнувшись. Через некоторое время мы вышли в расположение артиллерийских позиций 10-й дивизии МВД Сталинградской области, которые дали нам автомашину, на ней мы повезли тело генерала к переправе. По дороге нас дважды бомбили самолеты противника, но благодаря искусству водителя, в нас не попали, кто-то из солдат был легко ранен. Так как с-т Удалов был ранен в обе руки, я стал старшим этой команды. Он сказал: «Ну давай, Гриша, действуй». Приехал к переправе, машина встала в ряд с другими автомашинами. Я слез с машины и пошел вдоль улицы к переправе, по дороге я встретил ехавшего на мотоцикле с коляской майора, которому доложил о нашей машине. Майор посмотрел документы, которые были у меня, посадил меня на мотоцикл, и мы поехали к нашей машине. Подъехав к машине, он приказал раскрыть плащпалатку и посмотрел на петлицы генерала, после приказал водителю ехать за ним к переправе.
Мы подъехали к переправе, на пароме было уже 4 машины, нас погрузили, и мы поехали на левый берег, паром подымал 6 машин. После выгрузки мы направлялись в штаб тыла 62-й армии. Прибыв в штаб, я доложил одному из офицеров, который провел меня к начальнику штаба, где я доложил о гибели генерала, а также подробности его гибели и все, что знал об обстановке на поле боя наших гвардейцев, одновременно отдал ему документы генерала: удостоверение личности, еще какие-то документы и деньги - около 5000 руб. Генерал приказал также сделать гроб, выставить Почетный караул из офицеров 4 чел. Поужинав, мы пошли к генералу и попросили разрешения включить нас в состав караула, чтобы мы от всего личного состава дивизии отдали последний долг своему командиру. Генерал разрешил. Мы всю ночь, посменно с офицерами караула, несли караул у гроба командира дивизии. Приблизительно часов в 10-11 дня 9 сентября 1941 года, после краткой речи генерала, под звуки ружейного салюта, мы опустили гроб с телом генерала в могилу. Похоронен он был между 2-х дубов, недалеко от офицерской столовой.
После этого нам приказали ехать в тылы дивизии. Мне выдали справку о сдаче документов генерала и о его захоронении. Прибыв в тылы дивизии, мы доложили кому-то из офицеров и нам сказали, что нас направят учиться на сержантов. Ночью, посоветовавшись между собой, мы решили уехать в Сталинград. На рассвете на этой же машине мы приехали на переправу, я показал документы, и нас 6 человек переправили через Волгу. Шоферу написали записку, чтобы он передал командиру роты, в ней мы написали, что пока дивизия в боях, мы будем вместе со всеми, а учиться будем после боя. Прибыв в штаб дивизии, а он располагался в районе элеватора, возле трубы через железную дорогу, под горой у реки, я сдал документы и пошел в свою роту - штаб батальона. Затем принимал участие в обороне элеватора, потом его оборону передали морякам, ходил под руководством комиссара дивизии полковника Лисичкина Е. По приказу полковника Лисичкина, через дивизионного инженера, вместе с рядовыми Звонаревым и Метелевым уворовал лодку, Звонарев был ранен, а затем, когда мы ее перегоняли по Волге от немцев, был ранен Метелев.
После этого, переоборудовав ее для перевозки раненых, я вместе с писарем батальона Дайнеко переправили на остров 20 человек раненых наших солдат и командиров, обратно привезли питание для радиостанции. После этого, при причаливании к берегу, в районе дамбы над берегом, лодку нам разбило, и мы возвратились в штаб дивизии, который располагался в штольне, возле церкви, у реки Царица. Участвовали в минировании и разминировании, а также отбивал атаки фашистов. Как-то в церкви мы варили обед из концентратов, а в это время наши «Илы» шли на бомбежку, и у одного из самолетов оторвалась авиабомба, которая попала в церковь, но не взорвалась, это было наше военное счастье. Затем штаб дивизии перешел на берег Волги, где впадает река Царица, мы продолжали вести оборону и выполняли "работу" от стрелка до сапера, то есть делали, что прикажут. Помню, и это подтвердил при посещении его в госпитале полковник Шнайдер, НШ дивизии, что мы переправлялись на железном понтоне 28 сентября и последним, в числе других, был он. Батальон переправил 247 человек на левый берег р. Волги из состава нашей дивизии. После переправы мы собрались на левом берегу Волги выше города Сталинграда, где 2-3 дня приводили себя и оружие в порядок, а затем был марш на ст.
Ленинская, где и погрузились в эшелон и направились в г. Данилов Ярославской обл. За бой в Сталинграде я был награжден медалью "За отвагу" и "За оборону Сталинграда". Бывший солдат-старшина 1-[й] роты саперного батальона 35-[й] гв. Следует читать — ПТР. Баранова о формировании на территории Тамбовской области 2-ой гвардейской армии «Под гвардейскими знаменами» 5 мая 1978 г. Осенью 1942 года согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования на Тамбовщине формировалась 2-я гвардейская армия - крупное оперативное объединение, предназначавшееся для решения особых боевых задач. Ноябрь 1942 года… Под звуки оркестра уходили из города курсанты-добровольцы Тамбовского пулеметного училища, среди них рассказовцы Лев Пучков, Василий Каретников, Александр Безгин, Степан Никулин и другие отличники боевой и политической подготовки. И вот мы - бойцы 2-ой гвардейской армии.
Тамбовские леса и степи превратились в огромный полигон, на котором отрабатывалось воинское мастерство будущих фронтовиков. Нам - по 18-19 лет, и поэтому мы с особым уважением смотрели на воинов-ветеранов, которые уже не раз побывали в жесточайших схватках с врагом, старались перенять их боевой опыт. Мы учились действовать в любое время суток, в любую погоду. Особое внимание уделялось подготовке пулеметчиков, минометчиков, наводчиков орудий, стрелков из противотанковых ружей, автоматчиков. Ежедневно проводились пешие марш-броски с полной выкладкой на расстояние 15-20 километров. Учеба продолжалась 11-12 часов в сутки, почти около половины этого времени обычно отводилось на подготовку к ведению боя в ночное время. Не знали мы, что подготовка шла в условиях, приближенных к тем, в которых нам пришлось воевать. Даже сильные снегопады и метели не могли остановить темпов подготовки. В частях велась активная политическая подготовка.
В зале сидели молодые люди, одетые в форму моряков, курсантов авиационных, танковых, пехотных и других училищ. В гвардейскую часть только что прибыло новое пополнение. На конференции горячо обсуждался вопрос о необходимости овладения боевым мастерством в кратчайший срок. Все чувствовали, что до отправления на фронт оставались считанные дни. Об этом было нетрудно догадаться по сводкам "Совинформбюро". Положение на фронте становилось все более напряженным. Дни и ночи гремели бои между Волгой и Доном. На небольшом пространстве фашисты сосредоточили 5-ю часть всех пехотных и треть танковых сил. В направлении на Сталинград было брошено пятьдесят отборных фашистских дивизий.
Именно сюда на выручку защитникам Сталинграда хотелось попасть и нам. Здесь теперь решалась судьба Родины. И вот долгожданный час настал. В начале декабря 1942 года эшелонами мы отправлялись на фронт со станции Платоновка... По плану фашистского командования танковые соединения должны были молниеносно форсировать реку Аксай, стремительно преодолеть обороняемый измотанным в боях небольшим количеством советских бойцов рубеж реки Мышкова и в районе Ерико-Крепинского встретиться с войсками специально созданной Паулюсом группой прорыва. Положение было как никогда опасным. Именно сюда, к берегам малоизвестной степной речушки, и подошли соединения нашей 2-ой гвардейской армии. Навстречу колючему ветру, по глубокому снегу, по сплошному бездорожью шли танки, артиллерия и пехота. Морозные ночи сменялись слякотью дневных оттепелей.
Наши валенки и шинели, промокшие за день, к вечеру промерзали, затрудняли движение. На привалах не было ни теплого крова, ни просто затишья, где было бы можно укрыться. Все окрестные села были разрушены и выжжены фашистами… Но мы упорно шли вперед, преодолевая по 40-50 километров в сутки. Выучка, полученная гвардейцами в дни учений на тамбовской земле, теперь пригодилась. Впереди слышались глухие раскаты орудийной канонады. Над нами беспрерывно висела немецкая авиация. Приближалась линия фронта. Как писал впоследствии фашистский фельдмаршал Манштейн, армейская группа "ГОТ" была наиболее близка к достижению поставленной перед ней цели 19 декабря 1942 года, когда расстояние до первой полосы обороны окруженной армии Паулюса сократилось до 35-40 километров. Именно в этот день немецко-фашистским войскам удалось ценой огромных потерь захватить хутор Верхне-Кумский и прорваться к реке Мышкова, но они встретили здесь стойкое сопротивление советских войск.
Это были соединения 2-ой гвардейской армии, которые буквально на несколько часов упредили противника с выходом к степной речушке, вошедшей впоследствии в историю. Героическими усилиями 2-ой гвардейской армии план деблокады окруженных войск под Сталинградом со стороны Котельниково был сорван. В 8 часов утра 24 декабря 1942 года 2-я гвардейская армия начала свое первое наступление. Противник цеплялся за каждый рубеж. Особенно отчаянно сопротивлялись фашисты в районе Верхне-Кумского и Васильевки. Дело дошло до ожесточенного рукопашного боя. На улицах, в домах и подвалах освобожденного поселка осталось более 500 вражеских трупов, 20 врытых в землю танков и другая боевая техника. На направлении главного удара успешно вела наступление 24-я гвардейская дивизия генерала П. Кошевого, входившая в состав 2-ой гвардейской армии, в которой стойко сражались бывшие курсанты тамбовских военных училищ.
Гвардейцами был захвачен хорошо укрепленный вражеский узел обороны - хутор Верхне-Кумский. Это создало благоприятные условия для ввода в бой главных сил, которые широким потоком устремились во фланг отступающего противника. Расстояние между Сталинградским котлом и Котельниковской группировкой противника резко увеличилось. Сбитые с позиций на реке Мышкова, фашисты спешно отходили к речке Аксай. По этому поводу впоследствии в своей книге «Утерянные победы» Манштейн вынужден был, сокрушаясь, писать: «Итак, теперь и на фронте восточнее реки Дон пробил час, когда инициатива перешла в руки противника…» Даже враги наши не могли скрыть значения побед 2-ой гвардейской армии. Итогам оборонительного сражения советских войск на рубежах реки Мышкова дал высокую и, скажем прямо, справедливую оценку немецкий военный историк Ф. Меллентин, который писал: "Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии". Утром 29 декабря после ожесточенного ночного боя гвардейцы захватили поселок Котельниково, от которого начал свой бесславный трехдневный поход к Сталинграду на выручку окруженной группировке фельдмаршал Манштейн. В боях за Котельников неприятель потерял около 3000 человек убитыми и пленными, 65 орудий и минометов, 15 самолетов, а также огромные склады с боеприпасами и продовольствием, которые предназначались для переброски под Сталинград для окруженной группировки.
Остатки танковой группы "ГОТ" под давлением соединений 2-ой гвардейской армии отходили за реку Сал. Вечером 31 декабря танковые подразделения 2-ой гвардейской армии внезапно ворвались на улицы города Тормосин. Перестала существовать еще одна группировка врага. Гвардейцы захватили огромные склады с боеприпасами, снаряжением и продовольствием. Разгромив совместно с другими частями Котельниковскую и Тормосинскую группировки противника, гвардейцы 2-ой армии с боями продвинулись на 100-150 километров и, таким образом, полностью ликвидировали угрозу деблокады окруженной под Сталинградом группировки Паулюса. Бойцы 2-ой гвардейской армии за несколько дней пленили 16000 солдат и офицеров противника, захватили 347 орудий, 70 танков, сотни пулеметов. Пресловутый план "Зимняя гроза" окончился позорным провалом.
По его словам, это было тяжелое время. До него добирались тяжело.
Бои жестокие были. Канонада всё время гремела», — вспоминает он. Ветеран отметил, что он был маленький, и из-за этого враг не мог попасть в него при обстрелах. Там самому-то остаться живым. То обстрел, то бомбежка. Вот два варианта. Жив слава богу. Я ростом маленький. Немцы не попадали в меня», — объяснил он.
Воспоминания участника Сталинградской битвы - Архивы Санкт-Петербурга
Приказ нарисовал ужасающую картину, в которой оказалась наша армия, наша Родина и наш народ. И там, Вы знаете, сам подвиг не считался за подвиг, это считалась обычная рядовая работа. Если солдат, обороняя дом, оставался один, но у него был пулемет, противотанковое ружье, винтовка, он бегал от одного вида вооружения к другому, стрелял, оборонял этот дом один. Вся, Вы понимаете, вся тактика Чуйкова свелась к ведению ближнего боя. Если немцы нас гнали в степи своей волной танков, нависшей над головами авиацией и пехотой. Буквально как морская волна: она, натыкаясь на молы, сразу утихомиривается. Так и здесь получалось: когда они вошли в развалины города, то они начали бояться.
Немец привык воевать, чтоб у него слева, справа был обеспечен фланг, а тактика, которую насаждал Чуйков и которая привилась в армии, — штурмовая группа. В ее состав входила штурмовая подгруппа — это несколько человек, вооруженных легким оружием, в основном гранатами, автоматами, ножами, саперными лопатами; подгруппа закрепления, которая врывалась в объект. Она более многочисленная и имела тяжелое вооружение — станковые пулеметы, ручные пулеметы, противотанковые ружья, а иногда даже орудие. Третья подгруппа — обеспечения, которая обычно состояла из артиллеристов, химиков-огнемечиков, которые обеспечивали фланги, чтобы эту штурмовую группу немцы не контратаковали с флангов. Они своим огнем отсекали, как бы оберегали эту группу с флангов. И, наконец, резерв.
Вот из четырех таких подразделений состояла настоящая штурмовая группа, которая участвовала и в так называемой активной обороне. Мы все время контратаковали. Немцам не давали отдыха, особенно ночью. Немцы и в степи боялись ночного боя, а тем более в городе. Они так ночным боем и не овладели как следует. А мы, наши солдаты, очень полюбили ночной бой.
Для того чтобы обезопасить свои части от ударов артиллерии и авиации, Чуйков приказал сближаться с противником на максимально короткое расстояние, на бросок гранаты. В этом случае немцы не могли бомбить наши боевые порядки, боясь поразить своих. Не могли обстреливать артиллерией, минометами. С одной стороны, это сближение с противником на 30-40 метров обеспечивало возможность наносить загущенным боевым порядкам немцев больший урон, чем они нашим одиночным бойцам, а с другой, наши тыловые структуры, скажем, штабы батальонов, штабы полков, расположенные несколько глубже, чем передний край, несли большие потери, чем вот эти, передовые части, находившиеся в непосредственной близости от противника. Ведь дело доходило до того, что наши умельцы забрасывали немцев немецкими же гранатами. Немцы бросали гранату из своего окопа, она залетала в наш окоп, наш нерастерявшийся боец брал эту гранату а граната у немцев на длинной ручке была , швырял ее назад, к немцам.
Она долетала туда, и только там она взрывалась. Потому что у них время горения запала было девять секунд примерно. А наша граната — три-четыре-пять. И наши даже так делали: выдергивали чеку и считали «раз-два-три», потом бросали гранату. И только она долетает до окопа немцев и сразу взрывается, уже у него времени подхватить нашу гранату и возвратить ее назад к нам не было. Как начинался и как заканчивался?
Единственное, что всегда хотелось — спать. Потому что связь работала отвратительно. И не только потому, что связь плохая или плохо работали связисты, она непрерывно рвалась от этой бомбежки, от этих обстрелов, от движения танков немецких. И поэтому все управление строилось практически на посылке офицеров связи, особенно в острые моменты боя. Скажем, вот в начале атаки заводского района 14 октября все управление нарушено было. Больше того, наши радиосредства были не на высоком техническом уровне, и командиры просто боялись пользоваться радиостанциями.
Немцы быстро засекали эту станцию и туда производили артиллерийский, или минометный, или авиационный налет. Или выходили на эту волну и вмешивались в разговор настолько, что передать какое-либо распоряжение или получить какие-то сведения было невозможно. Все время они забивали, причем забивали не глушилками какими-то, а просто речевое забивание. Болтали на немецком языке так, что невозможно было понять, о чем мы друг с другом говорим. Кто-то третий вмешивается и мешает нам. Там был когда-то командный пункт Сараева — это командир десятой дивизии, там, после Царицы...
После Царицы — Мамаев курган. После Мамаева кургана — заводская часть. А потом отход на берег реки. И вот, как ласточкины гнезда, в отвесном берегу Волги были сделаны пещеры. Для командования высокого — поглубже и выбирали потолще над головой. А для остальных хотя бы пещера такая, чтобы можно было от ветра укрыться, кое у кого просто палаткой завешено было там, какой-то дымокурный костерчик.
А у начальства печи-буржуйки топились. И широко использовались подвалы, особенно в каменных зданиях хорошие подвалы. Ну эти подвалы, как правило, занимали такие — до командира дивизии. Но командиры дивизии старались построить и хорошие блиндажи. А командир полка, командир батальона, командир роты в боевых порядках располагались в подвалах. В подвалах располагались медико-санитарные службы, или там собирали раненых, там же были пункты питания.
Вплоть до того, что даже баньки строились в этих подвалах, где солдатам можно было помыться зимой. У меня был такой случай. Возвращался я с автоматчиком, уже выполнив задание, на командный пункт. И, видимо, ночью сбился где-то с пути. А, Вы знаете, заводская часть, помимо того, что здесь были разрушены большие металлические конструкции, завалены дворы и трубы развалены, была вся заставлена железнодорожными составами, разбитыми вагонами, и платформами, и заводскими ветками. И вот где-то я сбился с пути и автоматчику говорю: «Какие-то там тени мелькают, давай-ка, друг, присмотримся.
Ложись ты под одно колесо, я под другое, посмотрим, что такое». Мы открыли по ним огонь, они по нам. Нас двое, а их человек, наверное, шесть-семь, в темноте не видно. Но, в общем, ведем огонь и уже переговариваемся. Я говорю: «В случае чего последняя граната моя». И вот, Вы знаете, такое состояние, что вот-вот все кончится.
И вдруг сзади: «Полундра! В Бога! В креста! Через некоторое время выходят моряки: «Ну, старлей, спасибо». Я говорю: «Вам спасибо». А он: «Нам нужно было идти в разведку, а здесь ты нам подставил этих самых языков.
Вот там несколько языков уложили, а двух взяли — одного раненого, одного живого. Нам не нужно идти ни разминировать ни свои минные поля, ни немцев, ни брать там языка, здесь уже готовый язык». Тяжело было пробираться на остров Людникова, очень тяжело. Всего — перешеечек, который отделял южный фланг острова от основных сил армии. Всего там 600 метров было, но преодолеть его было невозможно. Немцы не давали на лодках, скажем, приблизиться к берегу.
В лучшем случае ночью и то под огнем. Хорошо, когда на бронекатерах туда подходили. Но когда пошла шуга, а потом большие льдины, связь с левым берегом практически прекратилась. Настали голодные дни. Голодные дни и в отношении пополнения личного состава, и в отношении питания, и, самое главное, в отношении боеприпасов. И скапливалось большое количество раненых.
По три-четыре дня не могли раненых вывезти на левый берег, катера уже не пробивались через этот лед. Были наведены два штурмовых мостика с основного берега на остров Зайцева, сейчас он затоплен, кстати говоря. А посредине Волги был такой остров Зайцевский. Довольно большой — от левого берега его отделяла протока... И в эту протоку вошла колоссальная льдина. И она закраинами зацепилась за берег, и образовался ледяной мост.
Немцы старались бомбить, обстреливать, чтобы его разрушить. Все равно, пользуясь этим самым мостом, с берега переходили на Зайцевский остров, а там — на левый берег Волги. Это уже немножко выручало, и несколько дышать было полегче. Причем Чуйков так говорил: «Лучше сходить три раза в атаку на земле, чем один раз переправиться через Волгу». Немцы обстреливали мельчайшие суда, не только корабли или речные пароходики, которые тоже использовались для сообщения, но и лодки. А вообще чем питались в это время?
Что было? Вплоть до того, что сухари сбрасывали в мешках с У-2. И не всегда эти мешки попадали, к сожалению, к нам, иногда к немцам. И точно так, как и немцы в свое время пытались 14-й корпус обеспечивать по воздуху, многое из того, что предназначалось для немцев, попадало, наоборот, к нам. Самое страшное было для курящих — доставка махорки. В Сталинграде обычные, привычные в мирной жизни вещи теряли свою цену.
Вот такой пример. Иногда лист газеты стоил гораздо больше, чем любая купюра. Из бумажных денег не свернешь цигарку, а здесь можно оторвать кусок, свернуть цигарку или козью ножку и курить. Баснословно ценились граммофоны, патефоны. Пластинка, если одна была, оберегалась больше даже, чем гранаты. Иголка — на вес золота, больше, чем на вес золота шла.
Ее, беднягу, затачивали настолько, что уже там оставалось буквально еле-еле-еле. И особым спросом пользовалась пластинка. Вот участок обороны в 50 километрах. Помните, тогда «Катюша» — знаменитая песня. И дело доходило до того, что, когда нашим хотелось, чтобы какая-то передышка, заводили эту пластинку. Немцы прекращали огонь, прислушивались, начинали подпевать на своих гармошках или просто слушать.
Заканчивается пластинка, кричат: «Русь, еще давай! Русь, еще давай! О нем принято говорить сейчас, что противоречивая фигура. Вот в этой самой фотографии все существо Чуйкова: русский, размашистый характер. Он был смел, находчив. Доступен для солдат, и в то же самое время была свойственна ему грубость.
Но даже Рокоссовский пишет, что только такой человек, как Чуйков, мог отстоять Сталинград. О нем можно говорить очень много. Ну вот даже его ведение. Если немцы не могли никак приспособиться к ведению городского боя, то он все время искал способы ведения городского боя. Вот эта самая штурмовая группа. Ведь это его порождение.
Ближний бой — его порождение, ночной бой — его порождение.
Ветеран подчеркнула, что все будут помнить о 63,5 тысячи воинов, которые лежат на Мамаевом кургане. Среди прочего почетный караул в составе столичных кадетов нес вахту перед Музеем Победы в годовщину завершения Сталинградской битвы.
Есть Ольшанское кладбище в Праге, там похоронены все погибшие после войны от рук власовцев. В этой земле рядом лежат представители четырех армий России, от рядовых до генералов, — императорской, Белой, Красной и Освободительной. Также имеются могилы жертв наполеоновских сражений и Почетные могилы павших в боевых действиях во время мировых войн. Мы закончили войну в городе Рокицаны Чехословакия. Вторым секретарем горкома партии там был Йозеф Сикора. Я с ним дружу по настоящее время. В этом городе и еще одном — Добжеве — я почетный гражданин. Когда в позапрошлом году приезжал в Москву президент Чехии, был прием в чешском посольстве и три человека были награждены, в том числе я, медалью «Серебряный Орел».
Это у них довольно престижная награда. А в этом году, если бы была встреча, я бы получила какой-то чешский орден. А за что на самом деле сражались гитлеровцы? Рохлина: Когда мы вошли 12 января 1945 года в первый город в Германии я не помню его название , он горел, мы ликовали. На площади стоял и горел наш танк. Ребята катали меня на какой-то тележке вокруг него. Когда зашли в какой-то дом, поднялись на второй-третий этаж, мы остолбенели. Что им нужно было от нашей бедной, лапотной России? Ведь до войны у нас туфель не было кожаных.
Была парусиновая обувь, парусиновые баретки назывались. Мы их каждую неделю стирали, а потом намазывали зубным порошком, чтобы они белые были. Так что я не знаю, что им нужно было. Им нужно было «жизненное пространство» и наши недра. Но и нам важна эта память. Память о геноциде. И памятник миллионам умученных в плену, в оккупации, погибших от голода и холода мирных жителей СССР. Рохлина: Добавьте туда заживо сожженных. Потому что неподалеку от Прохоровки, где состоялось знаменитое танковое сражение, была деревня Узок-Погореловка.
Там в школе стоял наш госпиталь. Потом, когда по вине Н. Хрущева потерпели крах под Харьковом, немцы прорвали фронт, его пришлось срочно эвакуировать. Там были тяжелораненые, которых нельзя было вывозить, их разобрало местное население по домам. У меня документы на руках есть. Но нашелся предатель. Когда немцы пришли туда, он доложил и показал те семьи, которые прятали бойцов. Так вот население и раненых этих, детей, стариков — всех загнали в эту школу, длинное деревянное здание из бревен. Еще из Чернавки, села тоже рядом с Прохоровной, там лагерь военнопленных был.
Согнали их в эту же школу, забили окна и двери, обтрусили соломкой и сожгли из огнеметов. Когда пытались разобрать, чтобы найти трупы, — там ничего нельзя было сделать, потому что все они были спекшимся комом. Сожгли всех… Сделать отдельные могилы нельзя было, поэтому сделали одну длинную могилу. Там есть надпись, где написано: «Люди, поклонитесь этой земле, тут лежит более 600 заживо сожженных людей». И там есть памятник, очень хороший памятник, но там очень большое место, где можно сделать мемориал. Я поговорила об этом с губернатором Курской области. Когда я бываю в Прохоровке, выступаю, сижу в президиуме, возле меня садятся с одной стороны губернатор, с другой — координатор Рыжков Николай Иванович. Он курирует это место. Ну, я губернатору говорю, что Рыжков занят, и предложила: а давайте сделаем в Узок-Погореловке мемориал.
Он говорит: надо подумать. И тут же обратился к Рыжкову: Мария Михайловна предлагает сделать мемориал. Тот ответил: а что, дело. А потянем? Губернатор заверил: потянем. Что вы бы хотели пожелать современным поколениям от вашего, от тех, кто вместе с вами уничтожил нацизм? Его повесили как коммуниста. Так вот, люди, будьте бдительны! Мы сейчас немного утратили бдительность, а в это время фашизм возрождается.
Уже по окончании интервью Мария Михайловна рассказала нам о личном опыте столкновения с нацизмом, лишь чудом не оказавшемся для нее фатальным. Однажды из-за хаотичного перемещения войск она оказалась одна с 18 ранеными бойцами в землянке, окруженной гитлеровцами. По счастью, никто из них в течение трех суток внутрь не зашел. Очевидно, они решили, что там их госпиталь. В противном случае Марию Михайловну ждала бы неминуемая смерть. Дело в том, что нацисты женщин в плен не брали. У Марии Михайловны на крайний случай была граната. Ее она сжимала все трое суток не смыкая глаз, даже в туалет боялась отойти. Можно себе представить, какой ужас она и ее подопечные тогда пережили.
Еды никакой, из «лекарств» только немецкие сигареты, в качестве питья для раненых она использовала комья снега на лестнице, которые превращала в воду, растапливая в собственных ладонях. Буквально накануне в аналогичную ситуацию попала ее подруга, но ей не повезло. Все медсестры части знали о зверствах фашистов и не ждали от врага пощады. Так что, как говорится в подобных случаях, Мария Михайловна родилась в рубашке. Когда их освободили, а вошедший в землянку офицер предложил ей руку и сердце, юная девчонка разрыдалась. Наверное, тогда сам Господь Бог сохранил ей жизнь, чтобы сейчас она от имени своих боевых товарищей вновь встала на защиту Сталинграда. Онлайн издание "Ридус" Мария Михайловна Рохлина родилась 28 сентября 1924 года. Была санинструктором санитарного взвода 290-го гвардейского Висленского стрелкового полка, 95-й гвардейской Полтавской стрелковой дивизии, 5-й гвардейской общевойсковой армии. В 1941 году она окончила 10-й класс.
Подала документы в Харьковский авиаинститут, но на лётный факультет её не приняли: уж очень хрупка, слабоватое здоровье, зачислили на инженерный факультет. С новичками-первокурсниками она попала на фронт. В конце июля я получила лёгкое ранение в ногу, сама вытащила осколок и перевязала рану. Нога долго болела, делали перевязку в санроте полка, куда меня зачислили санинструктором».
Они настоящие герои.
Гостей Василий Демьянович встречает на маленькой кухне своего сельского дома. Как он сам говорит, это его родовое гнездо. Жилище опрятное и ухоженное, но давно не видело ремонта. Дом Василия Демьяновича. Привезли гуманитарную помощь, письмо, пообещали помогать.
Однако главная проблема Василия Демьяновича пока далека от разрешения. На сегодняшний день его пенсия — 10 тысяч рублей. Средняя пенсия ветерана ВОВ в России — около 25 тысяч. У нас есть бумага, что он инвалид войны. Есть справка о ранении и там написано: "Защита Отечества".
Раньше он получал приличную пенсию, но сейчас в Пенсионном фонде назначили именно такую выплату. По словам Ирины, чтобы получать достойную "ветеранскую" пенсию, необходимо предоставить личное дело из военкомата в Одессе, где Василий Демьянович жил после войны. Возможности достать оттуда документы сейчас по понятным причинам нет.