Чаще критика сводится к тому, что Ленинград-де следовало сдать наступающим немецким войскам без боя. В результате вместо штурма Ленинграда немецким войскам пришлось отражать советское наступление. спросили сотрудники своих зрителей. Нельзя позволять «каким-нибудь болтунам» заявлять, что СССР не надо было бороться за Ленинград во время Великой Отечественной войны.
Без права на капитуляцию
Почему Россия Ленинград, Москву, Сталинград Немцам не сдали а Украинцы Львов сдали за 2 дня, Киев за неделю? до 15 сентября задача главного командования ВВС Германии была первой разбомбить Москву, а затем - Ленинград и Горький (Нижний Новгород). даже если предположить, как это делают либеральные безумцы, что немцы озаботились бы продовольственным снабжением оккупированного Ленинграда, у них, возможно, просто не хватило бы ресурсов, чтобы прокормить миллионы людей. На временно оккупированных фашистами советской территории господствовал новый немецкий порядок. Примером таких взглядов может быть позиция известного украинского журналиста Дмитрия Гордона, заявившего в мае 2019 года: «Представим, что Ленинград бы сдали немцам, просто на секунду представим.
Кому была нужна блокада Ленинграда
И так происходило и в других дивизиях, где издавались подобные приказы. Сохранилось немало писем немецких солдат из-под Ленинграда, где они оценивают происходившее как «нормальную» борьбу против «недочеловеков». Да, иногда звучат и другие оценки, но все-таки не они доминировали... Во многих документах по группе армий «Север» говорится, что принимать капитуляцию Ленинграда нельзя ни при каких условиях, потому что тогда возникнет серьезная политическая проблема снабжения города продовольствием. Его и так хватает только лишь для обеспечения немецкой армии... Была задача нанести максимально большой ущерб военно-промышленному, оборонному комплексу, воинским частям, находившимся в городе... При помощи разведки, аэрофотосъемки, агентурных данных, радиоперехвата, захвата трофейных документов, допросов пленных и перебежчиков немцы устанавливали, где находятся важные с точки зрения ведения войны объекты, и наносили удары прежде всего по ним. Речь идет о важнейших объектах жизнеобеспечения, электростанциях, хлебозаводах, госпиталях. Да, артобстрелы были настоящим террором против мирного населения.
Но надо четко понимать: у немцев не было физической возможности сравнять Ленинград с землей. Все их приказы и действия имели локальный и достаточно точечный характер - будь то бомбардировки или обстрелы определенных объектов. Немцы очень четко и рационально пытались использовать имевшиеся в их распоряжении весьма ограниченные ресурсы, чтобы минимизировать возможности советской стороны к сопротивлению. То есть фактически блокада была немецко-финской. Как вы можете оценить роль Маннергейма и возглавляемой им финской армии? Причем финны начали сотрудничать с немцами задолго до советских бомбардировок 25 июня 1941 года, послуживших формальным и очень удобным! Безусловно, руководство Финляндии видело в существовании Ленинграда потенциальную угрозу. Кроме того, Маннергейм лично был непримиримым врагом большевизма, да и идея «великой Финляндии» - тоже не миф.
Несет ли Финляндия ответственность за идею блокады города? Нет, она принадлежала нацистам. Хотели ли те большего от Финляндии? Добились ли они от Маннергейма того, что хотели применительно к Ленинграду? Было ли это связано с его добрым отношением к Петербургу? Нет, никаких сантиментов он не испытывал, и нет никаких документов, которые бы это доказывали. Можно спорить о том, удалось ли финнам в сентябре 1941 года на Карельском перешейке перейти старую границу, существовавшую до «зимней» войны 1939 - 1940 годов, или нет, и что бы было, если бы они наступали дальше...
Мюллер-Гильдебрандт, противник перешел к упорной обороне, что основательно изменило не только положение воюющих сторон, но и соотношение сил.
Действительно, только 18-я армия по немецким данным потеряла 2035 офицеров и 56700 солдат и унтер-офицеров, получив на пополнение всего 304 офицера и 25578 унтер-офицеров и солдат. Ее личный состав уменьшился на 32853 человека. Сила же сопротивления наших войск непрерывно возрастала. Если до 10 июля среднесуточный темп продвижения вражеских соединений составлял 25 км, то позже он равнялся 5 км, а в августе упал до 2,2 км, и в сентябре до 1,25 км [5]. Поэтому, несмотря на категорические требования фюрера 21 и 22 августа взять Ленинград, он так и не был взят. А чтобы избежать громадных и напрасных жертв, следовало объявить себя «открытым» городом и просто сдать фашистам Ленинград без сопротивления. В качестве примера нам приводят Париж, Брюссель и Гаагу, объявившие себя «открытыми городами». Их удалось сберечь от разрушения путем безоговорочной сдачи фашистам.
Рассказывают, что в Париже работали рестораны и кафе, театры и варьете. Ходили трамваи. Никто не погибал от голода и холода. А вот якобы советские власти «убили голодной смертью около 800 тысяч горожан», и при этом еще погибло более миллиона защитников Ленинграда. Свой «праведный» гнев в частности излагает немецкий историк Хассо Г. Стахов, бывший немецкий ефрейтор, воевавший под Ленинградом и написавший книгу «Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда» [6] , переведенную на русский язык. Сама книга достаточно противоречива: утверждая, что советское руководство якобы желало истребить своих граждан и бросило их на произвол судьбы, автор показывает отчаянную битву советских войск за то, чтобы прогрызть немецкую оборону и освободить Ленинград от блокады, а равно и борьбу ленинградцев за живучесть города.
Но главное не это, а моральная сторона его труда. Придя как завоеватель, неся полную ответственность за страдания и гибель сотен тысяч ленинградцев, он имеет бесстыдство поучать наших граждан и сетовать на то, что «советские солдаты дрались не за своих соотечественников, а за Сталина» и не сдали Ленинград. Так, Г. Стахов, ссылаясь на некоторые локальные документы штаба 18 немецкой армии из Фрайбургского архива ФРГ , подчеркивает, что были найдены отпечатанные бланки-пропуски для жителей Ленинграда для передвижения по городу [7]. Из этого он делает далеко идущие выводы: «Значит никто не собирался уничтожать Петербург! Его взгляды разделяет бывший сотрудник КГБ подполковник-переводчик Ю. Вторя автору книги, он утверждает, что гитлеровцы как гуманисты «были готовы выпустить гражданское население через специальные проходы к Тихвину вдоль Ладожского озера. Даже был план договориться с американцами вывезти гражданское население морским путем…».
Пришлось на теледебатах с Ю. Лебедевым [8] жестко поставить его на место, ибо такого плана среди документов Третьего Рейха найти до сих пор не удалось, поскольку его не существует. Что хотели сделать с Ленинградом финны Подобные «печальники» и кликуши забывают, что Ленинграду совершенно не грозила участь Парижа. Вот документы высшего руководства Третьего Рейха, говорящие о возможной участи Ленинграда. С началом войны, 16 июля 1941 года, в Ставке Гитлера состоялось совещание высших руководителей Рейха. В протокольной записи говорилось: На Ленинградскую область претендуют финны. Фюрер хочет сравнять Ленинград с землей, с тем чтобы затем его отдать финнам «На Ленинградскую область претендуют финны. Фюрер хочет сравнять Ленинград с землей, с тем чтобы затем его отдать финнам» [9].
Вот еще один документ. После совещания Верховного главнокомандования Вооруженных Сил Рейха начальник штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер отметил в своем дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сравнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов в течение зимы… Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки» [10]. Наконец, в известном решении Ставки ОКВ от 8 сентября, приведенной на Нюрнбергском процессе, говорится: «Фюрер решил стереть город Санкт-Петербург с лица земли.
Уважаемый Виктор Петрович! Позволю себе для начала напомнить Вам нашу встречу в Отделе рукописей Публичной библиотеки в Ленинграде. Я всегда поминаю её добром, помню, с какой любознательностью Вы интересовались древними рукописями, с каким вниманием и интересом слушали мой рассказ об истории Публичной библиотеки, в частности, и о том, как усилиями её сотрудников, в основном женщин, были спасены в годы блокады бесценные книжные сокровища. Судя по высказанным Вами впечатлениям и по тем тёплым словам, которые Вы написали в Книге почётных посетителей, наша беседа оставила у Вас доброе впечатление. Я подарил Вам тогда книгу моих повестей и рассказов о Ленинградском фронте, и мне было очень приятно получить от Вас письмо, в котором Вы похвалили мою повестуху за то, что в ней правдиво говорится о войне. Может быть, благодаря именно этим воспоминаниям о встрече с Вами в нашем славном городе, по контрасту что ли, я с особенным удивлением и большой болью прочитал в тексте Вашей беседы с журналистом Дворниковым, опубликованной в «Правде» под названием «Не знает сердце середины», Ваше суждение об обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Я вынужден привести их целиком, так как читатель может не поверить точности моего пересказа, подобно тому, как я поначалу не поверил своим глазам, прочитав следующее: «Мы вообще не очень человечны. Долгое время я вёл одно расследование — писателям, артистам, военным задавал один вопрос: «Как вы относитесь к тому, что наши не сдали Ленинград? Здесь журналист задал Вам вопрос: «И что же тут удивительного для Вас? Патриотизм — одна из граней духовности, разве не так? Восстановить можно всё, вплоть до гвоздя, но жизни не вернёшь, а под Ленинградом люди предпочитали за камень погубить других людей, и какой мучительной смертью, детей, стариков». Корреспондент продолжает донимать Вас: «Простите, но ведь не о камне же речь, и всегда ли оставленный город — спасённый город? Ведь известно, какое страшное будущее готовили гитлеровцы Ленинграду и ленинградцам». Но вы твёрдо стоите на своём, перспектива получения многих писем с выражением резкого несогласия с Вашей точкой зрения Вас нисколько не беспокоит: «Чьими-то несогласиями меня не застращать». Что ж, принять столь решительную стойку для защиты своих взглядов — дело хорошее. Мне не совсем ясно, как Вы соединяете столь разные понятия, как «несогласие» и «застращать», разве несогласие и угрозы — это одно и то же? Но поскольку для Вас существует какая-то связь между несогласием и чем-то агрессивным, считаю нужным специально подчеркнуть, что мне глубоко чужда всякая форма полемики, которая несёт в себе что-либо выходящее за пределы аргументов и соображений по существу вопроса. Высказывая категоричное несогласие с Вашим утверждением, будто не сдать Ленинград фашистам было негуманным и бесчеловечным, и что напротив сдача города гитлеровцам была бы актом гуманности и человечности, я преследую одну цель — обратить Ваше внимание, а также, разумеется, внимание читателей на те обстоятельства, факты и соображения, которые Вы игнорируете. К сожалению, судя по Вашим словам, то долгое расследование, которое Вы вели по проблеме, надо или не надо сдавать Ленинград, свелось к опросу писателей, артистов и военных. Независимо от результатов этого опроса, вполне очевидно, что такого расследования совершенно недостаточно для серьёзного ответа на поставленный вопрос. Для оценки исторических событий, тем более такого масштаба, необходимо расследовать, а лучше сказать — исследовать, конкретный ход событий и всю совокупность относящихся к вопросу фактов. Но и этого мало. Необходимо данную конкретную сумму фактов поставить в общую систему, в ту вселенную, к которой они относятся. В данном случае речь должна идти и о том значении, какое имела оборона Ленинграда в контексте Великой Отечественной войны в целом. Но и этого мало для серьёзного разговора. Исторический факт не может быть вырван из истории, рассматриваться вне истории страны, вне исторических традиций, складывавшихся веками. Убеждён, что Вы и без меня это хорошо понимаете, однако, не придерживаетесь этих необходимых условий для высказывания серьёзных выводов. В результате, в Ваших словах, процитированных выше, нет ни единого положения, которое хотя бы приблизительно соответствовало конкретной действительности, отражало бы истинное положение дел. Прежде всего невозможно в отношении Ленинграда и ленинградцев представлять дело так, будто одни люди предпочитали «за камень» погубить других людей. Здесь что ни слово, то искажение правды. В Ленинграде в принципе не было такой ситуации, чтобы одни люди принуждали других защищать город, нравится это кому-либо сегодня или не нравится. Готовность стоять насмерть, но не пропустить фашистов в город, была всеобщим настроением. Так было в момент приближения фашистских войск к городу, та же решимость сохранялась несмотря ни на какие тяготы и лишения в дальнейшем. Разумеется, фашисты без устали агитировали жителей Ленинграда сдать город, сулили всех хорошо накормить и обогреть. На передовой они постоянно выставляли из окопов круг колбасы и буханку хлеба с целью приманить наших бойцов. Поддавшихся на эти приманки были единицы, остальные, по существу все жители города и все его защитники, с гневом и презрением отвергали эти «гуманные» предложения.
Через четыре недели после своего секретного приказа, 8 ноября 1941 года, Гитлер снова давал объяснения удивленной немецкой публике и миру в целом, почему было остановлено наступление на Ленинград. Они несколько отличались от документа, предназначенного боевым командирам, но были наполнены тем же пафосом. В традиционной речи в мюнхенском пивном погребе он сказал: "Любой, кто дошел от границы Восточной Пруссии до Ленинграда, может преодолеть последние десять километров и войти в город. Однако в этом нет необходимости. Город окружен. Никто не собирается его освобождать, и он падет к нашим ногам". Он ошибался. И эта ошибка стала первым звеном в печальной череде событий у группы армий «Север», событий, которые, без сомнения, внесли свой вклад в исход войны. Гитлер заставил целую немецкую армию стоять на часах у одного-единственного города. Он позволил противнику сохранить важный центр военной промышленности и военно-морскую базу Балтийского флота. Он даже не закрыл ораниенбаумский мешок, этот большой советский плацдарм на южном побережье Финского залива западнее Ленинграда. Он решил, как хорошо сказал финский генерал-фельдмаршал Маннергейм, "всю войну тащить на спине этот тяжелый рюкзак". Еще более непостижимо, что вместо захвата Ленинграда и, таким образом, установления прямой сухопутной связи с союзнической Финляндией Гитлер заблокировал собственную дорогу и, кроме того, спас русских от потери примерно сорока двух дивизий, которые находились в Ленинграде и ораниенбаумском мешке. На северном крыле Восточного фронта Гитлер в конце сентября 1941 г. Вместо того чтобы добиться окончательной победы, он опрометчиво начал требующую сил блокаду в девятьсот дней, которая закончилась его поражением. Что привело Гитлера к этой ошибке? Зачем он проигнорировал мнение боевых командиров? Почему он рассчитывал на скорый коллапс Ленинграда? Гитлер недооценил стойкость и упорство Коммунистической партии в этом городе. Ленинградом руководил Жданов, украинец, родившийся в Мариуполе в 1892 году, он был незаурядным человеком. Его твердость, решительность и личное мужество вдохновляли на сопротивление весь город. Жданов впервые в новейшей истории показал миру, что означает безжалостная тотальная война на ограниченной территории. Неприязнь Гитлера ко всему, что касается воды или моря, странно контрастирует с его увлечением военными действиями на суше. Так же как в Дюнкерке, в Ленинграде его снова подвела боязнь воды. Он был уверен, что город окружен, однако не учел, что, хотя Ленинград и был по суше отрезан от советского фронта летом, но считать его окружение полным было нельзя. Пригороды Ленинграда выходят на западный берег Ладожского озера, ширина которого в этом месте составляет не более тридцати километров. Не шире, чем Ла-Манш между Дувром и Кале. А по восточному берегу озера шла главная линия советского фронта. Днем, допустим, судоходство по озеру контролировали Люфтваффе, однако ночью все было иначе. Таким образом, с первого дня блокады Ленинграда Ладожское озеро являлось дорогой спасения. Попытки немецких подвижных соединений 39-го танкового корпуса в октябре и ноябре 1941 года пройти вокруг озера, соединиться с финнами на Свири и замкнуть блокадное кольцо успехом не увенчались. Соответственно, после ухода из Тихвина немецкая 18-я армия удерживала только пятнадцатикилометровую полосу на южном берегу Ладоги, ограниченную Шлиссельбургом и Липкой. Доступ на эту полосу осуществлялся по очень опасному узкому коридору: справа находился Волховский фронт, постоянно оказывавший серьезное давление, слева Нева, за которой закрепились 67, 55 и 42-я армии Ленинградского фронта. В середине коридора болотистый участок контролировался с холмов у Синявина. В южном конце этого участка находилась Кировская железная дорога, соединяющая Ленинград с Уралом через Волховстрой. Однако то, что было бы верно год назад, теперь было неверно. Потому что летом 1942 года стратегическим центром тяжести немецкого фронта являлся юг, где шло наступление в направлении Волги и Кавказа. Там, в этом решающем месте, нужно было сосредоточить все наличные силы. Включая 11-ю армию. Однако Гитлер тогда не опускался до выслушивания критики. Ленинград должен пасть. План Манштейна был прост и в то же время хитроумен: он намеревался тремя корпусами прорвать советские позиции с юга, выйти на окраины города, затем подождать, пока два корпуса продвинутся на восток и форсируют Неву. И тогда они возьмут город. Неплохой план. До сих пор все, что планировал Манштейн, удавалось. Однако Ленинграду суждено было подтвердить известное изречение о "приливах и отливах в делах людей: дела, предпринятые на приливе, удаются; но если момент упущен, предприятия обречены на мели и неудачи". План Манштейна не сработал! Когда речь заходит о боевых действиях под Ленинградом в 1941 году, в первую очередь на ум приходит одна дата - 8 сентября: в этот день началась блокада. О других событиях, сыгравших в судьбе города важную роль, широкой публике известно гораздо меньше. Многое из того, что происходило под Ленинградом в сентябре — декабре 1941 года, серьёзно повлияло на дальнейший ход боевых действий. При этом роль этих событий часто очень сильно не совпадает с «традиционными» представлениями о Битве за Ленинград, созданными официальной советской историографией. Почему у немцев всё пошло не по плану Уже с конца июля 1941 года немцы не планировали штурмовать Ленинград, хотя в приказе на окружение города и упоминалась возможность его занятия. Этот же документ предписывал пехотой город не атаковать. Однако это вовсе не означало, что широкомасштабного наступления на город противник не предпримет: последняя линия окружения должна была проходить непосредственно по восточным окраинам Ленинграда. Анализ собственных сил, сделанный командующим группой армий «Север» Вильгельмом фон Леебом в конце августа 1941 года, был сверхоптимистичным. Да и приказ верховного немецкого командования передать в состав группы армий «Север» LVII 57-й моторизованный корпус для наступления южнее озера Ильмень выглядит по крайней мере странно. Очевидно, что ещё до установления блокады немцы приняли ряд неверных решений, не сумев правильно оценить обстановку. Но война - это двусторонний процесс. Реализации немецкого плана мешали не только собственные ошибки, но и противодействие Красной армии. Попробуем понять, какие именно события оказали существенное влияние на срыв немецких планов и позволили в конечном итоге Ленинграду выстоять. Мнение автора о важности этих эпизодов основано на длительной работе с источниками. Прорыв XLI моторизованного корпуса через Красногвардейский укреплённый район. Из коллекции NARA Серьёзнейшее влияние на дальнейший ход событий оказало то, как 8-я армия Ленинградского фронта в конце августа 1941 года с боями отходила на Копорское плато. Её действия и сопротивление сил Кингисеппского участка обороны не позволили немецкому командованию полностью использовать успех XLI 41-го моторизованного корпуса 4-й танковой группы. В августе 1941 года этот корпус смог выйти к Красногвардейску Гатчине , но был вынужден прекратить наступление из-за открытого фланга и почти необеспеченного тыла. В результате советское командование получило время для того, чтобы продолжить укреплять оборону Ленинграда к юго-западу от города. Почему остановились немецкие танки Именно тогда и был отдан первый и последний настоящий «стоп-приказ» немецким танкистам. Про эти события нужно рассказать подробнее, чтобы впредь остановку немецкого наступления больше не связывали с откровенно мифологизированными эпизодами вроде боя роты Зиновия Колобанова. Когда немцам удалось подойти к Ленинграду с востока, они планировали форсировать Неву и сжать кольцо окружения вокруг города. Почему же вермахт так и не смог до конца выполнить этот приказ? В сентябре 1941 года наступление на Ленинград вели 4-я танковая группа и 18-я армия. На пути последней оказались долговременные огневые сооружения 265-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона. Немецкие источники описывают неимоверно упорную борьбу за село Русско-Высоцкое, продолжавшуюся три дня. Лишь силами сразу двух пехотных дивизий немцы смогли уничтожить огневые сооружения батальона и выйти на Таллинское шоссе. Вот эти три дня и позволили Красной армии закрепиться на последнем оборонительном рубеже перед Ленинградом. Схематическое изображение участка у Пулковских высот Советские войска успели занять и господствующие над городом Пулковские высоты : их взятие противником могло стать концом для Ленинграда. Решающую роль здесь сыграла контратака танков 42-й армии и частей 5-й дивизии Народного ополчения 13 сентября 1941 года.
«Ленинград стереть с лица земли»
И, конечно, немцы не могли понять, почему Ленинград не сдаётся. Что меня всегда восхищало в дневниках ленинградцев, в том числе не доживших до конца блокады, – люди были уверены в победе, что сдаваться нельзя. На временно оккупированных фашистами советской территории господствовал новый немецкий порядок. Примером таких взглядов может быть позиция известного украинского журналиста Дмитрия Гордона, заявившего в мае 2019 года: «Представим, что Ленинград бы сдали немцам, просто на секунду представим.
«Ленинград стереть с лица земли»
Позволять "каким-нибудь болтунам" заявлять, что СССР не надо было бороться за Ленинград в годы Великой Отечественной войны, нельзя. Оказывается, распоряжение Сталина не сдавать Ленинград было с его стороны зверством, и ничего бы страшного не произошло, если бы фашисты город взяли. Поэтому ленинградцы знали, что защищали Отечество и самих себя, и родной город, и сдавать его было нельзя.
Почему Гитлер не стал штурмовать Ленинград
Предпочтительна молодёжь, которая должна вызывать на немецких полевых кухнях сострадание к себе, чтобы при этой оказии выполнять свои задания по наблюдению», - утверждалось в отчёте о положении в Ленинграде и деятельности в связи с этим эйзатцгрупп. Как видно из документа, голодные ленинградцы, вопреки распоряжениям командования, находили сочувствие у простых бойцов Вермахта. Некоторое количество беженцев, похоже, было всё-таки принято особенно в сентябре. На основе их показаний гитлеровцы составляли доклады о том, что происходит в осаждённом городе. Но немцы предпочитали, чтоб ленинградцы бежали «во внутренние районы России». По их мнению, малое количество населения должно было облегчить управление и эксплуатацию оккупированных областей. После октября 1941 года, по данным Йоханнеса Кюртера, беженцев практически не стало.
И российские историки, возможно, уже гораздо раньше спорили бы о том, можно ли было предотвратить катастрофу. Готов ли был Сталин пожертвовать этими человеческими жизнями почти так же легкомысленно, как и его противники. Вопрос, который редко задается, потому что в России до сих пор есть люди, которые почитают Сталина", — пишет автор.
Ну что ж. По моему мнению, всем этим Бигальке и другим следует заткнуться по поводу блокады Ленинграда. Но - не затыкаются!
Кроме того, командование вермахта приняло решение отказаться от идеи штурма Ленинграда.
Кивимяки, в которой последний сообщал о том, что Г. Геринг уведомил его о роли Финляндии в блокировании и осаде Ленинграда. Рейхсмаршал заверял финское руководство, что Финляндия получит территориально с лихвой всё то, «что захочет». При этом особо подчёркивалось: Финляндия «может взять и Петербург, который все-таки, как и Москву, лучше уничтожить...
Россию над о разбить на неболь шие государства», — подчеркивается в цитате. В этот же день Маннергейм издал приказ финским войскам о начале боевых действий против СССР, призвав на «священную войну с врагом нации». Таким образом, ни о какой любви Маннергейма к России и к Ленинграду речи в действительности не шло, указывает «Мел». Сталин не любил Ленинград?
После смерти Иосифа Сталина появился миф о том, что «отец народов» не любил Ленинград и даже не пытался освободить город из кольца блокады. Однако в реальности все было иначе: когда ситуация в Северной столице стала критической, туда отправился маршал Георгий Жуков, который помог укрепить оборону Ленинграда в сложнейшие дни начала сентября 1941 года. Кроме того, до наших дней сохранился текст запроса Сталина уполномоченному Госкомитета обороны Вячеславу Молотову по поводу эвакуации населения, промышленных объектов и музейных ценностей Ленинграда в августе 1941 года. Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием командования», — писал Сталин.
По указанию Сталина была проведена операция «Искра» по прорыву блокады Лени нграда 18 января 1943 года.
У нас уже бывают дни, когда мы совсем ничего не едим»[37]. А тем временем оберквартирмейстер 18-й А 19 ноября в очередной раз разъяснил своим подчиненным их линию поведения в вопросе обеспечения русского населения провизией: «Снабжение населения продовольствием недостаточно. Следует поэтому изолировать войска от голодающего населения. Местные комендатуры не обязаны заботиться о продовольствии для населения. Это дело местных старост с хозяйственными отделами. Руки прочь от этого! Таким образом, жители разграбленных и разоренных войной ленинградских пригородов в вопросе обеспечения продовольствием были предоставлены сами себе. Иными словами — обречены на голодную смерть. В итоге положение советских граждан на оккупированной территории оказалось ничуть не лучше, чем в осажденном Ленинграде: «24 декабря.
Морозы стоят невыносимые. Люди умирают от голода в постелях уже сотнями в день. В Царском Селе оставалось к приходу немцев примерно тысяч 25. Тысяч 5—6 рассосалось в тыл и по ближайшим деревням, тысячи две — две с половиной выбиты снарядами, а по последней переписи Управы, которая проводилась на днях, осталось восемь с чем-то тысяч. Все остальное вымерло. Уже совершенно не поражает, когда слышишь, что тот или другой из наших знакомых умер. Все попрятались по своим норам и никто никого не навещает без самого нужнейшего дела. А дело всегда одно и то же — достать какой-нибудь еды… 27 декабря. По улицам ездят подводы и собирают по домам мертвецов. Их складывают в противовоздушные щели.
Говорят, что вся дорога до Гатчины с обоих сторон уложена трупами. Эти несчастные собрали свое последнее барахлишко и пошли менять на еду. По дороге, кто из них присел отдохнуть, тот уже не встал… Обезумевшие от голода старики из дома инвалидов написали официальную просьбу на имя командующего военными силами нашего участка и какими-то путями эту просьбу переслали ему. А в ней значилось: «Просим разрешения употреблять в пищу умерших в нашем доме стариков»[39]. Однако не следует забывать, что помимо Германии, было еще одно государство, осуществлявшее блокаду Ленинграда и весьма заинтересованное в его судьбе, -Финляндия. Еще 24 июня Геринг сообщил финскому послу в Берлине Т. Кивимяки, что теперь Финляндия сможет «взять, что хочет», в том числе и «Петербург, который, как и Москву, лучше уничтожить»[40]. Таким образом, уже в начале войны германское руководство пообещало Финляндии присоединить к ней территорию СССР, доходящую до Невы и в дальнейшем, как мы могли убедиться на основании приведенных выше немецких документов, от этих обещаний не отказывалось. Еще раз это свое намерение немцы подтвердили в июле 1941 года, когда подполковник Й. Велтьенс передал президенту Финляндии Р.
Рюти, что «территория Петербурга будет присоединена к Финляндии в тех границах, в каких Финляндия захочет»[41]. Финляндия, разумеется, не собиралась отказываться от предложения передвинуть свои границы к Ленинграду, но сам город в таком случае должен был исчезнуть. При этом финны, как и немцы, не собирались брать на себя заботу о местном населении. В сентябре 1941 г. Справедливости ради следует признать, что у Финляндии, в отличие от Германии, действительно не было возможности обеспечить Ленинград продовольствием. Еще до начала войны ситуация с продуктами питания в Финляндии была достаточно сложной. Проблемы имелись и с другими продуктами. В 1940 году в Финляндии было введено нормирование хлеба, масла, мяса и молока, а в начале 1941 — яиц и рыбы[45]. Разумеется, вступление Финляндии в войну в 1941 году, потребовавшее мобилизации весьма значительных в масштабах небольшого государства ресурсов, негативно сказалось на и без того небеспроблемной ситуации с продовольствием в стране. Однако и при этом норма выдачи хлеба в тылу составляла всего 150—160 грамм на человека.
На фронте — 350 грамм[46]. Войонмаа так описывал ситуацию с продуктами питания в стране: «Положение с продовольствием быстро ухудшается: молоко подают только к кофе и по столовой ложке в кашу, масла нет совсем. Да и хлеба только обещают в ближайшем будущем… Если бы не было запеканки из салаки [разновидность сельди —П. Тяжелое положение с продовольствием в Финляндии отмечал в своих мемуарах и офицер связи германского командования в финской ставке генерал пехоты В. Чтобы снизить недостаток рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве финское руководство пошло даже на увольнение из действующей армии части военнослужащих старших возрастов. К 20 декабря 1941 года количество уволенных составило 49353 человека. Еще очевиднее становится неспособность Финляндии оказывать помощь голодающим жителям Ленинграда если учесть, что численность всего ее населения: по состоянию на 31 декабря 1938 г. Необходимо отметить, что далеко не все финское руководство поддерживало идею уничтожения города. Так, к примеру, Маннергейм относился к этой возможности не слишком благосклонно. По словам Эрфурта, в августе 1941 года фельдмаршал заметил относительно немецких планов уничтожения Ленинграда: «В этом случае русские построят новый Петербург»[55] Да и в целом Маннергейм не был сторонником активных боевых действий против Ленинграда.
В феврале 1942 он писал своему родственнику, финскому послу в Швеции Г. Грипенбергу, что «отказывается от наступления на Петербург, поскольку ни один русский никогда не забудет, если мы сделаем это»[56]. Примерно о том же позднее маршал писал и в своих мемуарах: «Причины моих возражений против участия наших войск в нападении на Петербург являлись политическими, и они были, по моим представлениям, весомее военных обстоятельств. Постоянным обоснованием стремления русских нарушить неприкосновенность территории Финляндии было утверждение, что независимая Финляндия якобы представляла угрозу для второй столицы Советского Союза. Для нас было самым разумным не давать в руки врага оружия в спорном вопросе, который даже окончание войны не сняло бы с повестки дня»[57]. Рюти в 1942 году также, судя по всему, изменил свою позицию по отношению к Ленинграду. Во всяком случае, по свидетельству Войонмаа, 19 мая этого года во время его встречи с Рюти президент сказал, что «некоторые поговаривают об уничтожении всего Питера, но было бы печально, если бы нашим вкладом в историю стало эдакое «уничтожение Карфагена»[58]. Однако и апологетов планов уничтожения Ленинграда в Финляндии было достаточно. Так, 26 сентября 1941 г. Виттингу письмо, в котором советовал правительству, «добиваться от Германии, чтобы Петербург полностью и окончательно уничтожить»[59] Войонмаа в письме сыну от 3 сентября 1941 г.
Об этом мне всерьез говорил, в частности, Таннер [лидер социал-демократической партии — П. Тема уничтожения Ленинграда муссировалась и в подцензурной финской прессе.
Был приказ Гитлера: Ленинград не брать
Тогда 27 октября в телеграмме командующему 18-й А Кюхлеру Лееб предложил такой выход из сложившейся ситуации: «Главнокомандующий сухопутными войсками предложил перед нашими позициями создать минные поля, чтобы избавить войска от непосредственной борьбы с мирным населением. В случае, если войска красных сдадутся в районе Ленинграда и Кронштадта и их оружие будет собрано, а они сами будут отправлены в плен, командующий группой армий будет считать, нецелесообразным продолжать блокаду города. Тогда войска должны быть переведены в казармы. Также и в этом случае большая часть населения погибнет, но, по крайней мере, не на наших глазах. Кроме этого, нужно рассмотреть возможность отвода части населения из города по дороге на Волховстрой» [23] Однако Кюхлер высказался против того, чтобы позволить жителям Ленинграда покинуть город, мотивировав это тем, что «очень трудно будет отделить военных от гражданского населения. Не исключено, что часть населения, возможно, с оружием, начнет просачиваться через посты охранения, и этот процесс будет трудно контролировать.
Могут возникнуть значительные осложнения»[24]. В результате было принято решение воспользоваться советом Браухича и оборудовать подступы к Ленинграду минными полями. По сути, с этого момента до сентября 1942 года создание препятствий для перехода мирного населения Ленинграда к немцам становится главной задачей 18-й армии в соприкосновении с местными жителями. Так, например, в журнале боевых действий отдела снабжения армии 14 ноября сделана запись: «Срочно требуется колючая проволока, так как Финский залив замёрз, и здесь возник фронт, через который переходит прежде всего гражданское население. Необходимо гнать беженцев из Ораниенбаума и Петербурга, применяя огонь даже на дальнем расстоянии , так как об их пропитании не может быть и речи.
Речь идёт о том, где погибнут от голода беженцы, а не о том, погибают ли они вообще»[25]. А 13 ноября на совещании в штабе ОКХ генерал-квартирмейстер Вагнер подчеркнул: «Не подлежит сомнению, что именно Ленинград должен умереть голодной смертью, так как нет возможности прокормить этот город. Единственная задача командования — держать войска на удалении от всего того, что в нем происходит»[26]. Хотя и в этот период в немецком командовании появлялись примечательные идеи относительно судьбы города: в декабре 1941 года под руководством все того же Вагнера был разработан план уничтожения Ленинграда посредством применения химического оружия[27]. Однако ни в этом, ни в каком-либо другом сражении Второй мировой немецкое командование применить химическое оружие не решилось.
В 1942 году Гитлером вновь овладела идея взять Ленинград штурмом. Руководство операцией, получившей название «Фойерцаубер» позднее — «Нордлихт» 24 августа было поручено командующему 11-й А, генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну, при этом ему было указано: «1-й этап — окружить Ленинград и установить связь с финнами; 2-й этап — овладеть Ленинградом и сровнять его с землей»[30]. Посвященный в детали этой операции главнокомандующий финской армии К. Маннергейм писал по в мемуарах, что немцы «приступят теперь, как ранее уже и было заявлено Гитлером, к уничтожению Петербурга»[31]. Впрочем, и до этого Гитлер неоднократно подтверждал свое намерение разрушить Ленинград: так в отчете о своей поездке в ставку Гитлера и встрече с фюрером 8 января 1942 года финский генерал пехоты Э.
Хейнрикс указал: «Рейхсканцлер сказал, что блокада Петербурга и его уничтожение имеют огромное политическое значение»[32]. А во время одной из неформальных бесед в своей ставке 5 апреля 1942 года на вопрос о судьбе города Гитлер ответил, что «Ленинград обречен… В дальнейшем Нева станет границей между финнами и нами… Только одно государство может хозяйничать на Балтийском море — внутреннем море Германии. И поэтому следует раз и навсегда позаботиться о том, чтобы на периферии нашего рейха не было никаких крупных портов»[33]. Как известно, и в 1942 году взятие Ленинграда не состоялось. Операция «Нордлихт» была сорвана Синявинским наступлением советских войск Ленинградского и Волховского фронтов, в результате чего, как писал позднее Манштейн, «вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось сражение южнее Ладожского озера»[34] Но даже если бы немцам удалось овладеть Ленинградом, жителям города вряд ли стало бы от этого легче.
Как уже неоднократно было показано выше, немецким войскам было приказано не оказывать какой-либо продовольственной помощи населению разоренного войной огромного города, а судьба оккупированных пригородов Ленинграда наглядно демонстрирует, что приказ этот выполнялся неукоснительно. В ЖБД отдела снабжения 18-й армии 3 октября зафиксирован «звонок от начальника штаба 38-го корпуса с вопросом: «Что сделано для снабжения гражданского населения, начавшего уже голодать? Каждый эшелон с продовольствием, поступающий из Германии, сокращает продовольственные запасы на родине. Лучше, если у наших солдат будет еда, а русские пусть голодают». Наложен запрет также на поставки продовольствия из других мест, например, с Украины»[35].
Наиболее тяжелая ситуация складывалась в г. Следует ожидать эпидемии голода»[36]. Свидетелем этой «эпидемии» стала жительница Пушкина Лидия Осипова, оставившая дневниковые записи о тех событиях, особенно ценные тем, что были написаны ярой антисоветчицей, поначалу воспринимавшей приход немцев как освобождение от большевистского ига. Однако реальность оказалась не столь радужной: «4 ноября. С едой все хуже...
Немцы берут на учет все продукты. А так как у нашего населения никаких продуктов нет, то взяты на учет все огороды... Собираем желуди. Голод принял уже размеры настоящего бедствия. На весь город имеется всего два спекулянта, которым разрешено ездить в тыл за продуктами.
Морозы уже настоящие. Население начинает вымирать... У нас уже бывают дни, когда мы совсем ничего не едим»[37]. А тем временем оберквартирмейстер 18-й А 19 ноября в очередной раз разъяснил своим подчиненным их линию поведения в вопросе обеспечения русского населения провизией: «Снабжение населения продовольствием недостаточно. Следует поэтому изолировать войска от голодающего населения.
Местные комендатуры не обязаны заботиться о продовольствии для населения. Это дело местных старост с хозяйственными отделами. Руки прочь от этого! Таким образом, жители разграбленных и разоренных войной ленинградских пригородов в вопросе обеспечения продовольствием были предоставлены сами себе. Иными словами — обречены на голодную смерть.
В итоге положение советских граждан на оккупированной территории оказалось ничуть не лучше, чем в осажденном Ленинграде: «24 декабря. Морозы стоят невыносимые. Люди умирают от голода в постелях уже сотнями в день. В Царском Селе оставалось к приходу немцев примерно тысяч 25. Тысяч 5—6 рассосалось в тыл и по ближайшим деревням, тысячи две — две с половиной выбиты снарядами, а по последней переписи Управы, которая проводилась на днях, осталось восемь с чем-то тысяч.
Все остальное вымерло. Уже совершенно не поражает, когда слышишь, что тот или другой из наших знакомых умер. Все попрятались по своим норам и никто никого не навещает без самого нужнейшего дела. А дело всегда одно и то же — достать какой-нибудь еды… 27 декабря. По улицам ездят подводы и собирают по домам мертвецов.
То, что эти планы не были реализованы, связано с мужеством и готовностью нести жертвы защитников, а также бессердечной жесткостью Сталина. Он направил генерала Жукова, которого из-за критики в свой адрес до этого освободил от должности начальника Генштаба, в город с указанием, удержать его любыми способами. В духе Сталина, который запрещал какую-либо сентиментальность, Жуков разъяснил солдатам, что семьи всех, кто сдастся врагу, будут расстреляны, как и они сами, если вернутся из плена. Полмиллиона гражданского населения была обязана участвовать в возведении укрепительных сооружений. В то же время НКВД установил в городе террористический режим, который грозил смертью каждому, кто будет идентифицирован как вражеский агент, пораженец или контрреволюционер. Шпиономания зашла так далеко, что продовольственные резервы не распределялись, а хранились централизованно на складах, чтобы их можно было лучше охранять. Это сделало их легкой мишенью для немецких бомбардировщиков. Результатом стала голодная зима, в которого ежедневный рацион был снижен до125 г хлеба, который наполовину состоял из древесной муки и целлюлозы.
Люди ели кору, крыс и кошек. Не было ни электричества, ни дров для печей. А лежащие рядом люди этого и не замечали. Смерть стала явлением, которое можно было наблюдать на каждом шагу», — писал выживший. Только через Ладожское озеро поступало минимальное количество снабжения в осажденный город, в котором на улицах лежали горы тел, потому что ни у кого не было сил их похоронить.
Подавляющее большинство материалов теперь касалось доносов на соседей и начальство. Охранница артели на Невском проспекте донесла на своего начальника: призывает сдаться немцам.
Начальник защищался: болен я, попал под трамвай, получил травму головы. И вот прокуратура не сочла за труд запросить больницы: поступал ли в такое-то время такой-то гражданин с такой-то травмой. Ответ: поступал, и у гражданина вероятна шизофрения, так что не следует обращать особое внимание на его высказывания. Дело закрыли. Другой случай. Рубеж 1942 — 1943 годов. Ленинградцы поверили, что выживут.
Помимо потребности в еде появилась нужда в некотором, что ли, изыске: хотя бы послушать музыку. Участковый обнаружил в квартире, где проживали две старушки, радиоприемник, который давно уже полагалось сдать из соображений государственной безопасности. А тут — пятиламповый. Так точно. Но прокуратура озаботилась: заказала экспертизу радиоприемника, чтобы выяснить, можно ли с его помощью передать шифровку. Экспертиза длилась два месяца. Ответ: приемник хороший, для связи приемлем; однако все пять ламп — перегоревшие, так что использовать его невозможно.
Дело закрывают. Ценность жизни возросла. Есть ведь в историографии среди прочих и концепция тоталитаризма: дескать, победа была обеспечена вовсе не героизмом, а тотальным контролем со стороны органов госбезопасности. Потому что это было невозможно, — утверждает Ломагин.
Это такое дело, которое он считает своим собственным, и его не начать без помощи Финляндии…»31. Такая ориентация явно не устраивала Маннергейма, решившего по согласованию с политическим руководством страны занять позицию выжидания. Сам он впоследствии писал в своих воспоминаниях: «Моя вера в способность Германии успешно завершить войну была поколеблена, поскольку выяснилось, как слабо немцы подготовились к зимней кампании, в силу чего я не считал невозможным, что произойдёт на восточном фронте очевидное их поражение»32. Отсюда можно предположить, что и замысел Гитлера уничтожить Ленинград не представлялся Маннергейму уже осуществимым. К тому же, если принять на веру приводимое В. Эрфуртом в дневнике высказанное ему финским маршалом ещё 31 августа 1941 года, можно склониться к этому.
Маннергейм сказал якобы так: «Тогда русские опять построят новый Петербург»33. Прямых же заявлений Маннергейма об отношении к плану уничтожения Ленинграда в его мемуарах и других источниках нет. Конечно, о настроениях Маннергейма докладывалось Гитлеру. Поэтому его поездка в Финляндию 4 июня 1942 года, чтобы поздравить там маршала с днём рождения, и ответный визит финского главнокомандующего в Германию резонно рассматривать в плоскости привлечения того к реализации разработанного уже плана нового немецкого наступления на востоке34. О том, что Маннергейм явно не хотел, чтобы финская армия участвовала в наступлении, им не скрывалось. Шнурре: «Я больше не наступаю». Поэтому Гитлер, общаясь с Маннергеймом, стремился так воздействовать на него, чтобы это не выглядело явным давлением с его стороны, но тем не менее могло повлиять на изменение финским маршалом своей позиции. Беседуя с Маннергеймом во время поездки в Финляндию, Гитлер особо останавливался на необходимости уничтожить Ленинград. В частности, согласно записи Р. Рюти в одной из бесед он сказал: «Петербург будет и в дальнейшем приносить несчастье Финляндии.
Усилиями немцев город и его укрепления будут уничтожены… С началом осени нужно будет решить судьбу Петербурга… Может быть следует уничтожить и гражданское население в Петербурге, поскольку русские являются такими ненадёжными и коварными в силу чего нет причины жалеть их. На сохранившихся документальных фотографиях о пребывании в ставке Гитлера и у Геринга Маннергейм запечатлён склонившимся над оперативными картами. Однако в воспоминаниях маршала умалчивается о самой существенной части содержания того, к чему было приковано его внимание. А это представляет особую важность, поскольку всё происходило 27 июня 1942 года, в канун начала широкомасштабного наступления немецкой армии на юге советско-германского фронта. О самом наступлении в мемуарах Маннергейма говорится так: «Генеральное наступление на южном участке восточного фронта началось 28 июня 1941 г. Но в ходе развернувшегося наступления немецкой армии в 1942 году важное место занимала и другая намечавшаяся стратегическая операция, которая предусматривала «на севере взять Ленинград и установить связь по суше с финнами»37. Трудно поверить, что об этом не шла речь в ходе визита Маннергейма в Германию. Вскоре с выходом немецких войск к Сталинграду и с вторжением их на Северный Кавказ обратим внимание, что в составе наступавших войск на Кавказе был и финский батальон СС выжидательный процесс у Маннергейма закончился. Генерал Туомпо отметил в своём дневнике 15 июля: «Крупное наступление Германии… Маршал в хорошей форме и хорошо себя чувствует»38. Как же в этой ситуации Маннергейм относился к проблеме овладения Ленинградом?
Теперь с его стороны уже открыто выражалась заинтересованность в этом. Эрфурт писал впоследствии, что финский главнокомандующий выразил согласие с участием его войск в наступлении на Мурманскую железную дорогу, но поставил это « в зависимость от взятия Ленинграда» силами немецкой армии39. Для более чёткого понимания замыслов германского командования Маннергейм направил в конце августа начальника генерального штаба Хейнрикса в ставку Гитлера, находившуюся тогда на Украине, в Виннице. Докладная же записка об этих переговорах к сожалению, в Военном архиве Финляндии отсутствует. Однако известна лаконичная запись в мемуарах Маннергейма относительно доложенной ему информации о предпринятой поездке и, в частности, что немцы «приступят теперь — как ранее уже и было заявлено Гитлером — к уничтожению Петербурга»40. Руководство операцией по взятию Ленинграда, названной «Нордлихт» «Северное сияние» , Гитлер поручил фельдмаршалу Э. Манштейну, войска которого до этого вели бои по захвату Севастополя. Под Ленинград направлялись действовавшие там дивизии 11-й армии и тяжёлая осадная артиллерия. Манштейн делал расчёт и на то, что в наступлении будет участвовать финская армия. Но, как известно, проведение этой операции было сорвано активными боевыми действиями войск Ленинградского и Волховского фронтов в ходе Синявинской наступательной операции 1942 года.
Всё же в 1942 году Маннергейм старался внести «свой вклад» в действия, направленные против осаждённого Ленинграда. Это видно из того, что финская сторона делала, чтобы перекрыть функционировавшую «Дорогу жизни», по которой морским путём через Ладожское озеро осуществлялась связь города с Большой землёй. В октябре 1942 года была предпринята попытка захвата острова Сухо, гарнизон которого осуществлял и прикрывал перевозки в блокированный противником Ленинград. Для этого по просьбе ставки Маннергейма на Ладожское озеро в район Сортавалы были доставлены в дополнение к финским малочисленным судам немецкие и итальянские флотские силы, куда входили быстроходные катера и десантные средства. Основная операция, предпринятая ими 22 октября по захвату острова Сухо, провалилась благодаря успешным энергичным действиям Ладожской военной флотилии, а также воздушных сил Ленинградского фронта и Балтийского флота. Несмотря на такой итог, Маннергейм всё же вынес благодарность немецким и итальянским морякам за их действия на Ладожском озере41. Характерно, что в финской историографии стараются умалчивать об этом, поскольку здесь прослеживалась, как отмечал Х. Сеппяля, «нацеленность против Ленинграда»42, проявившаяся со стороны военного командования Финляндии. С сокрушительным поражением немецких войск под Сталинградом, отступлением их с Кавказа и с прорывом блокады Ленинграда поведение Маннергейма резко изменилось. Особенно явно это выразилось в начале февраля 1943 года.
Тогда по его поручению начальник разведки полковник А. Паасонен выступил перед руководящим составом государства, командования армии, а затем и в парламенте с анализом сложившейся обстановки и сделал вывод о необходимости менять политический курс страны. Такие в целом метаморфозы происходили с главнокомандующим финской армией в рассматриваемый период в течение 18 месяцев с начала участия Финляндии в войне на стороне Германии. Но сам процесс, приведший в итоге к принятию в Хельсинки окончательного решения о выходе из войны, оказался затяжным. Соглашение о перемирии было подписано лишь 19 сентября 1944 года. Иными словами, после полного снятия блокады Ленинграда в конце января 1944 года финское звено в ней оставалось ещё до лета этого года, когда успешно завершилось наступление войск Ленинградского и Карельского фронтов в стратегически важной Выборгско-Петрозаводской наступательной операции. Тактика маневрирования продолжала проводиться Маннергеймом вплоть до самого выхода Финляндии из войны. В своём прощальном письме к Гитлеру в начале сентября 1944 года он писал: «По-видимому, довольно скоро дороги наши разойдутся. Но память о немецких братьях по оружию здесь будет»44.
Что ждало Ленинград в случае сдачи немцам?
Население Киева за время оккупации сократилось с 800 тысяч человек до 180 тысяч. В Витебске количество жителей упало со 160 тысяч до 100 тысяч человек. Приведённые примеры показательны: можно представить, что было бы с населением трёхмиллионного города в случае сдачи, и тем более понять, что бы ждало 200-тысячную еврейскую общину города — зная о Бабьем Яре и о Варшавском гетто. В-третьих, в первый год войны немецкой армии не хватало тёплых вещей и иногда провизии даже для собственных солдат. Жителям оккупированного города не стоило бы ждать какой-то сентиментальности и помощи — скорее наоборот.
Население было бы ограблено, а его тяготы и нужды нисколько не волновали оккупантов. В итоге, не стоит думать, что сдача города врагу каким-то образом могла бы сыграть позитивную роль для ленинградцев. Фельдмаршал Финляндии Маннергейм любил Ленинград и потому приказал не стрелять по городу Этот миф повторяется в разных видах — от того, что финская армия не переходила старой границы, которая была между СССР и Финляндией до Зимней войны 1939—1940 года, до рассказов о том, что Маннергейм так любил город, что не допускал даже мысли о серьёзной атаке на город. Всё это, конечно, далеко не правда.
На самом деле, финская армия перешла старую границу, захватив такие населённые пункты, как Старый Белоостров, Александровка. Дальнейшему их продвижению к городу помешала не какая-то любовь главнокомандующего к городу, а отчаянное сопротивление Красной Армии. Кроме того, свою роль сыграло решение, принятое немецкой армией из-за безостановочной обороны советской армии: немцы решили отказаться от идеи штурма города и остановили своё продвижение. Вот цитата о намерениях фельдмаршала: «Тогда 25 июня 1941 года в Хельсинки поступила секретная телеграмма из Берлина от финского посланника Т.
Кивимяки, в которой последний сообщал о том, что Г. Геринг уведомил его о роли Финляндии в блокировании и осаде Ленинграда. Рейхсмаршал заверял финское руководство, что Финляндия получит территориально с лихвой всё то, «что захочет». При этом особо подчёркивалось: Финляндия «может взять и Петербург, который всё-таки, как и Москву, лучше уничтожить… Россию надо разбить на небольшие государства».
Из статьи Николая Барышникова «Добиться официально от Германии, чтобы Петербург полностью уничтожить…». В тот же день Маннергейм издал приказ войскам о начале боевых действий против СССР, в котором говорилось: «Призываю на священную войну с врагом нашей нации… Мы с мощными военными силами Германии, как братья по оружию, с решительностью отправляемся в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надёжное будущее»». Высказывание Маннергейма даёт понять, что во время войны он руководствовался вопросами военной необходимости своей страны и армии. И ни о какой любви к России и к Ленинграду речи не шло, да и не могло идти.
При попытке сделать это они понесли огромные потери, так как город имел крепкую оборону, поэтому было принято решение блокировать город. Во-вторых, взять Ленинград вместе с живыми жителями в планы немцев не входило по экономическим причинам.
Вот не принято было вспоминать советско-финскую «Зимнюю войну» 1939 года и вообще участие финнов в Великой Отечественной. Такая фигура умолчания. Стешин: Есть такой эпизод Блокады, которому у меня нет объяснения.
Почему финны так легко отделались по итогам Великой Отечественной? Ведь Ленинград они блокировали вместе с немцами, вина их одинакова. Пучков Гоблин : Как говорил гражданин Гранин, «нам нужно быть благодарным финнам, за то, что они не обстреливали нас из тяжелой артиллерии». Так у них ее и не было! А у немцев была.
Немцы были союзниками финнов. Так получилось, что гражданин Черчилль на исходе войны написал своему другу - маршалу Маннергейму: «Дорогой маршал, по окончании войны не хотелось бы видеть вас на одной скамье подсудимых с Гитлером». Маннергейм был умный человек и войну решил быстро закончить. А товарищ Сталин выставил ему условие: «Вышибай немцев из Лапландии». Немцы в отместку сожгли город Рованиеми и вообще все, что можно.
Дальше финны поступили очень разумно — добросовестно выплатили все репарации. Финны вообще в массе своей очень порядочные люди. Они поняли, что лучше с нами дружить, торговать, богатеть. Стешин: Однозначно, куда ни ткнуть по границам нашей страны, Финляндия — самый спокойный и надежный сосед. Это дорогого стоит.
Даже если посчитать содержание наших войск. В мое время, почти у каждого ленинградца, была своя история или воспоминание, связанное с Блокадой. Стешин: А что тебя лично поразило в истории Блокады? Какой эпизод? Я вот в начале 90-х работал с поисковиками на краю «Невского пятачка», далеко от Невы, но в этот лес все-таки прорывались с плацдарма атакующие.
Нашел советский двухсекционный подсумок, в нем бренчал пяток винтовочных патронов. Начал вынимать из них пули, костер разжечь, а пороха в патронах нет. Вместо него — хлебные крошки... Бойцов строго досматривали перед увольнительными, запрещали брать еду с фронта домой, а дома умирали.
Финляндия неофициально заявила, что она хотела бы, чтобы ее граница проходила по Неве, исключая Ленинград. Как политическое решение - хорошее. Но вопрос о населении Ленинграда должны решать мы». Противотанковый ров у моста под Ленинградом женщины рыли для защиты подступов к городу от германо-финских войск.
Июль, 1941 г. Таким образом, мы вынуждены обращаться с городом, его населением как с военным объектом. То есть решено обстреливать с воздуха и земли, перекрыть снабжение и вынудить капитулировать. А чтобы успокоить мировое общественное мнение, предложено «разрешить Рузвельту после капитуляции Ленинграда обеспечить население продовольствием, за исключением военнопленных, или перевезти его в Америку под наблюдением Красного Креста на нейтральных судах». В комментарии говорится: «Разумеется, предложение не может быть принято, но его нужно использовать в целях пропаганды». И вот теперь всю эту пропагандистскую баланду наши прозападные историки подают на блюдечке царского фарфора, не упоминая о том, что фюрер был уверен в скорой капитуляции Ленинграда, если поставки продовольствия в город будут блокированы. Знаете, на чем зиждилась эта уверенность? Агентура доносила, что большинство ленинградцев - бывшие крестьяне, пострадавшие от коллективизации, а другая часть - от репрессий.
Поэтому, дескать, почти все жители ненавидят НКВД, в котором, как и среди политруков, якобы много евреев, и Советскую власть. Нужно лишь призвать их на свою сторону, а затем дать в руки оружие. Разбрасываемые листовки так и гласили: «Бей жида-политрука, рожа просит кирпича». Теперь листовки гласили: «Ленинград погибнет, сдавайтесь. Пока не поздно, сохраните свой Ленинград». Но они вызывали лишь ярость.
Лужский провал ленинградского блицкрига
- "Ленинград стереть с лица земли": планы военно-политического руководства Германии (1941, 1942 гг.)
- Как устоял Ленинград - Ведомости
- Николай Стариков
- Другие материалы
- Стоило ли сдавать немцам Ленинград?
Путин пригрозил «болтунам» из-за их мнения по сдаче Ленинграда немцам
Начиная с ранней осени 1941 года, генералы вермахта отказались от идеи брать город штурмом. Замкнув 8-го сентября кольцо блокады, они — во избежание собственных лишних потерь и ради переброски части войск на московское направление, - сознательно перешли к тактике осады. Во-вторых, не разгадавшее этого маневра немецких стратегов советское командование еще довольно долго ждало штурма и готовилось к возможной сдаче города. Практически вплоть до конца 1941 года Сталин и его штабисты размышляли не об организации планомерного снабжения Ленинграда и эвакуации жителей, а о том, как побыстрее вывезти из обреченного как казалось Сталину Ленинграда максимум солдат и вооружения, а также полезных для дела обороны станков и рабочих. Главной задачей, которую ставил Кремль перед собой в тот момент, - пробить коридор на Восток и спасти от неизбежного плена в том случае, если город будет сдан немцам более чем 500 тысяч солдат Ленинградского фронта и матросов Балтийского флота. Сохранение боеспособных частей в тот момент было ключевой задачей, так как потери были гигантскими: только в плену к концу 1941 года оказались почти 4 миллиона советских солдат. Если вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочно связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен.
Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток для избежания плена, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте ввиду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан и на случай сдачи Ленинграда.
Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий». Нельзя с точностью предсказать, как повели бы себя советские военачальники в том случае, если бы Ленинградский фронт сумел прорваться в направлении Волхова, где в тот момент находилась 54-я армия. Однако более чем вероятно, что в этом случае немецкое командование постаралось бы ликвидировать этот прорыв как можно скорее. И, следовательно, Сталину и его маршалам в этом случае напомню, что осенью 1941-го войска вермахта имели практически повсеместное превосходство над РККА пришлось бы принять решение о срочном выводе войск Ленинградского фронта через образовавшийся нестабильный коридор. Что автоматически означало бы сдачу города врагу.
Таким образом, осенью 1941 года советские руководители были готовы сдать Ленинград немцам. Впрочем, ничего удивительного. На протяжении первого военного полугодия таких стратегических катастроф случилось уже несколько белорусский, киевский, таллиннский, вяземский, лужский, одесский, уманский, смоленский, азовский котлы , и все они заканчивались пленением советских группировок, попавших в кольцо.
Или спокойно объясните ему, что его вопрос неправильно сформулирован — спасти сотни тысяч жизней сдачей Ленинграда было невозможно.
Потому что враг не хотел кормить его жителей. Потому что враг пришел не кормить и не спасать, а завоевывать, убивать, покорять. И потому что, в конце концов, жертв в сослагательном наклонении не бывает.
Однако окончательную точку в планировании судьбы города поставил приказ ОКВ группе армий «Север» от 12 октября 1941 года: «Фюрер вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, даже если она будет предложена противником. Моральное обоснование для этого ясно всему миру. Так же, как в Киеве, где вследствие взрывов с применением часовых механизмов возникла тяжелейшая угроза для войск, это нужно ещё в большей степени предусмотреть в Ленинграде. О том, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего человека, сообщило само советское русское радио. Поэтому ни один немецкий солдат не должен входить в этот город. Тех, кто попытается покинуть город через нашу линию, следует возвращать путём применения огня»[18]. Показательно, что совершенно аналогичный по содержанию приказ, но уже в отношении Москвы, того же числа был отправлен группе армий «Центр»[19].
Это еще раз подтверждает, что немцы считали существование советской столицы таким же препятствием для скорейшей эффективной экономической эксплуатации оккупированных территорий. Однако командующие немецкими частями, осуществлявшими блокаду Ленинграда, воспринимали идею уничтожения населения города с определенным скепсисом, вызванным беспокойством за моральное состояние войск, силами которых должно было быть осуществлено это уничтожение. Так, например, в ЖБД ГА «Север» содержится информация о состоявшейся 24 октября поездке начальника оперативного отдела штаба группы армий в 18-ю армию, во время которой «во всех посещаемых частях ему задавался вопрос, как поступать если Ленинград изъявит желание сдаться, и как поступать с голодающим населением, которое будет стремиться выйти из города. Создалось впечатление, что войска этим сильно обеспокоены. Командир 58-й пехотной дивизии генерал-майор Альтрихтер подчеркнул, что в своей дивизии он отдал приказ, который он также получил свыше: следует реагировать применением оружия, чтобы в корне пресекать такие попытки. Он придерживается мнения, что войска также выполнят этот приказ. Но не скажется ли негативно на нервной системе солдат то, что при новых попытках выхода из города они вновь будут стрелять в женщин и детей, а также в безоружных стариков? У него есть сомнения на этот счет… Это может вызвать то, что немецкий солдат потеряет самообладание. После войны воспоминания о подобных насильственных действиях будут негативно отражаться на его психике»[20]. На следующий день начальник штаба 18-й А полковник Хассе высказал опасение, что «предписанное поведение в отношении ленинградского населения может плохо отразиться на настроении солдат»[21].
Командующий ГА «Север» фон Лееб также не испытывал радости по поводу того, что вверенным ему войскам придется бороться с гражданским населением. Во время допроса на Нюрнбергском процессе историограф ГА «Север» Хейнемейер вспоминал о телефонном разговоре между Леебом и Гитлером, в ходе которого фельдмаршал поинтересовался, «что должно произойти, если однажды перед колючей проволокой начнут скапливаться женщины, поднимающие на руках своих детей? Гитлер ответил: «В этом случае будет открыт огонь». Лееб высказал опасение, что такое «может произойти один раз, но больше не повторится. Немецкие солдаты не стреляют в женщин и детей. Впервые будет создан прецедент, когда войска откажутся повиноваться, и возникнет кризис дисциплины с тяжелыми последствиями» [22]. Однако позиция Гитлера осталась без изменений. Тогда 27 октября в телеграмме командующему 18-й А Кюхлеру Лееб предложил такой выход из сложившейся ситуации: «Главнокомандующий сухопутными войсками предложил перед нашими позициями создать минные поля, чтобы избавить войска от непосредственной борьбы с мирным населением. В случае, если войска красных сдадутся в районе Ленинграда и Кронштадта и их оружие будет собрано, а они сами будут отправлены в плен, командующий группой армий будет считать, нецелесообразным продолжать блокаду города. Тогда войска должны быть переведены в казармы.
Также и в этом случае большая часть населения погибнет, но, по крайней мере, не на наших глазах. Кроме этого, нужно рассмотреть возможность отвода части населения из города по дороге на Волховстрой» [23] Однако Кюхлер высказался против того, чтобы позволить жителям Ленинграда покинуть город, мотивировав это тем, что «очень трудно будет отделить военных от гражданского населения. Не исключено, что часть населения, возможно, с оружием, начнет просачиваться через посты охранения, и этот процесс будет трудно контролировать. Могут возникнуть значительные осложнения»[24]. В результате было принято решение воспользоваться советом Браухича и оборудовать подступы к Ленинграду минными полями. По сути, с этого момента до сентября 1942 года создание препятствий для перехода мирного населения Ленинграда к немцам становится главной задачей 18-й армии в соприкосновении с местными жителями. Так, например, в журнале боевых действий отдела снабжения армии 14 ноября сделана запись: «Срочно требуется колючая проволока, так как Финский залив замёрз, и здесь возник фронт, через который переходит прежде всего гражданское население. Необходимо гнать беженцев из Ораниенбаума и Петербурга, применяя огонь даже на дальнем расстоянии , так как об их пропитании не может быть и речи. Речь идёт о том, где погибнут от голода беженцы, а не о том, погибают ли они вообще»[25]. А 13 ноября на совещании в штабе ОКХ генерал-квартирмейстер Вагнер подчеркнул: «Не подлежит сомнению, что именно Ленинград должен умереть голодной смертью, так как нет возможности прокормить этот город.
Единственная задача командования — держать войска на удалении от всего того, что в нем происходит»[26]. Хотя и в этот период в немецком командовании появлялись примечательные идеи относительно судьбы города: в декабре 1941 года под руководством все того же Вагнера был разработан план уничтожения Ленинграда посредством применения химического оружия[27]. Однако ни в этом, ни в каком-либо другом сражении Второй мировой немецкое командование применить химическое оружие не решилось. В 1942 году Гитлером вновь овладела идея взять Ленинград штурмом. Руководство операцией, получившей название «Фойерцаубер» позднее — «Нордлихт» 24 августа было поручено командующему 11-й А, генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну, при этом ему было указано: «1-й этап — окружить Ленинград и установить связь с финнами; 2-й этап — овладеть Ленинградом и сровнять его с землей»[30]. Посвященный в детали этой операции главнокомандующий финской армии К. Маннергейм писал по в мемуарах, что немцы «приступят теперь, как ранее уже и было заявлено Гитлером, к уничтожению Петербурга»[31]. Впрочем, и до этого Гитлер неоднократно подтверждал свое намерение разрушить Ленинград: так в отчете о своей поездке в ставку Гитлера и встрече с фюрером 8 января 1942 года финский генерал пехоты Э. Хейнрикс указал: «Рейхсканцлер сказал, что блокада Петербурга и его уничтожение имеют огромное политическое значение»[32]. А во время одной из неформальных бесед в своей ставке 5 апреля 1942 года на вопрос о судьбе города Гитлер ответил, что «Ленинград обречен… В дальнейшем Нева станет границей между финнами и нами… Только одно государство может хозяйничать на Балтийском море — внутреннем море Германии.
И поэтому следует раз и навсегда позаботиться о том, чтобы на периферии нашего рейха не было никаких крупных портов»[33]. Как известно, и в 1942 году взятие Ленинграда не состоялось. Операция «Нордлихт» была сорвана Синявинским наступлением советских войск Ленинградского и Волховского фронтов, в результате чего, как писал позднее Манштейн, «вместо запланированного наступления на Ленинград развернулось сражение южнее Ладожского озера»[34] Но даже если бы немцам удалось овладеть Ленинградом, жителям города вряд ли стало бы от этого легче. Как уже неоднократно было показано выше, немецким войскам было приказано не оказывать какой-либо продовольственной помощи населению разоренного войной огромного города, а судьба оккупированных пригородов Ленинграда наглядно демонстрирует, что приказ этот выполнялся неукоснительно. В ЖБД отдела снабжения 18-й армии 3 октября зафиксирован «звонок от начальника штаба 38-го корпуса с вопросом: «Что сделано для снабжения гражданского населения, начавшего уже голодать? Каждый эшелон с продовольствием, поступающий из Германии, сокращает продовольственные запасы на родине. Лучше, если у наших солдат будет еда, а русские пусть голодают». Наложен запрет также на поставки продовольствия из других мест, например, с Украины»[35]. Наиболее тяжелая ситуация складывалась в г. Следует ожидать эпидемии голода»[36].
Свидетелем этой «эпидемии» стала жительница Пушкина Лидия Осипова, оставившая дневниковые записи о тех событиях, особенно ценные тем, что были написаны ярой антисоветчицей, поначалу воспринимавшей приход немцев как освобождение от большевистского ига. Однако реальность оказалась не столь радужной: «4 ноября. С едой все хуже... Немцы берут на учет все продукты.
А именно — «по экономическим соображениям», поскольку иначе вермахт будет «нести ответственность за обеспечение питания населения». После того как союзническая финская армия остановила продвижение на линии, которая до Советско-финской войны 1939-1940 гг. Вместо подкрепления он получил приказ, большую часть своих танков направить в поддержку группы армий «Центр» для запланированного наступления на Москву. Выражались опасения относительно эпидемий и волн беженцев, которые еще больше усугубят ситуацию со снабжением. Но прежде всего в штаб-квартире Гитлера беспокоились о морали вермахта: спорный вопрос, хватит ли нашим солдатам мужества начать стрелять по женщинам и детям. В этой связи было рекомендовано разрушить Ленинград при помощи артиллерии и самолетов и тем самым загнать безоружных вглубь страны. Эти аргументы четко показывают, что стратегия голода преследовала уже не военную цель, целью было уничтожение города и его жителей при помощи геноцида. И то, что обеспокоенность фюрера распространялась только на моральную сторону его войск, показывает характер немецкого ведения войны, считает военный историк Роль-Дитер Мюллер. То, что эти планы не были реализованы, связано с мужеством и готовностью нести жертвы защитников, а также бессердечной жесткостью Сталина. Он направил генерала Жукова, которого из-за критики в свой адрес до этого освободил от должности начальника Генштаба, в город с указанием, удержать его любыми способами. В духе Сталина, который запрещал какую-либо сентиментальность, Жуков разъяснил солдатам, что семьи всех, кто сдастся врагу, будут расстреляны, как и они сами, если вернутся из плена. Полмиллиона гражданского населения была обязана участвовать в возведении укрепительных сооружений. В то же время НКВД установил в городе террористический режим, который грозил смертью каждому, кто будет идентифицирован как вражеский агент, пораженец или контрреволюционер.
День неполного освобождения. Когда Ленинград на самом деле был избавлен от блокады
Санкт-Петербургский городской суд признал блокаду Ленинграда геноцидом советского народа. Москва настаивает, что Берлин должен официально признать блокаду Ленинграда и другие преступления Третьего рейха против народов СССР актом геноцида, говорится в ноте посольства России в Германии, документ есть в распоряжении РИА Новости. 3. Сдай Ленинград в сентябре, при первом же появлении немцев, весь Балтийский флот так или иначе встал бы под знамена рейха. Блокада Ленинграда: какие слухи ходили об осажденном городе. © Борис Кудояров/РИА Новости. Во-вторых, взять Ленинград вместе с живыми жителями в планы немцев не входило по экономическим причинам. Фашисты уничтожили в Ленинграде более 1 млн советских граждан.
Почему Гитлер не стал штурмовать Ленинград
Сталин хотел отдать Ленинград немцам, потому что боялся населения "колыбели трёх революций". Он сказал: «Мне непонятно, почему немцы не вошли в город осенью 1941 года, когда, казалось бы, всё было готово для этого? Позволять "каким-нибудь болтунам" заявлять, что СССР не надо было бороться за Ленинград в годы Великой Отечественной войны, нельзя. Авторы поднимают вопросы о том, почему немцы не взяли Ленинград, хотя имели на то достаточно сил; как город мог существовать, производить и доставлять оружие на фронт в условиях полной блокады, а также. Президент Владимир Путин заявил, что нельзя позволять говорить каким-нибудь «болтунам» о том, что во время Великой Отечественной войны Ленинград нужно было сдать немцам, чтобы якобы избежать жертв блокады. В чем немцы убедились сами, когда несколько залпов форта остановили немецкое наступление в его сторону навсегда.